Европейские поэты Возрождения - Коллектив авторов

С т р е ф о н:

Вы, боги, что стада ведете в горы,Вы, нимфы, чей приют — ручьи и долы,И вы, веселые сатиры в чащах,Внемлите заунывные напевы,Что я начну, когда наступит утро,И все пою, пока не снидет вечер.

К л а й:

Меркурий, предвещающий нам вечер,Диана-дева, чьи владенья — горы,Прекрасная звезда, чье время — утро,Пока мой голос оглашает долы,Внемлите заунывные напевы,Что Эхо повторяет в диких чащах.

С т р е ф о н:

Я некогда был рад свободе в чащах,Где тень мне полдень нес, утехи — вечер.Когда-то славились мои напевы,А днесь, изгнанник, вознесен я в горыОтчаянья, сошел к унынью в долы,И, как сова, я проклинаю утро.

К л а й:

Я прежде радовал любое утро,Охотился в непроходимых чащахИ в пении был вашим гласом, долы,А ныне мрачен я, мне день — что вечер,Кротовьи норы круты мне, что горы,И стоны исторгаю, не напевы.

С т р е ф о н:

И лебединые мои напевы,Которыми оплакиваю утро,Давно взлетают, полны смерти, в долы,Я в мыслях заблудился, словно в чащах,И всем отрадам наступает вечер,Достоинство с высот нисходит в долы.

К л а й:

Давно все те, кто населяет долы,Меня молили прекратить напевы,Что отравляют им и день и вечер;Ночь ненавижу, ненавижу утро,Терзают мысли, словно звери в чащах…Когда б меня похоронили горы!

С т р е ф о н:

И мнится мне, что царственные горыОбращены в заброшенные долы;

Жан Периссен. Турнир, на котором Генрих II был смертельно ранен. 1570 г.

Гравюра на дереве

И мнится мне, что совы в темных чащахВнушают соловьям свои напевы;И мнится мне, что благостное утроПревращено в смертельно тихий вечер.

К л а й:

И мнится мне: настал дождливый вечер,Когда рассветом озарились горы;И мнится мне: когда настанет утро,Цветы зловоньем наполняют долы;И мнится мне, коль слышу я напевы,Что это вопли жертв разбоя в чащах.

С т р е ф о н:

Хотел бы я поджечь деревья в чащах,Я солнцу шлю проклятья каждый вечер,Я проклинаю нежные напевы,Завистник злобный, ненавижу горыИ всей душою презираю долы.Мне мерзки ночь и вечер, день и утро.

К л а й:

Проклятьями я привечаю утро,Мой огнь грозней бушующего в чащах,Стал ниже я, чем низменные долы,Последним я считаю каждый вечер,К позору моему привыкли горы.Боюсь: меня с ума сведут напевы.

С т р е ф о н:

Ведь та, что гармоничней, чем напевы,Та, чья краса слепительней, чем утро,Та, что величественнее, чем горы,Та, чей стройнее стан, чем кедры в чащах,Меня отныне ввергла в вечный вечер:Двух солнц ее не видят больше долы.

К л а й:

Она, в сравненье с кем и Альпы — долы,Рождающая в небесах напевы,Она, чей облик солнцем полнил вечер,Несущая в своем обличье утро,—Ее теперь не видно больше в чащах,И запустеньем стали наши горы.

С т р е ф о н:

Нам это горы подтвердят и долы.

К л а й:

И в чащах слышны горькие напевы.

С т р е ф о н:

То нам на утро гимн

К л а й:

и песнь на вечер.

ФИЛОМЕЛА

Апрель пробудит Филомелу зовом,И соловьиный глас поет и тужит,И слышит вся земля в наряде новом,Как острый шип ей песенником служит,

И льется все звончееИз трепетной гортаниПеснь скорби и страданий,Вещая о насильнике Терее.

Узнай, о Филомела, в утешенье:Переношу я худшее лишенье;Твой мир цветет, мой — вянет,Твой шип снаружи, мой — мне сердце ранит.

Одна причина у нее для боли;Изнемогла она, в плену слабея,И хрупкой деве недостало волиПротивиться объятиям Терея.

Увы! От злейших пытокЯ непрестанно стражду:Вотще любви я жажду,И горше недостаток, чем избыток.

Узнай, о Филомела, в утешенье;Переношу я худшее лишенье;Твой мир цветет, мой — вянет,Твой шип снаружи, мой — мне сердце ранит.

ЭДМУНД СПЕНСЕР

ПАСТУШЕСКИЙ КАЛЕНДАРЬ

АВГУСТ

Отрывок

Будь, лес глухой, моей свидетель скорби —Знаком тебе моих рыданий глас;Вам, птицы, ведом звук моих стенаний —Ах, не они ль — напевов ваших часть?Ты, ручеек, мне навевал дремотуИ слез моих бывал нередко полн.

На людях я все больше горем полн,В градских стенах я умножаю скорби —В лесной трущобе эха гулкий гласСозвучней жалобе моих стенаний.Под кровлей с милой я расстался — часть,Навек прогнавшая мою дремоту.

Потоком слез я заменил дремоту.Что мило, то ушло. Я горя полн.Уместнее мои оплакать скорбиВ лесу, где эхо, разливая глас,Ответит жалобе моих стенаний,Но ввек не обрести мне даже часть

Былых отрад. Нет, выпала мне частьЗдесь ожидать последнюю дремоту,Что мне глаза смежит — покоя полн,С ней не узнаю умноженья скорби.О птицы злобные, ваш резкий глас,Вещая смерть, мольбе моих стенаний

Созвучен. Что же до моих стенаний(Они скорбей не выразят и часть),Не молкнущих в ночи, когда дремотуЗовет природа — крик ваш ими полн.Я ночь отдам стенаньям, день же — скорбиПоклялся я: их не заглохнет глас.

Но если милой серебристый гласЯ вновь услышу, то взамен стенанийЯ запою, и это будет частьМелодий соловья — презрев дремоту,В ночи напев он льет, истомы полн,Забыть не в силах о великой скорби.

Ты, чуждый скорби, ночью слыша гласМоих стенаний, знай страдальца часть —Прервав дремоту, стань участья полн.

ОКТЯБРЬ

Пирс:

Не стыдно ль, Кадди, никнуть головой,Когда в медлительное время годаУтех людская требует природа?Не ты ли пастухов сбирал толпойДля песнопенья, пляски, хоровода,—А ныне спишь, и игры спят с тобой.

Кадди:

Я так усердно утомлял свирели,Что Муза истощила свой запас.Я все богатства в играх порастряс,И с чем же оказался я на деле?Как стрекоза из басни, в зимний часЯ должен дрогнуть в ледяной постели.

Слагал я песни на прелестный лад,И юноши под них резвились прытко:Им — щедрый хмель любовного напитка,Мне — похвалы скупые невпопад.От их восторга мало мне прибытка:Я бьюсь о куст, а птицы к ним летят.

Пирс:

Но, Кадди, похвала ценней наградыИ слава много выше всякой мзды:Поверь, что нет счастливее звезды,Чем буйству юных возводить преграды,Советом отвращать их от бедыИ вдохновенья объяснять отрады.

Настрой свирель на сладостный напев,И, покорясь, округа молодаяК тебе прильнет, рассудок забывая:Так укрощал Орфей Плутонов гнев,Из Тартара подругу вызволяя,И самый Цербер слушал, присмирев.

Кадди:

Так Аргусовы очи дети славят,И птица, распуская хвост, горда;Но за красу павлину никогдаНи зернышка в кормушку не прибавят.Что слово? Дым и тает без следа.Что слава? Ветр и к ветру путь направит.

Пирс: