Легенды и мифы Древнего Востока - Анна Овчинникова

— Кто ты такой? — дрожащим голосом отозвалась Сидури. — Что тебе от меня надо?

— Я — Гильгамеш, царь Урука! Я ищу Утнапишти, чтобы выведать у него секрет вечной жизни. Ну же, выйди, хозяйка, не бойся… Побеседуем, как смертный со смертной!

Женщина с опаской посмотрела в щелку: грозный пришелец устало сидел на земле, выпустив из рук свою ужасную секиру… Тогда Сидури вышла из дома и с жалостью посмотрела на безумца.

— Секрет вечной жизни? Эх, Гильгамеш, не трать понапрасну силы на поиски недостижимого!

Когда род людской создавали боги,Смерть они приказали роду людскомуИ в своих руках жизнь сохранили.Ты, Гильгамеш, наполни свой желудок,Забавляйся ты и днем, и ночью,Каждый день устраивай праздник,Каждый день будь доволен и весел,Пусть твои одеянья будут пышны,Голова умащена, омыто тело,Любуйся ребенком, твою хватающим руку,Пусть к твоей груди припадет супруга!

— Чем-то подобным я занимался, пока не потерял Энкиду, — глухо проговорил Гильгамеш. — А теперь скажи — где мне найти Утнапишти? Лежит ли путь к нему по суше или по морю?

— Только лодочник Уршанаби знает путь к жилищу Утнапишти Дальнего, — отвечала Сидури. — На краю леса, возле моря, Уршанаби держит свои каменные обереги; время от времени он приплывает сюда, чтобы поохотиться в чаще на огромного змея…

Не успела она договорить, как Гильгамеш вскочил и бросился к лесу, но ни в чаще, ни на прибрежном песке не смог найти Уршанаби. Тогда в приступе гневного буйства герой разнес на куски каменных идолов, стоявших у моря; выследил в зарослях и голыми руками удушил огромного змея; а потом, не зная, что бы еще сотворить, принялся вырывать с корнем высокое дерево… И тут за его спиной кто-то укоризненно произнес:

— Зря ты разбил моих идолов, Гильгамеш! Сидури сказала — ты хочешь попасть к Утнапишти, но без оберегов нам не пересечь океана смерти…

— Так это ты — лодочник Уршанаби?! — воскликнул герой, обернувшись и увидев юношу с веслом в руках.

— Он самый, — юноша взглянул на мертвого змея у ног Гильгамеша, завязанного на три замысловатых узла, и воздержался от дальнейших упреков. — Ладно, раз ты лишил нас оберегов, попробуем придумать что-нибудь другое. Отправляйся-ка в лес и наруби там сто двадцать шестов длиной по пятнадцать саженей. Будешь гнать ими лодку, да смотри, чтобы рука твоя при этом даже слегка не коснулась воды!

И Гильгамеш с Уршанаби пустились в длинный путь по черным водам океана смерти. На двенадцатый день сломался последний шест; тогда Гильгамеш сделал из обломка мачту, поставил парус из звериной шкуры, служившей ему плащом, и лодка заскользила дальше по смоляным волнам.

Утнапишти Дальний издалека приметил диковинное судно и удивленно пробормотал:

— Почему поломаны жерди судна?Кто-то, мне неподвластный, стоит на судне.Не совсем человек он стороной правой,Я смотрю и вижу, не совсем человек он!

Но — человек или не человек — Утнапишти и его жена столько времени не видели ни единой живой души, кроме Уршанаби, что любого гостя готовы были встретить с распростертыми объятьями. Они радостно приветствовали Гильгамеша, едва тот выпрыгнул на песок, и увлекли в дом, где стали потчевать вкусными яствами.

— Значит, ты хочешь добиться бессмертия? — покачал головой Утнапишти, когда гость ответил на расспросы хлебосольных хозяев. — Эх, Гильгамеш, вот тебе мой совет — не трать годы на поиски невозможного! В нашем мире все имеет свои пределы, и этот древний закон никто ради тебя не изменит.

Навсегда ли мы строим домы? Трудимся навсегда ли?Навсегда ли друг с другом расстаются братья?Навсегда ли ненависть входит в сердце?Навсегда ли реки заливают равнины?Навсегда ли птицы увидели солнце?Нет с давнишних пор на земле бессмертья,Мертвый и спящий друг с другом схожи,Оба не знают лика смерти.Властелин и слуга равны пред нею,Ануннаки, великие боги, ее скрывают,Мамету, госпожа судеб, управляет с ними,Жизнь или смерть они указуют,Не дают угадать смертного часа!

XI

— Но тогда как же ты? — упрямо вскричал Гильгамеш. — Я гляжу на тебя и вижу, что ты ничем не отличаешься от прочих смертных! Ты точно так же ешь и пьешь, как и все люди, так же чихаешь и так же бранишься, споткнувшись! Так за что тебя и твою супругу боги одарили бессмертием?

Переглянувшись с женой, Утнапишти отодвинул тарелку и встал.

— Что ж, я расскажу тебе, как это случилось. Пойдем, полюбуемся на закат — здесь, за краем света, у нас вдоволь хлеба, но немного зрелищ…

Гильгамеш и отшельник покинули дом и уселись на высоком прибрежном утесе. Солнце уже опустилось к горизонту, и черную воду, как волнистый позолоченный меч, рассекала золотая дорожка. Глядя на этот сплав золота и мрака, Утнапишти начал рассказ о далеких днях, почти позабытых по ту сторону края света…

…О том, как свирепый Эллиль однажды задумал уничтожить весь род людской; о том, как он взял слово с других богов не говорить людям о надвигающейся катастрофе; о том, как Эйя обошел запрет, предупредив о грядущем потопе тростниковую ограду дома Утнапишти; и о том, как, по совету мудрого бога, жители Шуруппака принялись строить огромное судно…

— Ох, и задал же нам тогда Эйя работенку! Но еще трудней, чем построить корабль размером сто двадцать локтей на сто двадцать, оказалось отловить и погрузить на его борт диких зверей со всей округи… Слышал бы ты, какой шум царил внутри нашего судна — блеянье, и вой, и топот, и рев, и мычанье! А какой, о боги, там стоял запах! С трудом разогнав травоядных и плотоядных по разным концам ковчега, я велел корабельщику накрепко закрыть и засмолить двери…

Солнечный меч из золотого сделался красным, словно отведал вражеской крови, пока Утнапишти предавался воспоминаниям о пережитом потопе. И хотя с того дня миновало уже много веков, голос отшельника дрожал и срывался, когда он описывал то, что видел:

— Час наступил предрешенный:Вечером мрака властитель пролил нечистые воды;На образ дня посмотрел яИ я испугался этой погоды,В судно вошел и двери захлопнул…Едва рассвет засветился,Из глуби небес поднялась черная туча,Адад рычал в ней,Набу и Царь вперед выступали;Вестники, шли они через гору и поле;Нергал опрокинул мачту.Он идет, Ниниб, он бой ведет за собою;Факелы принесли Ануннаки,Их огнями они освещают землю.Грохот Адада наполнил небо,Все, что было блестящим, превращается в сумрак.Брат не видит более брата,Люди в небе друг друга узнать не могут,Боги боятся потопа,Они убегают, они поднимаются на небо Ану.Там садятся, как псы, ложатся на стены.Кличет Иштар, как поденщица, громко,Голосом дивным царица богов возглашает:«Пусть тот день рассыплется пылью,День, когда я злое сказала перед богами,Потому что сказала я злое перед богами,Чтобы людей погубить и потоп накликать.Для того ли взлелеяла я народ мой,Чтобы, как выводок рыб, они наполнили море?»…Шесть дней, шесть ночей бродят ветер и воды, ураган владеет землею.При начале седьмого дня ураган спадает.Он, который сражался, подобно войску;Море утишилось, ветер улегся, потоп прекратился.Я на море взглянул: голос не слышен,Все человечество стало грязью,Выше кровель легло болото!Я окно открыл, день осветил мне щеку,Я безумствовал, я сидел и плакал,По щеке моей струились слезы.Я взглянул на мир, на пространство моря,В двенадцати днях пути виднелся остров,К горе Низир приближается судно.

Гильгамеш, затаив дыхание, внимал рассказу о том, как Утнапишти выпустил из ковчега сперва голубя, потом ласточку и, наконец, ворона… Когда ворон не вернулся на судно, уцелевшие люди поняли, что наводнение пошло на убыль и что из-под воды опять показалась суша.

— И подумать только, что мое благочестие едва не принесло всем нам гибель! Едва мы ступили на землю, я решил принести жертву богам, жертвенный дым поднялся высоко к небу, и первым его учуял Эллиль. Увидев, что не весь человеческий род уничтожен, он так разъярился, что хотел тут же довести дело истребления до конца… Но, по счастью, на нашу защиту встали все остальные боги и в первую очередь — Эйя. Я думаю, — Утнапишти понизил голос, — что, слегка поостыв, Эллиль понял: без человечества ему не видать и жертв, поэтому милостиво дозволил всем спасшимся жителям Шуруппака вновь расселиться по этой земле. А меня с женой верховный бог удостоил наивысшей награды: благословил и возгласил: