Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего - Константин Романенко

16 сентября командующий Юго-Западным направлением Тимошенко принял прилетевшего от Кирпоноса заместителя начальника штаба ЮЗФ Баграмяна. «Сейчас мы делаем все, – сказал Тимошенко, – чтобы помочь фронту: стягиваем на Ромны и Лубны все силы, которые можно собрать, в том числе усиленный танками корпус Белова и три отдельные танковые бригады.

Через несколько дней к нам подойдут дивизии Руссиянова и Лизюкова. Этими силами мы попытаемся пробиться навстречу окруженным войскам фронта. Мы отдаем себе отчет, что разгромить две прорвавшиеся фашистские танковые армии мы не сможем, но создадим бреши, через которые могут выйти окруженные войска. Вот цель наших ударов…»

Сталин настойчиво искал выход, не терял уверенности и начальник Генерального штаба. Чадаев вспоминал, что днем 17 сентября на совещании у Сталина Шапошников доложил о событиях под Киевом. Все надежды были на активные действия Брянского фронта, перед которыми была поставлена задача разгромить войска Гудериана. Когда начальник Генштаба закончил доклад, Сталин спросил: «Быть может, надо дополнительно выделить Юго-Западному фронту часть сил из резерва Ставки? Свяжитесь с Кирпоносом и узнайте обстановку на этот час».

Вернувшийся после переговоров маршал Шапошников доложил, что «враг пока не в состоянии преодолеть упорное сопротивление защитников Киева. Противник производит перегруппировку своих частей. Не добившись успеха от фронтальных атак, он начал маневрировать, искать уязвимые места в обороне советских войск.

– Значит, – сказал Сталин, – остается в силе приказ Ставки – не сдавать Киев?

– Совершенно верно, – подтвердил Шапошников. – Но все-таки Кирпонос очень опасается за левый фланг Юго-Западного фронта – район Кременчуга… Кирпонос все же вновь высказывает просьбу отвести из-под удара наши войска.

– Надо ли пойти на это? – спросил Сталин.

– Я остаюсь при прежнем мнении: биться насмерть, но Киева не отдавать, – ответил Шапошников.

– Ну что ж, так и порешим? – снова спросил Сталин. Все молча согласились».

Казалось, что положение еще можно исправить, но предпринятые контрудары не принесли результата. Командующий и Военный совет Юго-Западного направления так и не смогли исправить ситуацию. Тимошенко и Хрущев к этому времени уже не рассчитывали на успех. Более того, заняв двусмысленную позицию, они фактически самоустранились от руководства обороной и действиями фронтов. Забегая вперед, нельзя не сказать, что эта «сладкая парочка» позже точно так же бездарно провалит еще одну операцию – Харьковскую.

Вечером этого же дня Кирпонос отправил в Москву радиограмму: «Главком Тимошенко через заместителя начальника штаба передал устное указание: основная задача – вывод фронта на реку Псел с разгромом подвижных групп противника в направлении на Ромны, Лубны. Оставить минимум сил для прикрытия Днепра и Киева.

Письменные директивы главкома совершенно не дают указаний об отходе на реку Псел и разрешают взять из Киевского УРа только часть сил. Налицо противоречие. Что выполнять? Считаю, что вывод войск фронта на реку Псел правилен. При этом условии необходимо оставить полностью Киевский укрепленный район, Киев и реку Днепр. Срочно просим ваших указаний».

Впрочем, какое бы решение в этот момент ни приняло советское командование, оно уже ничего не могло изменить. Командующий Брянским фронтом Еременко ничего не сумел сделать для помощи ЮЗФ. Теперь условия диктовал противник, и он не оставлял советским генералам шансов на выправление положения. Начав 12 сентября наступление с Кременчугского плацдарма, 1-я танковая группа генерал-полковника Пауля Клейста прорвала советскую оборону. 18-го числа в четырехстах километрах восточнее Киева, в районе Лоховцы, она соединилась с силами Гудериана, замкнув внутреннее кольцо окружения советских войск.

В ночь на 18 сентября маршал Шапошников сообщил Кирпоносу: «Ставка разрешает оставить Киевский укрепрайон и переправить войска 37-й армии на левый берег Днепра без серьезных потерь». Войска Юго-Западного фронта оставили Киев и Полтаву.

Конечно, сдачи Киева можно было избежать. Но бездействие Военного совета Юго-Западного направления и просчеты самого руководства фронта уже не оставили надежды на иной исход сражения. Сталин был в гневе. Еще бы! Имея в составе фронта 44 дивизии, 6 бригад, 12 УРов – в общей сложности 627 тыс. человек, советские генералы не смогли противостоять противнику.

На следующий день после падения Киева, рассказывает Чадаев, я зашел к Поскребышеву…

– Только что состоялся крупный разговор Сталина с Хрущевым, – сказал Поскребышев.

– Сталин прямо заявил Хрущеву, что за безрассудные действия тот заслуживает отдачи под суд Ревтрибунала. Но я думаю, – добавил Поскребышев, – до этого дело не дойдет.

20 сентября немцы разрезали фронт на пять очагов сопротивления. Затухая, битва разделилась на локальные сражения, которые закончились к 26-му числу. В очередной раз с начала войны в сражении за Киев победа осталась в руках немцев. В числе трофеев победителя было 3718 орудий и 884 танка.

Бывший командующий 2-й танковой армией Хайнц Гудериан в своих воспоминаниях пишет: «16 сентября мы перевели наш передовой командный пункт в Ромны. Окружение русских войск успешно продолжалось. Мы соединились с танковой группой Клейста… С того времени, как были начаты бои за Киев, 1-я танковая группа захватила 43 000 пленных, 6-я армия – 63 000. Общее количество пленных, захваченных в районе Киева, превысило 290 000 человек».

Конечно, Киевская операция стала серьезным поражением Красной Армии. Но хотя Киев в этой войне не стал Сталинградом, он выполнил важную роль. Оттянув на себя войска противника с центрального направления, он не дал немцам захватить Москву в сентябре сорок первого года. 26 сентября началось воссоздание Юго-Западного фронта на реке Псел.

Однако даже при самом неблагоприятном обороте событий оборона Киева принесла значительные стратегические результаты, которые проявились позже. Германская военная машина понесла серьезные потери. 2-я танковая группа вместо того, чтобы наступать на Москву, должна была прорывать фронт в направлении на Ромны. Части 1-й немецкой танковой группы, по докладам начальника организационного отдела немецкого генштаба, «в среднем потеряли 50 процентов своих танков».

Но была и еще одна причина, по которой киевская оборона была необходима. За это время была осуществлена эвакуация на восток свыше тысячи предприятий. Вывезенное оборудование позволило в кратчайшие сроки воссоздать производственный потенциал оборонной промышленности. Без этой акции выиграть войну было невозможно.

Поэтому автор «Истории второй мировой войны» немецкий генерал Курт Типпельскирх сделал вполне определенный вывод: «…Только исход всей войны мог показать, насколько достигнутая тактическая победа оправдывала потерю времени, необходимого на продолжение операции… Русские хотя и проиграли это сражение, но выиграли войну ».

Пожалуй, даже можно провести аналогию. «Бородино» 41-го года состоялось не под Москвой, а здесь, под Киевом, не дав главной столице быть «спаленной пожаром». Как и Наполеону, руководству Германии лето сорок первого года казалось победным триумфом Вермахта. Геббельс с упоением выражал свой восторг в дневниковых записях. Но уже с середины августа тон откровений министра пропаганды изменился: «Мы серьезно недооценили советскую боеспособность и главным образом вооружение советской армии. Мы даже приблизительно не имели представления о том, чем располагали большевики… »

Впрочем, действительную оценку действиям Сталина вообще и обороны Киева в частности министр пропаганды Геббельс дал 10 сентября. В этот день он записал в дневнике: «С необоснованными иллюзиями нужно покончить. После того как выяснилось, что восточная кампания не может быть закончена в короткий срок, немцы должны знать, перед какими трудностями мы стоим».

То было протрезвление! Конечно, летом и осенью 1941 года боевые действия складывались для Красной Армии тяжело, даже трагически. За первые шесть месяцев войны погибло, включая умерших от ран в госпиталях, 556 тысяч человек.

Еще большее количество в сумме потерь составили сдавшиеся в плен и «пропавшие без вести». В плен сдавались миллионы (!) бойцов. С июня и по декабрь в плену оказалось 2 335 тысяч человек. То есть на одного погибшего приходилось четыре сдавшихся в плен. Для сравнения укажем, что, по данным «Центробежплена», за два с половиной года Первой мировой войны из военнослужащих русской армии в плен попало более 4 111 100 человек.

Что вызвало столь значительные потери за счет пленения именно в первые 6 месяцев войны? Историки указывают на то, что в числе пленных содержались тысячи «безоружных призывников и строителей фортификационных сооружений». Однако думается, что не это было главной причиной.