Беззаветные охотники - Greko

без изящества. Одну стену занимал огромный шкаф в готическом стиле — гротескное подобие европейских храмов с упирающимися в потолок темными шпилями и имитацией островерхих арок на дверцах. Другую — письменный стол, заваленный рукописями. Посредине комнаты, вплотную к окну, выходящему в задний дворик, возвышалась огромная кровать с балдахином на четырех столбах и разбросанным постельным бельем.

В ее изножье уперся Белл после того, как, потеряв равновесие, шлепнулся на пол. Его голову венчал ночной колпак. На голое тело был наброшен длинный халат, из-под распахнувшейся полы которого торчали тонкие ноги в синих венах. Он хлопал ртом, как выброшенная на берег рыба, с ужасом глядя в два черных зрачка моего пистолета. Узнал меня мгновенно, несмотря на маскарад, и сразу догадался о цели моего визита. Выходит, ждал, оттого и скрывался.

Бахадур еще на лестнице обнажил свой клинок. Крепко сжимая рукоять с головой верблюда, приставил острие к горлу Белла.

— Подвизались ныне на писательской ниве? — насмешливо кивнул я на бумаги, разбросанные на письменном столе.

Я взял титульный лист. На нем изящным почерком было выведено: «Джеймс Белл. Дневник пребывания в Черкесии в 1837–1839 годах».

— Ай-яй-яй! Какая досада! Писатель ошибся с датами! Вы же сбежали на моих глазах из-под Туапсе в прошлом году, — снасмешничал я. — Придется побыть в роли строгого критика. Вы разве не в курсе? Литературные критики — безжалостные люди!

Белл закашлял. В его комнате было душно. Сальные свечи, освещавшие комнату, коптили и издавали неприятный запах. Видимо, на свечи из китового жира у Джеймса не хватало денег.

— Что вам угодно? — проскрипел он с пола, справившись с кашлем и не предпринимая попыток подняться. Его удерживал на месте клинок Бахадура.

— Отдать вам долг — это же очевидно!

— Я вам ничего не должен! — нелогично возразил Белл.

— А, по-моему, ещё как должны! Смерть двух моих друзей! Разбитое сердце девушки! Мои разрушенные планы на спасение людей!

— Это война! На войне не обходится без жертв! Вам ли не знать об этом⁈

— Что вы забыли на этой войне? Зачем вмешались? Вы принесли на землю Черкесии лишь боль и страдание!

— Неправда! — взвизгнул Белл. — Борьба черкесов благородна! Всякому порядочному человеку следует ей помогать!

— Вам ли, англичанам, твердить о благородстве⁈ Сначала вы делали состояния, завозя в Америку рабов! Потом пришли в Индию и Китай, обрекая миллионы на страдания ради наживы. Вечные искатели барыша! Меня тошнит от вашего лицемерия.

— А вы⁈ Вы, русские⁈ Что можете дать вы народам Кавказа, вечно пьяные грязнули, бездумно выполняющие приказы своего царя⁈

«Это мы-то грязнули⁈ Давно на улицы не выходил⁈» — хотел ответить я, но сказал иное:

— Покой, безопасность и жизнь без рабства!

— Какое лицемерие! Без рабства⁈ Да у вас миллионы подданных живут на положении рабов.

— Тут вы правы. С этим не поспоришь. Крепостное право отвратительно. И недалек тот час, когда мы от него избавимся. Но что вы принесли на земли Черкесии? Свободу? Или порох и пули? Смерть и разрушение? Ложь и напрасные надежды? Не вы ли врали напропалую, обещая то, чему не бывать? Поддержку британской армии!

— Война в Черкесии не имеет серых тонов — это чистая борьба добра со злом. Значит, в ней позволено все. Я сбросил узы порядочности. Мораль отбросил как ненужный хлам.

— Вы чудовище.

— Нет, я рыцарь света! Увы, эта временная испорченность отравила мою душу. Я поддался непочтенным удовольствиям…

Нет, напрасно я клеветал на себя. Это не я мистер Хайд. Дьявольское перевоплощение доктора Джекилла лежало у моих ног. В мире станет немного чище, если стереть с его лица грязное пятно по имени Джеймс Станислав Белл.

Я поднял пистолет. Но Бахадур опередил меня. Несколько раз сверкнул клинок его короткой шпаги. Белл засучил ногами, захрипел. Тонкие струйки крови потекли по его телу. Кончено!

— Не стоило стрелять! Не нужно привлекать внимание лишним шумом, — пояснил алжирец свои действия, упреждая мои упреки.

Я согласно кивнул. Подошел к столу, чтобы собрать бумаги Белла. Нашим разведчикам они пригодятся. Наверняка, узнаем немало секретов черкесских вождей. Выясним, кто настоящий друг, а кто им только притворяется. Маленький бонус грязного дела, каковым, как ни крути, какие оправдания ни выдумывай, является убийство.

«К черту рефлексию. Я все сделал правильно! Это не убийство, а воздаяние! На руках этой мрази — кровь русских солдат и тысяч черкесов, поверивших его лживым обещаниям. „Мне отмщение и аз воздам“ оставим апостолу Павлу. Я не готов ждать справедливого божьего суда!»[4]

— Идем, Бахадур. Нам нужно поспеть в Портсмут. Нас ждет «Браилов».

[1] Очень интересный документ, «Военный журнал отряда, действующего на левом фланге Кавказской линии из лагеря при Ашильте» за…(разные даты). Хранится в РГВИА. Можно ли ему верить? Милютин, уже в должности генерала свиты, составил записку об осаде Ахульго. Процитировал официальные списки погибших. А несколькими строками ниже написал: в строю осталось 6400 человек. А ранее, до штурма, указал, что с прибытием ширванцев в строю стало 8400. Подсчитать легко.

[2] За 82 дня осады Ахульго не было ни одного обмена пленными, несмотря на переговоры и несколько раз объявлявшиеся перемирия.

[3] Лабынцову в 1839 г. было всего 37 лет. «Прохвост», «прохвостина» были любимыми его ругательствами, как и обращение «мамочки». Контузия при штурме Сурхаевой башни была чуть ли не единственным его ранением. Невероятно, с учетом того в каком он только пекле ни побывал. Про него говорили: заговоренный. И даже прятались за его спиной.

[4] В реальной истории Дж.С. Белл опубликовал свои «Дневники», в которых похвалялся своими «подвигами» в Черкесии. Никаких последствий его откровения не имели. Петербург сделал вид, что не заметил публикации, в которой прямым текстом было сказано: гибель нескольких русских фортов и их гарнизонов в 1840 г. на Черноморском побережье — дело рук автора «Дневников». Белл уехал в Пуэрто-Рико, получив должность британского консула. Занимался там торговлей красным деревом. Далее следы его теряются. Его сподвижник, журналист Дж.А. Лонгворт также опубликовал книгу, «Год среди черкесов». Сделал карьеру дипломата-русофоба. Во время Крымской войны вернулся на Кавказ в должности консула и координатора атак черкесов на русские крепости. Не преуспел. Потом был назначен в Сербию, где продолжил свои антирусские происки.

Глава 21

Вася. Ахульго, первая половина августа 1839 года.

Победа Шамиля 16 июля стала одной из причин его поражения. Множество сброшенных в ущелье тел русских запрудили Ашильтинку