Заря над Скаргиаром - Ирина Ивахненко

Глаза Моори увеличились вдвое.

— В самом деле, Лио? Так ты думаешь, что она… Нет, это невозможно!

— Ладно, оставим это, — небрежно улыбнулся Аскер. — Что-то я и впрямь с некоторых пор во всем вижу определенный умысел. Значит, завтра в четыре? Ну а теперь поехали домой, а то уже далеко заполночь.

Особняк Атларин Илезир находился на улице Доблестных Воинов. Когда-то на этой улице жили два брата, прославившие Эсторею на многих полях битв, и отсюда улица получила свое название. Тихая, утопающая в зелени садов и всегда чисто выметенная, она как нельзя более подходила для женщины, которая зарабатывает себе на жизнь тем, что развлекает сильных мира сего.

Ровно в четыре Аскер и Моори подъехали к воротам дома Илезир. На звонок вышел молодой, высокий и симпатичный дворецкий.

— Доложите госпоже Илезир, что господа Эрлан Моори и Лио Фархан Аскер прибыли, — сказал Моори дворецкому.

— Госпожа Илезир ждет вас, — приветливо улыбнулся тот. — Проходите, господа.

Атларин полулежала на огромном диване, устланном мохнатыми шкурами свирепых хабетов — хищников, которые водились за Фалькатарскими горами в Аргелене. Вокруг дивана были расставлены глубокие мягкие кресла, посередине стоял столик с разнообразными напитками и фруктами, а в углу комнаты дымилась курильница с драгоценными смолами Вальдера.

— Присаживайтесь, господа, — приветствовала гостей Атларин, откидывая с лица прозрачную накидку.

Моори сел возле Атларин, Аскер занял кресло напротив.

— Странные вещи происходят, господа, — начала Атларин. — Вы знаете, что мне приснилось?

— Да, госпожа Илезир, это нам известно, — сказал Моори. — Вы видели серую птицу, которая прокричала вам: «Стиалор».

— Да, именно так и было. Я все думаю, что могло бы значить это слово? Вы не знаете, господа?

Аскер и Моори покачали головами.

— Слово, похоже, эсторейского происхождения, — размышляла вслух Атларин, — но кто знает, не позаимствовано ли оно из другого языка?

— Почему вы так думаете, госпожа Илезир? — поинтересовался Моори.

— Если эта птица — не плод моего воображения, то я вам скажу, господин Моори, что в Эсторее не водится серых птиц.

— Почему? А ронзы? — спросил Аскер.

— Ну что вы, господин Аскер! Ронзы — светло-серые, с острыми клювами, и их знает каждый. Если бы мне приснился ронз, я бы так и сказала.

— Тогда опишите эту птицу, госпожа Илезир, — предложил Аскер, — и тогда мы, возможно, вместе разгадаем ваш сон.

— Она была такая… приземистая, что ли, размером с дрилина, а ронзы — они намного изящнее и светлее. Клюв тоже острый, как у ронзов, но толще и на конце окрашен в красное. Да, и главное — серые бельма на глазах, — понимаете, она выглядела, как слепая, но в то же время все видела. Мне кажется, у вас появилась догадка, господин Аскер?

— Пожалуй… Совсем недавно я читал что-то очень похожее. Знаете, в Летописном Амбаре валяется много всякой всячины, в том числе и книги о Корвеле. Там был один веселенький стишок без названия, я его вам прочту.

Эти птицы — исчадье зла,И Ранатре хвала за них:Ведь без жалости создалаЗлая мать дочерей своих.

Цвета савана их наряд, —Крыльев серая круговерть.Их глаза источают яд,И зрачки их бледны, как смерть.

Их пожива — могильный прах.Приносили беду не разПтицы эти в своих когтях.Имя им на века — бирхаз.

Некоторое время все молчали: стишок и вправду был слишком веселенький.

— Но я не понимаю, — прервала молчание Атларин, — ведь здесь говорится о птицах «цвета савана», то есть черных или белых.

Аскер покачал головой.

— Когда писались эти строки, мертвые тела заворачивали в серый саван, в пепельно-серый. Этим стихам по меньшей мере пять веков, а обычай хоронить в черном или в белом в зависимости от бога-покровителя появился в Корвеле только три столетия назад.

— Значит, это те самые птицы, — подытожил Моори. — Бледные, как смерть, зрачки не оставляют нам сомнений.

— Осталось только выяснить, откуда эти птицы, — сказала Атларин. — Бирхаз — слово аргеленское.

— Или броглонское, — добавил Аскер. — Как говорится в пословице, «Все зло — из Броглона». А сон ваш, госпожа Илезир, наполовину разгадан: по большому секрету вам сообщаю, что вчера утром на острове Заклятом бесследно исчез дозорный отряд, высланный из крепости Фан-Суор, причем исчез практически в пределах видимости.

— Да, в Броглоне всегда были сильные маги, — сказала Атларин. — Тогда плохи наши дела… Нужно разгадать мой сон до конца: тогда мы, возможно, предотвратим большую беду.

— Обратитесь к толкователям, — сказал Моори.

— Что вы, господин Моори! В Эсторее нет ни одного толкователя, который не продал бы мою тайну за сходную цену, и тогда может быть только хуже: нужные нам сведения попадут в руки к нашим врагам!

— Но, госпожа Илезир, я не понимаю одну вещь, — сказал Аскер. — Вы рассказали свой сон при всем дворе, и в то же время вы надеетесь сохранить в тайне его содержание. Не боитесь ли вы, что кто-нибудь другой может пойти к толкователю?

— Вы, видимо, никогда не пользовались услугами толкователей, господин Аскер, — улыбнулась Атларин.

— Верно, в этом пока не было необходимости.

— Так вот, толкователь может разгадать сон только тогда, когда к нему придет сам аврин, которому это сон приснился. Его садят перед большим зеркалом и просят закрыть глаза и вспомнить сон со всеми подробностями. Аврин начинает вспоминать и как бы проецирует на зеркало зрительные образы, возникающие у него в мозгу. При толковании в комнате присутствуют только толкователь и клиент, но мне рассказывали те, кому удалось подсмотреть, что на зеркале и в самом деле возникают картины. По ним толкователь и разгадывает суть сна. Я рассказала свой сон всему двору, точно зная, что не пойду к толкователю.

— Вот как? — задумчиво спросил Моори. — Как же мы тогда узнаем, что означает слово «Стиалор»?

— Я узнаю у моего друга, верховного жреца Нура Гаорина. Он по роду своей службы часто общается с военными и, возможно, что-нибудь такое слышал.

— Вы ему доверяете? — спросил Аскер.

— Целиком и полностью, — улыбнулась Атларин. — А теперь, господин Моори, прошу меня извинить, но я должна переговорить с господином Аскером с глазу на глаз.

Атларин поднялась с дивана и сделала Аскеру знак следовать за ней. У Аскера душа ушла в пятки: он на секундочку представил себе, что Атларин испытывала к Моори не больший интерес, чем его знакомая, с которой он сошелся на празднестве в честь взятия Фан-Суор. В таком случае ничего хорошего его не ожидало, потому что вторая куртизанка Эстореи, похоже, не желала отставать от первой. Но второй такой сцены, какую он пережил вчера, Аскер не перенес бы. Он оглянулся на Моори в надежде, что тот предпримет что-нибудь. Но Моори чувствовал себя не лучше. Он справедливо полагал, что его надули, и готов был возненавидеть коварную красавицу всем сердцем.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});