Тридцать один. Часть I. Ученик - Роман Смеклоф

валун! Разрази тебя гром, ты помощник хоть…

– Как говорил Таньшанский казначей: «Я всегда всем могу помочь».

Оливье оборвался на полуслове, и мы одновременно повернулись.

Архивариус стоял в шаге от нас, с интересом разглядывая горшок.

– Он не дышал, – испугался я.

– Протухшая икра не свежеет, – подтвердил Оливье.

– Прошу прощения, – смутился архивариус. – Как сказал избранник из Оркариума после голосования: «Я был не совсем честен с вами». Должен признаться, я не совсем живой.

У меня отвисла челюсть. По-настоящему. Закрыв рот рукой, пока не потекли слюни, я сглотнул.

– Продолжайте! – потребовал Евлампий, и я услышал знакомое шипение.

Голем превращался.

– Как сказал попавшийся вор: «Не делайте преждевременных выводов», – попросил архивариус. – Я всё расскажу. Начну с того, кто я. Я не архивариус – я архив.

От удивления голем вернулся к обычному виду.

– Как это? – растерянно спросил он.

– Сто лет назад высшие чародеи основали магистрат. А чтобы хранить свой архив, они создали меня. Я множество магических книг с единым разумом.

– Никогда о таком не слышал, – громыхнул Евлампий.

– Я тоже, – подтвердил Оливье.

Вынув из бездонной сумки самострел гномьей работы, он прицелился в Мровкуба.

– Как говорил один клятвопреступник: «Истинная правда», – обиделся архивариус. – Я живу в Семисвете. Одному, с архивом не совладать, без рук то и ног. Поэтому, я наворожил гомункулов Мровкубов. Магические слуги, вроде големов, только ни на что не способные без управления, – глядя на Евлампия, уточнил он. – Для удобства, их столько же, сколько миров. Я в теле Тридцать Первого.

– Шелуха, – бросил дядя, не опуская самострел, – Ну-ка, надави пальцем на глаз!

Архивариус поднял руку и прижал к лицу. Ничего не произошло. Глаза так и остались голубыми.

– Ещё раз! – скомандовал Оливье, ткнув самострел в горло Мровкубу и прижавшись вплотную.

– Что за обряд? – удивился ничего не понимающий голем.

– Порожний, – наконец отлепился дядя и отступил. – Как открыть замок?

– О чём вы? – удивился Евлампий. – Кого интересует замок! Зачем вы отправились в Изумрудный мир?

Оливье повернулся и сбросил голема с моего плеча.

– Отвечай! – велел он, махнув на архивариуса самострелом.

Голем забрался обратно, придерживаясь за цепочку.

– Я веду счёт всем обидам, – насупившись, пробормотал он.

– Как говорил Семисветский медвежатник: «Объяснить сложно, но если позволите, я открою», – предложил Тридцать Первый Мровкуб.

– Валяй, но учти, ты на крючке! Поплывешь не туда, подсекаю! – предупредил дядя.

– Я буду осторожен, – пообещал архивариус.

Он подошел ближе и склонился над замком.

– Устройство обычное, всего три сторожевых заклятья, друг с другом не связаны…

Пошарив вокруг, он подобрал зелёную веточку и поднес к замку.

– Переносим магическую энергию с горшка на ветку. Замыкаем. Создаем обратный щит…

Архивариус ещё побормотал и взмахнул рукой. Замок щёлкнул и открылся. Ветка посинела, засохла и рассыпалась пылью.

– Подыми крышку! – скомандовал Оливье.

Внутри горшка блестели и призывно позвякивали золотые монеты.

– Меняй курс, книгочей бессмертный!

Архивариус покорно отступил.

– Закон нельзя нарушать, когда захочется, – настаивал голем. – Вы ещё ответите!

Оливье усмехнулся и ударил прикладом самострела по замку, сбив его.

– Спросит чайка, я отвечу, в море тоже нету счастья, – он подмигнул мне, убирая оружие в бездонную сумку. – Не всё ему невиновных пытать, пусть сам помучается, без замка-то.

Прежде чем голем успел возмутиться, дядя присел рядом с горшком. Протянул руку и три раза щелкнул по медному боку.

Раздался мелодичный звон. Монеты в горшке затряслись, перепрыгивая с места на место. Запахло грозой.

– Полундра! – крикнул дядя и отскочил в сторону.

Золото сверкнуло, и в небеса ударили семь прозрачных струй. Гудя, разлетелись перламутровые брызги. Я отступил подальше, задрав голову. Водяные столбы тянулись в вышину и растворялись на фоне голубого неба. Пока, после звона из горшка, крайний столб не потемнел до фиолетового, а другие не окрасились в синий, зелёный, жёлтый, оранжевый и красный. Чем сочнее становились цвета, тем сильнее склонялись столбы, будто ветви с созревшими плодами. Радуга блеснула и провалилась дальним концом за горизонт.

– На абордаж! – весело вскрикнул Оливье.

Не удостоив нас и взглядом, он подбежал к горшку, подобрал золотую монету и, сделав шаг, исчез в разноцветном сиянии.

Я пустился следом.

– Монета – твой билет. Без неё на мост попасть нельзя, – пояснил голем то, о чем я и сам догадался.

– Как говорил гиппогриф перелётным птицам: «Могу я отправиться с вами?».

Я обернулся. За мной, в нерешительности переступая с ноги на ногу, стоял Тридцать Первый Мровкуб. Вперёд голема ответить я не успел.

– Ты должен пойти с нами, – сообщил он. – У меня накопилась куча вопросов.

– Боюсь, учитель против будет, – заметил я.

– А кого это волнует! – взъерепенился Евлампий.

Я вздохнул. Кого бы это ни взволновало, крайним опять буду я.

– Как говорило Трутанхеймское приведение: «Я могу быть незаметным», – пообещал архивариус.

Тут уж я сомневался, но голем снова меня перебил.

– Какие хлопоты? – удивился он. – Ты так помог, а твои знания, помогут ещё больше.

– Как говаривал хранитель мести: «Всегда к вашим услугам».

Я покачал головой и, повернувшись, поднял из горшка монету. Она весила, как десять обычных.

– Не стой столбом! – поторопил Евлампий.

Я скривился, но шаг сделал. Спорить некогда. Меня потащило сквозь радужное сияние. Мимо пролетело перевёрнутое дерево, все ещё неподвижный силуэт Душегуба, одуванчиковое поле и заросли кустов. Я еле втянул плотный воздух. Та ещё хохма – оборотень не от ошейника задохнулся.

– Иди! – приказал Евлампий.

Я шагнул ещё. Перед глазами мелькнули цветочные поля с феями сборщиками нектара, а за ними, как прицепленное унеслось голубое небо, и я застрял посреди звезд. Испугавшись, я засеменил так, что радуга помчалась не хуже волшебной брусчатки. Я пискнуть не успел, как свалился с неё в густую пыль.

– Добро пожаловать в Благодатные земли! Ты что-то не торопился? – прищурился, будто целясь в меня, Оливье.

Я валялся у его ног. Футляр мастера Правши выпал из-под рубахи и нагло мозолил глаза.

– Вот так-так! – недобро протянул дядя.

Я боялся говорить, чтобы всё окончательно не испортить.

– Язык прикусил? – осведомился он.

– Слишком разогнался, – ответил вместо меня Евлампий.

– Что за футляр, крысёныш? – поджав губы, допытывался Оливье.

– Е-д-да д-ля-ля наслаждения, – еле выговорил я.

– Правша? – удивился дядя. – Из норы Душегубчика?

Он подхватил футляр и усмехнулся.

– Опасная вещичка, с двумя левыми лапами, ей лучше не орудовать, – по его лицу пробежала лукавая улыбка. – Побудет у меня.

Заглянув в футляр и цокнув языком, Оливье убрал его в бездонную сумку. Раздался писк.

– Как не вовремя, – расстроился дядя.

– Что случилось? – кротко спросил Евлампий.

– Пора вносить абонентскую плату за сумку. Год прошел, а я и не заметил.

Странно, что голем не возмутился. Я ожидал пламенной речи о том, что сокровища