Беззаветные охотники - Greko

поперечинам, заменявшим ступени. Унтер недоверчиво поглядывал на цепи, удерживающие галерею. Выдержат ли они вес массы людей, когда проход заполнится штурмовиками?

Раздался сигнал «Вперед». Солдатская масса качнулась и начала втягиваться в оба входа галереи. Она заглатывала все новых и новых куринцев, стонала, трещала, покачивалась, но держалась. Солдаты несли лестницы. Штыки были примкнуты. Стрельбы не предвиделось. В кого стрелять? Мюриды попрятались за толщей каменных стен.

Милов был иного мнения. Сумку с патронами он набил доверху. Обычных патронов, не с ушками. К классическому бестолковому кремневому ружью, которым его вооружили. Из всех достоинств которого — трехгранный штык. Штуцер у унтер-офицера Девяткина на время изъял Пулло, поскольку патронов к винтовке осталось с гулькин нос. На армейских складах к такому эксклюзивному огнестрелу боеприпасов не было. В походных условиях изготовить вручную немыслимо без специального устройства — калибровочного цилиндра[1].

Волшебники-саперы вышибли мантелеты. Оп-па! Привет солнечному свету и пулям мюридов! Нежданчик, Шумилка⁈ Сплошной поток белых фуражек извергся в ров. Затопил его приливной волной, но не отхлынул. Куринцы в мгновение ока взлетели на узкую площадку перед бастионами, но тут же встали. Дальше бежать было некуда. Колоть было некого. Стрелять? Разве что в бойницы…

Застряли, замерли, барабан бьет «вперед», но куда вперед? В каменную стенку? Уже десятки смельчаков пали, не успев никому причинить вреда.

Столпились. Пули свистели со всех сторон. Падали обратно в ров солдаты, сраженные насмерть. Или валились вправо и влево от перешейка, достигая дна ущелий кусками обезображенного мяса.

В узкий проход между двумя саклями, по крытой траншее-переходу, рванула рота, увлекаемая отчаянным прапорщиком. Навстречу с гиканьем — горцы, вооружившиеся вместо шашек кривыми бебутами, после выстрела по урусам залпом, почти в упор. Застучали клинками по прикладам, стальным стволам и по живому русскому мясу. Столкнулись грудь в грудь. Кровь брызнула во все стороны. И отхлынули, не выдержав штыкового удара.

— Сурхай! Сурхай убит!

С диким воплем отхлынули мюриды. Стали отходить в пещеры-укрытия отдельно стоящей главной башни.

Но что это?

Снова вперед вырвалась дико машущая шашкой фигура в знакомой черкеске и приметной папахе. Бросилась за ней горцы и снова откатились, столкнувшись со стальной щетиной штыков. Рухнула на землю сестра Сурхая, переодевшаяся в одежду брата.

— Ложись! — что есть мочи заорал Вася.

Он упал на брюхо на левом фланге площадки перед первой линией обороны над краем обрыва, смотрящего на Старый Ахульго и на пещеры, откуда велась прицельная стрельба мюридов.

— С ума сошли, унтер! — яростно завопил командир 2-го батальона.

— Капитан Егоров получил офицерский крест, трижды уронив свою роту перед черкесским завалом! Не мешайте, Вашвысьбродь! Делай как я, ребята! Огонь по норам!

Подполковник Циклауров проглотил чуть не вырвавшуюся матерщину.

— Стрелкам помогать Девяткину! Огонь по противоположным скатам! Саперам — строить ложемент!

Рядом с подполковником схватился за горло прапорщик Сорнев. Ему разрешили участвовать в атаке, освободив из-под ареста, под который он попал после пьянки с сослуживцами. Неприятельская пуля учинила свой суд. Она пробила ему гортань. Он не смог продублировать своим карабинерам приказ командира. Только махнул левой рукой, зажимая рану правой. Закачался и рухнул в ров. Навстречу свежим ротам и саперам, тащившим неподъемные туры.

— А ну-ка, подвинься, браток!

Сапер толкнул ногой Васю, чтобы не мешал устанавливать загородку. Милов сдвинулся вбок, не прекращая стрельбы. Ему подавали заряженные ружья куринцы из 2-го батальона. Сообразили, что точная стрельба по противоположному скату смиряет пыл защитников и помогает соседям из колонны поддержки. Озверевшие апшеронцы лезли наверх, к укреплениям Нового Ахульго, не обращая внимания на залпы из Старого. Это отряд майора Тарасевича, проникнув в ущелье по вонючему руслу Ашультинки, творил невероятное. Карабкался наверх там, где не ступала нога человека. А приданные к главной колонне саперы тем временем уже сооружали подобие защиты. И все меньше жертв собирала стрельба защитников старого Ахульго.

А куда более? Счет выбывших из строя уже пошел на четвертую сотню. Добравшись до второго перекопа, закрепившись — спасибо саперам — в передних укреплениях, куринцы снова застряли. Внутри второго рва они наткнулись на скрытые капониры. Шамиль подготовился к обороне в соответствии с самыми что ни на есть современными требованиями фортификационной науки. Васины товарищи подались назад, но их маневр позволил саперам завершить свою работу. Куринцы-таки стали хозяевами передовых укреплений, потеряв убитыми и ранеными 8 офицеров и 347 нижних чинов.

— Смотрите! Смотрите! Мятежники выкинули белый флаг!

Коста. Дагестан, первая половина августа 1839 года.

Стоило нам ступить на берег Грузии, как закрутилась, завертелась военная машина, заждавшаяся поручика Варваци. От графа Чернышева пришли четкие инструкции: пинками гнать прогневавшего государя офицера в Чеченский отряд. Предписания и проездные документы вручались незамедлительно, подорожные были составлены столь грозно, что с лошадьми на почтовых станциях заминок не было. И в Тифлисе задержаться не вышло. В Корпусном штабе его начальник, генерал-майор Коцебу, только руками развел:

— Вас ждет в Ахтинском укреплении наш командир. Туда направляется из Царских колодцев большая группа офицеров из Ширванского полка, чтобы пополнить ряды выбывших своих товарищей под Ахульго. Выдвигайтесь без промедлений в Кахетию, чтобы присоединиться к оказии. С графцами проследуете через весь Дагестан до лагеря Чеченского отряда. Это единственная возможность — другой вам не представится.

— Под Ахульго все так плохо?

— Безумные потери! Немыслимые! О чем только думает Граббе⁈ Война не закончится в горах ни завтра, ни послезавтра. Кем он будет дальше командовать, если от войск останутся одни воспоминания? Езжайте, голубчик, с Богом. Уверен, вы пригодитесь ширванцам. Бедный Врангель! Прострелена грудь!

— Карл Карлович? — удивился я, не понимая, как связан командир моего Эриванского полка и с Ширванским.

— Нет, — засмеялся Коцебу, — Карл Карлович жив и здоров. Ширванцами командует другой Врангель, Александр Евстафьевич.

«Кругом одни Врангели!» — в сердцах подумал я, чертыхаясь на спешку.

Даже толком не успел вникнуть в дела нашего отеля «Пушкинъ», который уже обживали первые постояльцы с легкой руки Миши и Микри. Или изучить дом на берегу Куры у подножья Метехского замка, который выбрала Тамара.

— С намеком выбрала? — спросил жену в шутку. — Чтобы передачки ближе носить?

— Типун тебе на язык, маймун! Гляди мне, доболтаешься! Лишу сладкого!

Не лишила. Сладостная прощальная ночь, казалось, длилась бесконечно. Поспал от силы пару часов до рассвета, чтобы наутро вместе со Спенсером двинуться в Кахетию.

Ему разрешили ехать со мной как врачу и натуралисту, интересующемуся Дагестаном. После передачи жандармам бумаги от Фонтона лишние вопросы исчезли как по мановению палочки.