Боже, спаси русских! - Андрей Ястребов

Литература же, хоть и рассказывает про веру и правду, имеет к истине не большее отношение, чем зайчишка серенький к небоскребу.

Рассуждения о вере в классической русской литературе невыносимы. Сплошные вопросы, моральные провокации и катастрофы. Писателям кажется, если завернут проблему каким-нибудь чудаковатым кренделем, то это будет на удивление духовно. Не так, как в церкви. То есть попам, добрые люди, не верьте, глупостям вас научат, а мы – духовному томлению.

Поэтому одной из причин, по которой русской читатель всячески сопротивляется обрести веру, является боязнь стать верующим до того, как ему писатель подскажет, как стать верующим.

Не думают наши писатели о человечке-читателе. Подозревают, что каждый, кто грамоте обучен, обязан быть философом. Дудки! Это не так-то просто. Для читателя понять веру еще намного тяжелее, чем для писателя.

Ограничимся парочкой примеров того, как наша литература Бога ищет, Бога строит и сама становится кумиром. «Преступление и наказание» и «Воскресение», к примеру. Авторы так расстарались, так наживописали всякого грустного и печального. Про убийства, совращения, суды, интеллектуальничание, душевный выбор, тюрьму и каторгу. Чего там только нет. Все есть. Читатель с замиранием сердца ждет, чем же все это закончится. И чем же все эти муки человеческие заканчиваются!? Доброй складненькой рекомендацией: Библию читать надобно. Во как! Ни много ни мало, а просто возьми и читай. Как Нехлюдов. Как Соня. Как Раскольников. И радость, видимо, тебе будет.

Нет, нет и еще раз нет, это не романы, а рекламные проспекты Библии. Читайте – и все ответы отыщутся.

Читатель оказывается довеском образцовых страданий литературных героев, сиротой, принятой из милости высокой культуры. Оттого и шарахается от одной идеи к другой. Книжку душевную прочитал – стал меланхоликом, про Рахметова узнал – в революционеры подался, про Нехлюдова – в библеисты.

У нас в России нужно в розыск объявить тех, кто наутро после прочитанной книжки, киношки какой, передачи о чем-то не просыпается в обнимку с незнакомой идеей, вычурной концепцией истины, с планом взорвать мир, с мыслью утихомириться и взяться за ум.

Иногда литература очень полезна, потому что открывает нам истину о тлетворном влиянии авторитетных мнений. Один хороший писатель заметил: каждый обольщает себя иллюзией, что кто-то думает за нас, готов взойти вместо нас на крест. Сходил в костел, синагогу, мечеть, книжку умную прочитал – и дело сделано. Как бы не так: «Священники, раввины, имамы, романисты-философы – в лучшем случае все они нечто вроде дорожной полиции. То есть при необходимости они помогут вам проехать оживленный перекресток, но никогда не поедут следом за вами, дабы убедиться, что вы благополучно добрались до дома, не припаркуют за вас вашу машину. Для каждого из нас это происходит по-своему, и каждый человек – единственный хозяин собственной жизни, хозяин собственной смерти. Он сам создает свое собственное спасение. И когда вы пройдете свой путь до конца, вам незачем звать Мессию. Он сам позовет вас».

«А как же Конец света? Судный день?» – вырвется у русского человека...

Ответ прост: «Каждый день нашей жизни – Конец света. Судный день. Так было всегда. И всегда будет».

Церковь, прорицатели, философы, духовные наставники, гуру, великие книги – это лишь ценные подсказки. Очень ценные... Выбирать каждому из нас... Но всего лишь подсказки.

Русскому человеку приходится выбирать самостоятельно.

Как всегда.

Самостоятельно.

Будет больно?

Будет быстро?

Больно не бывает по-быстрому. Больно – это всегда надолго.

Возможно, наша русская вера – это боязнь самостоятельно сделать выбор.

Безбожие и богоборчество

В богоборчестве особенно ярко проявляется русский максимализм и экстремизм. Об этом говорит само слово «богоборчество». Спрашивается, если не веришь в Бога, то зачем с ним бороться? Так нет же, поэты-имажинисты во главе с Есениным исписали стены Страстного монастыря всякими безобразиями. Что они хотели этим доказать? Разочаровавшись в религии, русский человек не оставляет надежды устроить Царство Божие на земле, всячески подчеркивая, что делает это назло Богу. Справедливо сказал об этом немец Вальтер Шубарт: «Русское безбожие – иное, чем на Западе: оно не холодное сомнение, не безразличие, а огненный вызов Богу, трепещущее кощунство, восстание, жалоба на Бога, может быть, тоска по утерянном Боге. Самое безбожие носит у русских характер религиозного неистовства».

Достоевский в «Дневнике писателя» рассказывает об одном деревенском парне, который «по гордости» решился совершить самый дерзкий и кощунственный поступок – расстрелять причастие. В момент выстрела он увидел над собою крест, а на нем распятого – и упал без чувств. Через несколько лет муки совести заставили его ползком добраться до старца в монастыре и исповедовать свой грех.

Весьма показателен еще один интересный пример, приведенный философом Борисом Вышеславцевым. Этот пример касается отношения к религиозным святыням, «которые однажды, в пылу безудержной обиды русского человека на что-то или кого-то, таковыми вдруг не становятся (опять же, тот самый случай проявления психологической крайности в характере русичей)». Речь идет о самом знаменитом русском богатыре Илье Муромце, который, будучи «смертельно» обиженным тем, что князь Владимир не позвал его на свой «званый пир», начал расстреливать стрелами купола и «чудесные кресты» на киевских церквях. Князь Владимир, конечно, неправ, но кресты-то здесь при чем?

Как замечает философ, «вот вам вся картина русской революции, которую в пророческом сне увидела древняя былина. Илья Муромец – олицетворение крестьянской Руси – устроил вместе с самой отвратительной чернью, с пьяницами и бездельниками, настоящий разгром церкви и государства, внезапно он стал разрушать все, что ранее признавал святыней и что защищал всю свою жизнь». Далее следует вывод о том, что в этой былине ясно виден весь русский характер: несправедливость была, но реакция на нее оказалась совершенно неожиданной и стихийной. «Это не есть восстановление нарушенной справедливости в мире, это есть неприятие мира, в котором такая несправедливость существует. Вот этого пророческого предупреждения, совершенно ясно высказанного в русском былинном эпосе, не поняла русская монархия, чем и обрекла себя на неминуемый крах», – заключает философ.

Кстати, у художника Константина Васильева есть такая графическая работа: Илья Муромец, сбивающий кресты с церквей. Ее воспроизводят крайне редко, чтоб народ не смущать.

Колдуны и суеверия

Газеты сегодня переполнены гороскопами и объявлениями магов, чудотворцев и ясновидящих. Церковь не устает напоминать, что обращение за помощью к подобным специалистам – грех. В церкви все они квалифицируются не иначе как колдуны. Уже упомянутая нами героиня Островского, набожная барыня Турусина, любит обращаться с вопросами к ворожее. Она, правда, уточняет: «Не к ворожее, а к гадальщице». К гадальщице, видимо, не грешно.

Кроме того, Турусина просто-напросто суеверна. Вот соберется она, скажем, в путь, а тут ей у самых ворот и перейдет дорогу какая-то женщина. Все, дурная примета, пути не будет. Лучше уж вернуться.

Даже церковный люд подвержен суевериям. Говорят, что гладкий крест лучше, чем с распятием. И что причастие помогает от желудочных болей. А вот церкви при кладбищах, мол, нехороши – из-за того, что там постоянно отпевают, в них плохая энергетика. Пасхальные яйца надо постоянно хранить, чтобы в доме не случилось пожара. В старину их через дом перебрасывали, сегодня это проблематично, особенно в городах. Среди православных суеверия распространились столь широко, что стали предметом серьезной озабоченности церкви. На своем опыте подтвердим, что пытаться отучить русского человека от веры в приметы – дело неблагодарное.

Какие только глупости у нас не в почете. Даже стыдно. Распространены поверья о том, что в день Усекновения главы Предтечи нельзя вкушать пищу круглой формы и использовать рубящие и режущие предметы. Есть также многочисленные запреты и поверья, касающиеся быта. Нельзя сидеть нога на ногу: так сидели распявшие Христа иудеи; так сидит Сатана. Нельзя болтать ногами во время еды или беседы – твоими ногами играет бес; нельзя класть книги на кровать; выбрасывать обрезанные волосы и ногти – выброшенные придется на «том свете» доставать из огня; использовать чужую одежду и обувь – через нее может перейти бес или от тебя к хозяину одежды, или наоборот.

Женщины должны спать в закрытой одежде и платке, так как смерть может постигнуть в любой момент, а без платка женщина не может быть представлена на Суд Божий.

Как-то на Радоницу одному из авторов пришлось ехать на кладбище в автобусе, переполненном взволнованными бабушками. Они уверяли, что батюшка предупредил: души умерших будут ждать посетителей только до 12 часов дня, надо непременно успеть на кладбище до этого часа. А некоторые православные (и также иные старообрядцы) галстук не одобряют. Дескать, подобным аксессуаром Иуда удавился.