Твой пока дышу (СИ) - Семакова Татьяна

– Расскажи, – прошу неожиданно.

Неожиданно для него, у меня всегда была слабость к психам. Этот, конечно, садюга конченый, но моё доброе сердце решило дать ему последний шанс.

– Нахер надо, – отмахивается с ухмылкой. – Давай лучше подумаем, как доканать твоего мудака-бывшего. Ты же любила его, не так ли? На столько, что пыталась ему свою дочь впарить. Ловкий ход, сработал даже, видел его харю довольную…

– И что? – с вызовом вскидываю подбородок. – Тебе до всего этого какое дело?

Убеждать его в том, что они на пару с Валерией произвели неверные расчёты, не удосужившись подтвердить свои догадки моей медицинской картой, а не руководствоваться лишь датой рождения Нади, в данном случае шло мне только на руку. И то, что дочь из меня доставали раньше положенного срока, почему-то сказало им, что она не от Куманова. Впрочем, это сто процентов Лерка подсказала. Странная девка: всегда уверена, что знает все лучше других.

– Да просто убить его мало, – тянет мечтательно. – Сначала думал, успокоюсь, когда его на части разорвёт, а спустя время понял, что ни хера… так что, наши с тобой желания совпадают.

– Я не желаю ему смерти, – режу безапелляционно и начинаю подниматься. – Разговор окончен.

– Я тоже. Хочу, чтобы он сам захотел сдохнуть.

Замираю. Обдумываю. Пристраиваюсь обратно.

– Допустим, я тебе поверила, – размышляю вслух и сразу же вношу поправку: – Хотя это, разумеется, не так, я не вчера на свет родилась. Но, допустим. Откуда мне знать, что ты при первой же возможности не убьёшь и меня? Или что не подставишь?

– Ниоткуда, – слепит меня своей белозубой улыбкой. – Но, по чести, – Господи, откуда она у него? – сильнее я хочу тебя просто трахнуть, – а, нет, всё ок. – Никакой загадки. А ему я хочу трахнуть мозг. Вынести нахер, чтобы, уёбок такой, понял, как нехорошо поступил, отдав моему братцу флешку.

– Да что там такого на этой флешке, – моя очередь закатывать глаза. – Твои постельные утехи с замужней?

– Вообще-то, да, – снова начинает смеяться, а я сижу истуканом, пытаясь сообразить, серьёзно ли он. – Ты ещё проницательнее, чем рассказывал твой Исаев. Не мне, разумеется, братцу, но я рядышком был, прям как сейчас с тобой. Очень хвалил. Прям взахлёб. Пообещал даже голову открутить, если с твоей хоть волосок упадёт.

Делает крен в сторону и выдёргивает добрый пучок.

– Ай, блин! – пищу, с силой толкая его. – Совсем сдурел?!

– Лучше пусть он грохнет, чем собственный батя, пытаясь остаться на плаву, – путает меня ещё больше, задумчиво разглядывая волоски, зажатые между большим и указательным пальцем.

– Да расскажи ты уже по-человечески! – выпаливаю, не выдержав. – Или иди со своим предложением ко всем чертям! И без тебя могу нервы мужику потрепать, эка невидаль.

– Вот тут соглашусь, – хмыкает, упираясь ладонями в причал за своей спиной. Ну прямо пенсионер на отдыхе. Панаму ему нахлобучить, жилет с миллионом полезных кармашков, да удочку рядом. – Ну, послушай, если интересно. Батя у меня в инженерных войсках служил, а когда с армии пришёл, вдруг выяснилось, что уже папаша. Возложил на меня болт, не в кассу я пришёлся, но, когда оконфузился с взрывчаткой и ему оторвало четыре пальца на правой руке, вдруг понадобился. Мне тогда семь было, что ли. От матери оторвал, а та ватная, пикнуть при нём боялась. В общем, стал я жить с папашей и вникать в тонкости подрывного дела. С мозгами у меня, тут ты удивишься, всё в полном порядке, соображаю весьма недурно, схватываю налету и всё прочее… – демонстративно зеваю, и он начинает смеяться: – Я почти влюбился, продолжай в том же духе.

– Все так говорят, а как до дела доходит… – дую губы, и он пользуется моментом, смачно целуя в них. – Завязывай с этим, вот вообще не до тебя сейчас, – ворчу, снова вытираясь.

– Короче, – вворачивает деловито, опускаясь на локти и подставляя лицо солнцу, – сам не понял, как я начал пахать на своего же отца. Поначалу даже прикольно было, таким крутым себя чувствовал… пока не поймали. Ну, тут батя подсуетился, в психушку меня на два года закрыли, якобы за поджог, но огонь – это всего лишь следствие, как ты понимаешь. О том, что этот самый огонь унёс жизни троих тоже где-то затерялось среди кучи бумаг и отчётов. А там… не тот курорт, на который я мог рассчитывать. Здоровому среди реально больных находиться не просто стрёмно. Опасно. Колпак уезжает только в путь от одной атмосферы, плюс, не всегда удаётся выплюнуть таблетки. Что-то где-то сдвинулось, всё же.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– А говоришь – здоровый, – фыркаю глумливо, на что Глеб с неизменной улыбкой парирует:

– Я сказал, что не болел, а не что абсолютно здоров. Дальше интересно?

– Рассказывай, – разрешаю милостиво.

– Вышел и первым делом послал отца. Он в ответ послал меня, но как бы это выразиться… обратно. Ибо тот факт, что слово «подрыв» заменили словом «поджог», не говорит о том, что всё не изменится. Плюс компромат по другим прегрешениям, подготовился, гандон… а я уже совершеннолетний как бы, такое себе приключение.

– И ты нарыл компромат на него?

– Да кому он на хуй нужен, бандит однорукий, – морщится Глеб с таким отвращением, что я машинально смотрю на свою руку, откуда Паша выколупывал клеща. – Я подрос, возмужал, трахнул жену мэра и записал отличный видосик. И снова послал батю, теперь уже с фанфарами. Объяснять, как ему это не понравилось?

– Перебьюсь, – бурчу себе под нос.

– В общем, дорогуша, твой бывший лишил меня единственного козыря, – завершает свой «трогательный» рассказ, – ибо сто процентов с заказа всегда лучше, чем жалкие двадцать, что он отстёгивал.

– То есть, ты шантажируешь мэра, чтобы не сесть, но продолжаешь заниматься тем, чему обучил отец просто ради выгоды? – уточняю на всякий случай.

– Всяким, – отвечает туманно и с ухмылкой.

– Не псих, – вздыхаю громко, и падаю спиной на причал, чтобы ненароком не оказаться на линии огня.

– Руки за голову! Вы окружены! – орёт кто-то в рупор.

– Огненная, – со странной улыбкой и таким неуместным восхищением шепчет Глеб. – Как ты там сказала? Лучше сдохнуть, чем сидеть.

Дёргается в мою сторону, вряд ли с коварным умыслом, но снайпер, расположившийся на противоположном берегу, которого Глеб, уверена на все сто, заметил, расценил его резкость как угрозу для моей безопасности. Раздался оглушительный выстрел, я зажмурилась и так и лежала, пока не услышала голос Панфилова:

– Всё закончилось, Линда. Я отвезу тебя, для дачи показаний вызовут, но это формальность, микрофон в порядке, мы слышали каждое слово.

– Спасибо, Слав. Но всё только начинается… – вздыхаю, предвкушая нагоняй от Куманова.

Мне было жаль его. Парня, что остался лежать на пирсе с простреленной головой, в окружении спецслужб. Конечно, жаль, как иначе? Кто знает, каким бы он мог вырасти, кем бы мог стать, если бы за «воспитание» не взялся его отец. Но, как не прискорбно признавать, я испытала что-то сродни облегчению. И в данную минуту, в машине Славы, меня больше волновали грёбаные клещи.

Что это говорит обо мне, как о человеке? Наверное, ничего хорошего. Или только то, что я просто человек.

– Куда мы? – несказанно удивляюсь, когда Панфилов въезжает в город.

– Куманов велел отвезти тебя в пыточную, – передаёт послание от Паши, как и я ему через Матвея. – Что бы это ни значило, – со вздохом добавляет, косится на меня, пытаясь не отвлекаться от дороги. – Судя по улыбке, ты сейчас назовёшь мне адрес. Я-то знаю только то, что это чудное местечко где-то в центре.

– Да на квартиру его, Слав, – фыркаю, наминая пальцы в нетерпении. – Сумку мою забрал?

– Забрал, – весьма едко отвечает, но быстро справляется с собой, шумно выдувая напряжение. – Заставила ты меня побегать.

– Ой, ну не лечи, – принимаюсь мягко журить его. – В машине либо датчик слежения, либо, как у Пашки, GPS. Прослушка хоть на дальнем расстоянии и не фурычит, но нагнать так, чтоб Глеб не засёк, вполне успел бы. А я должна была одна уехать, в тоске и печали, иначе не клюнул бы, сам знаешь.