Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего - Константин Романенко

Через несколько дней он отправился на осмотр Можайской оборонительной линии. Под Звенигородом остановились на окраине деревни. Вездесущие мальчишки тут же узнали гостей и забегали с криком: «Ура! К нам товарищ Сталин и Ворошилов приехали!»

Поездка Сталина не была проявлением любопытства. Он хотел воочию оценить ту инженерную подготовку, с которой солдатам придется встречать противника на подступах к столице. Но обратим внимание на, казалось бы, малозначимую деталь. Участие в этой рекогносцировке принял Булганин. И именно он станет представителем Ставки в Военном совете Западного фронта в дни обороны Москвы.

Война входила в новую полосу, и тревожная обстановка в это время сложилась не только под Киевом, но и у Ленинграда. Планируя основной удар на южном фланге, германский Генеральный штаб не забывал про Север. Гальдер требовал от Лееба активных действий, и, сосредоточившись в районе Чудова, немецкие части 4-й танковой группы возобновили наступление на Ленинград. Это было осмысленным действием, направленным на то, чтобы отвлечь внимание советского командования от южного направления; 25 августа немцы захватили Любань.

О том, что Сталина тревожила судьба города на Неве, говорит уже состав комиссии Государственного Комитета Обороны, которую 26 августа 1941 года он направил в Ленинград. В нее вошли В. Молотов, Г. Маленков, заместитель Председателя Совнаркома А. Косыгин, нарком ВМС Н. Кузнецов, командующий ВВС П. Жигарев и начальник артиллерии Н. Воронов.

Генерал-майор Попов, назначенный командующим Ленинградским фронтом 23 августа, был напуган наступлением противника и сразу же запросил санкции Ставки на отвод войск. В ответ 28-го числа Сталин и Шапошников послали Попову шифрограмму:

«Ваши сегодняшние представления напоминают шантаж. Вас запугивают командующие армиями, а Вы, в свою очередь, решили, видимо, запугать Ставку всяческими ужасами насчет прорывов, обострения положения и прочее. Конечно, если Вы ничего не будете делать для того, чтобы требовать от своих подчиненных, а будете только статистом, передающим жалобы армий, Вам придется тогда через несколько дней сдать Ленинград…

Ставка разрешает Вам отвести части с линии Выборга, но Ставка вместе с тем приказывает Вам, чтобы части ни в коем случае не покидали подготовленного рубежа по линии Маннергейма. Ставка запрещает Вам оголять Лужскую губу и отдавать ее противнику. Если даже придется 8-й армии чуточку отступить, то она все же во что бы то ни стало должна прикрыть Лужскую губу вместе с полуостровом.

Ставка требует от Вас, чтобы Вы, наконец, перестали быть статистом и специалистом по отступлению и вошли в подобающую Вам роль командующего, поднимающего дух войск».

В этой телеграмме проступает вся осмысленная боль за защищавшийся город, за неуверенность командования и стремление воодушевить генерала. Между тем противник продолжал нажим и 28 августа захватил Тосно. На следующий день Сталин возмущенно телеграфировал в Ленинград секретарю горкома партии Кузнецову для Молотова и Маленкова:

«Только что сообщили, что Тосно взято противником. Если так будет продолжаться, боюсь, что Ленинград будет сдан идиотски глупо, а все ленинградские дивизии рискуют попасть в плен. Что делают Попов и Ворошилов? (Ворошилов до 27 августа был Главнокомандующим Северо-Западным направлением. – К. Р. )

Они даже не сообщают о мерах, какие они думают предпринимать против такой опасности. Они заняты исканием новых рубежей отступления, в этом они видят свою задачу. Откуда у них такая бездна пассивности и чисто деревенской покорности судьбе? Что за люди – ничего не пойму.

В Ленинграде имеется много танков КВ, много авиации, эрэсы. Почему эти важные технические средства не действуют на участке Любань – Тосно?

Что может сделать против немецких танков какой-то пехотный полк, выставленный командованием против немцев без технических средств? Почему богатая ленинградская техника не используется на этом решающем участке?

Не кажется ли тебе (обращается Сталин к Молотову. – К. Р. ), что кто-то нарочно открывает немцам дорогу на этом решающем участке? Что за человек Попов? Чем, собственно, занят Ворошилов и в чем выражается его помощь Ленинграду? Я пишу об этом, так как очень встревожен непонятным для меня бездействием ленинградского командования. Я думаю, что 29-го ты должен вылететь в Москву. Прошу не задерживаться. Сталин» [68] .

В тот же день, 29 августа, Молотов, Маленков, Косыгин и Жданов телеграфировали Сталину: «Сообщаем, что нами принято решение о немедленном переселении из пригородов Ленинграда немецкого и финского населения в количестве 96 000 человек. Предлагаем выселение произвести в Казахстан – 15 000 человек, в Красноярский край – 24 000 человек, в Новосибирскую область – 24 000, Алтайский край – 12 000 человек и Омскую область – 21 000 человек. Организацию переселения возложить на НКВД».

Вопрос о выселении лиц, способных оказывать помощь оккупантам, встал в эти дни и в других регионах. За день до этого Президиум Верховного Совета СССР принял решение о ликвидации Автономной республики немцев Поволжья и депортации немецкого населения в Казахстан и Алтайский край.

Одновременно 29 августа Комиссия ГКО сообщила Сталину о решении ввести в Ленинграде строгое нормирование продовольственных продуктов и об эвакуации из города к 8 сентября 250 тысяч женщин и детей. Однако довести до конца это решение не удалось: вскоре немецкие части перерезали железные дороги, и 8 сентября Вермахт завершил окружение города. Начались дни блокады.

Конечно, ситуация на всех фронтах продолжала оставаться сложной, и разрядить ее должна была крупная операция. Еще накануне этих событий Сталин направил директиву Жукову. Во втором ее пункте требовалось:

«Войскам Резервного фронта, продолжая укреплять главными силами оборонительную полосу на рубеже Осташков – Селижарово – Оленино – река Днепр (западнее Вязьмы) – Спас-Демьянск – Киров, 30 августа левофланговыми 24-й и 43-й армиями перейти в наступление с задачами: разгромить ельнинскую группировку противника, овладеть Ельней и, нанося в дальнейшем удары в направлении Починок и Рославль, к 8 сентября 1941 года выйти на фронт Долгие Нивы – Хиславичи – Петровичи».

Однако замысел Сталина провести операцию под Ельней был лишь фрагментом общего наступления советских войск на центральном участке фронта. Одновременно с началом боевых действий Резервного фронта на его левом крыле в наступление должен был перейти Брянский фронт. В ту же ночь на 30 августа в адрес командующего Еременко Ставкой была отправлена директива, которая обязывала войска Брянского фронта перейти в наступление и, уничтожив группу Гудериана, выйти к 15 сентября на линию Петровичи – Климовичи – Новозыбков.

Но и это было не все. С севера в направлении на Смоленск 1 сентября переходили в наступление части 30-й, 19-й, 16-й, 20-й армий Западного фронта Тимошенко. Успех этой большой операции позволил бы существенно изменить стратегическую обстановку на всем театре войны.

Но хотя в начале операции командующие фронтами докладывали о ее успешном развитии, Сталин был неудовлетворен ходом боевых действий. Так, получивший перед началом операции пополнение Брянский фронт генерал-лейтенанта Еременко начал наступление при поддержке авиации, которой руководил заместитель командующего ВВС РККА генерал-майор Петров. Однако наступление Брянского фронта было вялым.

Сталина не устраивал такой оборот событий. И поздно вечером 2 сентября он позвонил в Оперативное управление Генштаба и продиктовал Василевскому указание Еременко: «Ставка все же недовольна вашей деятельностью. Несмотря на работу авиации и наземных частей, Почеп и Стародуб остаются в руках противника.

Это значит, что вы противника чуть пощипали, но с места сдвинуть не сумели. Ставка требует, чтобы наземные войска действовали во взаимодействии с авиацией, вышибли противника из района Стародуб—Почеп и разгромили по-настоящему… Гудериан и вся его группа должны быть разбиты вдребезги. Пока это не сделано, все ваши заверения об успехах не имеют никакой цены. Ждем ваших сообщений о разгроме Гудериана».

Но самоуверенные заверения командующего: «разбить подлеца Гудериана» оказались несостоятельными. Войска Брянского фронта не только не смогли разгромить противника, но даже не остановили его. Сталин не дождался сообщения о поражении вездесущего Гудериана – ему доложили о ранении Еременко в ногу и эвакуации в госпиталь. Поэтому генералу придется довольно долго ждать своего часа, чтобы получить право рассказать о своих полководческих заслугах.

Не принесли желаемого результата и действия других фронтов. Весь август Жуков безуспешно пытался срезать не нужную даже Гудериану «дугу на карте» перед Москвой, бросая войска Резервного фронта в кровопролитное, с большими потерями, но малоэффективное наступление на Ельню. За полтора месяца боев на Ельнинском выступе Жуков провел 127 безуспешных атак.