Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего - Константин Романенко

Характеризуя обстановку, Сталин подчеркнул, что «основная и обязательная задача войск Брянского фронта состоит в том, чтобы не только прикрыть Брянское направление, но во что бы то ни стало своевременно разбить главные силы 2-й танковой группы Гудериана».

Выслушав Сталина, Еременко очень уверенно заявил, что «в ближайшие дни, безусловно», разгромит Гудериана. Эта уверенность понравилась Верховному. «Вот тот человек, который нам нужен в этих сложных условиях», – бросил он вслед выходившему из кабинета Еременко».

Резервный фронт под командованием Жукова начал наступление 17 августа. Однако ни Тимошенко, ни Жуков не смогли обеспечить разгром германской группировки на Центральном направлении. Правда, и немцы, предпринявшие очередное наступление с 8 по 21 августа, тоже не добились результата на этом участке фронта. Зато они развили успех на другом фланге. 17 августа немецкие войска заняли Николаев, и 1-я танковая группа Клейста начала действия с целью уничтожения советских частей в излучине Днепра. 19 августа противник занял Гомель, находившийся на стыке групп армий «Юг» и «Центр».

В этот же день, когда на юге решалась судьба Киева, Сталин пригласил наркома Шахурина, главкома ВВС Жигарева, его заместителя Петрова, конструкторов Ильюшина и Яковлева. Сталин, вспоминает А. Яковлев, «встретил нас посреди комнаты и, прежде чем объяснить, зачем вызвал, обратился к Ильюшину:

– На ваших самолетах хорошо воюют. Известно ли вам об этом? Военные особенно хвалят штурмовик Ил-2. Какую вам дали премию за Ил-2 (речь шла о первых Сталинских премиях, которые присуждались с марта 1941 года)?

Ильюшин ответил, что получил премию второй степени и очень благодарен правительству за это.

– Чего же благодарны? – удивился Сталин. – За эту машину вы заслуживаете премии первой степени. – Обращаясь к наркому, он сказал: «Нужно дать Ильюшину премию первой степени».

Сталин ценил талантливых людей и всячески стремился поощрить их, но превосходная оценка им «илов» служила для Ильюшина большей наградой, чем премия.

Конечно, Сталин вызвал работников не для чествования. Речь шла о срочной эвакуации заводов из европейской части страны и скорейшем восстановлении производства боевых самолетов на востоке. Уже в конце встречи, когда собеседники «выразили недоумение, почему наши войска отступают», он пояснил:

– Не везде удается организованное сопротивление, а это приводит к разрушению всей системы обороны на данном участке фронта…» [67]

То было трезвое и предельно верное объяснение причин неудач. Неумелые действия командиров, слабость и нестойкость отдельных частей разваливали фронт по принципу домино, когда за упавшей одной «костью» рушилась вся цепь.

В эти невероятно сложные, почти трагические дни он поддержал еще одного талантливого конструктора. В августе 41-го коллектив, руководимый Болховитиновым, представил в ГКО заявку на истребитель с реактивным двигателем. По сути, это был эскизный проект, и велись работы над двигателем. Приняв Шахурина и Болховитинова, Сталин задал последнему лишь один вопрос:

– Вы верите в это дело?

– Верю, товарищ Сталин, – ответил конструктор.

– Тогда делайте, но срок на создание опытного образца один месяц. Да, – повторил он, – один месяц – сейчас война.

Как ни короток был назначенный срок, но через месяц и десять дней новый самолет появился на свет.

Между тем каждый день приносил все новые тревоги. Немцы продолжали наступление. 20 августа они прорвались в район Унечи, и 45-й стрелковый корпус 13-й армии оказался в окружении, а сама 13-я армия отошла к реке Судость. 21-го числа 11-я армия противника форсировала Южный Буг, и начались бои в районе Днепропетровска.

При обсуждении сложившейся обстановки Сталин согласился на предложение Шапошникова и Василевского об отводе войск из Киевского укрепрайона. Он исходил из реальных условий. Но обязал: «Для ликвидации разрыва между Центральным и Брянским фронтами отвести 21-ю армию Центрального и 13-ю армию Брянского фронтов. Причем стык фронтов обеспечить мощными резервами. Думайте не об отступлении, а о том, как спасти положение!»

Однако, когда 22 августа командующий Юго-Западным фронтом приказал 38-й армии «очистить Черкасский плацдарм» и отойти за Днепр, отход происходил неорганизованно. И на следующий день севернее Киева, в районе Окуниново, немцы захватили автодорожный мост через Днепр. То был роковой просчет со стороны оборонявшихся. Правда, немцы не сразу разглядели появившиеся в связи с этим возможности. Наоборот, в этот же день, 23 августа, Гудериан вылетел в ставку Гитлера, чтобы протестовать против отмены операционного направления 2-й танковой группы с восточного на южное. Но Гитлер убедил его в возможности наступления на Стародуб.

Документом, утвердившим приоритеты, стал меморандум Гитлера от 23 августа. В нем решительно указывалось на необходимость «уничтожения людских ресурсов русских вооруженных сил» и «захвата или, по крайней мере, уничтожения экономической базы, необходимой для воссоздания русских вооруженных сил…». Гитлер подчеркивал, что наряду с «важностью захвата или разрушения важнейших сырьевых баз (железо, уголь, нефть) для Германии решающее значение имеет скорейшая ликвидация русских военно-воздушных сил на побережье Черного моря, прежде всего в районе Одессы и в Крыму…».

Он опасался налетов советской авиации на нефтяные промыслы Румынии и стремился быстрее выйти в нефтяные районы СССР. Но не только для того, чтобы лишить Сталина нефти, «а прежде всего, чтобы дать Ирану надежду на получение в ближайшее время практической помощи от немцев…».

И все-таки главная составляющая замысла заключалась в ином. Гитлер пояснял, что «после уничтожения русских войск, как и прежде угрожающих правому флангу группы армий «Центр», наступление на Москву провести будет не труднее, а легче . Дело в том, что русские либо снимут часть своих сил с Центрального фронта, чтобы закрыть ими возникшую на юге брешь, либо тотчас подтянут из тыла вновь сформированные соединения».

Ключом к этим планам Гитлера был Киев. Но Сталин предвидел такой оборот событий. Он превосходно понимал стратегическую роль столицы Украины в ходе войны. Вызывает удивление, что значимости обороны Киева не поняли не только многие историки, но в первую очередь военные.

Это в ретроспективной оценке верхоглядов, при знании свершившегося хода событий, все кажется просто и понятно. Но тогда враг уже был на подходе к советской столице, ситуация была далеко не однозначной. Впрочем, ее нельзя считать однозначной и с позиции сегодняшних знаний.

Несмотря на крупный оперативный успех немцев под Уманью, Юго-Западный фронт продолжал сохранять целостность. Положение ухудшилось, когда по приказу командования ЮЗФ 5-я армия покинула Коростеньский укрепрайон. В результате бассейн Припяти перестал оказывать влияние на дальнейший ход сражения, а фланги немецких групп «Центр» и «Юг» сомкнулись.

Когда 24 августа 6-я немецкая армия группы «Юг» возобновила наступление, а 11-я танковая дивизия Гудериана, форсировав Днепр, продвинулась к Десне, все могло пойти по другим рельсам. Рассмотрев создавшуюся ситуацию, Шапошников и Василевский предложили объединить оба фронта, передав общее управление генерал-лейтенанту Еременко.

Согласовывая этот вопрос с командующим Брянским фронтом, 24 августа Сталин спросил: «Мы можем послать вам на днях – завтра, в крайнем случае послезавтра – две танковые бригады с некоторым количеством КВ. В них два-три танковых батальона – очень ли они нужны вам? Если вы обещаете разбить Гудериана, то мы можем послать еще несколько полков авиации и несколько батарей РС».

Еременко поблагодарил Сталин за помощь и заверил: «А насчет подлеца Гудериана, безусловно, постараемся разбить, задачу, поставленную Вами, выполнить, то есть разбить». Для укрепления фронта из резерва Верховного главнокомандующего были выделены танки, артиллерия, авиация, вооружение и даже части дальней бомбардировочной авиации.

Взяв на свои плечи руководство армией, Сталин учитывал все. Да, он рассчитывал на успех под Киевом, но он не обольщал себя надеждами и, как всегда, готовился предупредить события. Верховный главнокомандующий заранее просчитывал все ходы. Летом он побывал на фортификационных сооружениях, подготавливаемых для обороны Москвы.

Руководитель охраны вождя А. Рыбин свидетельствует: «В августе 1941 года Сталин с Булганиным ездили ночью в район Малоярославца для осмотра боевых позиций. Черным восьмицилиндровым «Фордом» управлял шофер Кривченков, сотрудниками для поручений были: генерал Румянцев – старый чекист, участвующий еще в подавлении левых эсеров и освобождении Дзержинского, Хрусталев и Туков (работники охраны Сталина. – К. Р. ).

Через несколько дней он отправился на осмотр Можайской оборонительной линии. Под Звенигородом остановились на окраине деревни. Вездесущие мальчишки тут же узнали гостей и забегали с криком: «Ура! К нам товарищ Сталин и Ворошилов приехали!»