Малиновка поёт лишь о любви... (СИ) - Лакомка Ната

- Прошение отклоняется, мы и так потеряли слишком много времени, - объявил судья. – Сядьте, обвиняемый. А вы, госпожа, назовитесь.

- Энн Хоуп, - сказала старуха и добавила: - Для тех, кто глухой, могу еще раз повторить.

- Нет необходимости, глухих нет, - отрезал судья. – А теперь откройте лицо.

Старуха хихикнула:

- Может, лучше не надо, господин хороший? Не такая уж я и красавица.

- Это обычная процедура, - судья начал терять терпение. – Откройте лицо, ибо свидетелю нечего стыдиться, если он говорит правду, или покиньте зал суда.

- Как скажете, - Энн Хоуп сдвинула платок на макушку и повернулась из стороны в сторону, чтобы все могли ее разглядеть.

Присутствующие в зале ахнули, и уже все благородные господа похватали платки, а судья закричал, тыча пальцем в сторону двери:

- Уберите ее немедленно! Вон!

Лицо женщины было невероятно грязным, к тому же обезображено страшными нарывами – гнойники покрывали щеки, лоб, подбородок и были видны даже на шее. Глаза у нее тоже были страшными – черными, такими темными, что зрачок сливался по цвету с радужкой.

Среди всеобщего переполоха Адалмер вертелся, как заяц, призывая всех к соблюдению закона:

- Вы обязаны ее выслушать! Обязаны! Она не заразна!

Энн Хоуп наслаждалась всеобщим переполохом, а потом вытащила из складок своих лохмотьев какую-то бумагу и протянула ее Адалмеру, указав на судью.

Адвокат прочитал и радостно побежал к судье:

- У нее свидетельство от врача! Это не заразная болезнь!

Судья внимательно изучил бумагу, но в руки ее так и не взял, и ударил молоточком по медному колокольчику, призывая всех к тишине.

- Здесь свидетельство доктора Лоренса, это… laus stultitia… очень редкий случай, не заразно… Послушаем, что скажет эта женщина, - сказал он, закрываясь платком. – Только быстрее, уважаемая, не тяните.

Когда судья зачитал название болезни, Рик удивленно вскинул брови и посмотрел на свидетельницу внимательнее, но старуха уже натянула платок и приступила к показаниям.

- Значит, так, - бодро начала она. – Мне нет дела до ваших разборок, но этот юнец пообещал заплатить, поэтому я пришла. Когда грохнули этого лорда… забыла, как его там?.. осел такой спесивый, у него дом напротив Кассильды Цветочницы…

- Лорд Клодвин, - подсказал Адалмер.

- Ага, Хлодвин, - согласилась старуха. – Так вот, как его грохнули… - она выдержала паузу и закончила со смехом, - я не видела.

Рик облегченно перевел дух. Пусть не сказав в его пользу, но старуха ничего не сказала и против Дьюллы.

- Но ко мне подошла красивая леди в черном плаще… Вот умора – солнце светит, а она в плащ закуталась, совсем, как я. А зачем бы ей? Мордашка у нее, что надо – глазки зеленые, волосики такие… желтые… и платье на ней было красное, и все пальцы в бриллиантах! Вот не совру – огромные, как булыжники! Как только она такую тяжесть носит?

Рик дернулся, звякнув цепями.

- Ваша честь… - начал он.

Но судья и сам был смущен таким точным описанием кое-какой известной всем дамы.

- То, что вы рассказываете – это имеет отношение к убийству? – спросил он строго.

- К убийству?! – изумилась Энн Хоуп. – Да бог с вами, я ни к какому убийству не причастна, - и она напустилась на Адалмера: - Ты на меня решил убийство навесить, сопляк?!

- Нет-нет! – Адалмер преградил старухе дорогу. – Расскажите дальше! Ведь красивая леди дала вам письмо?

- Ну, дала, - проворчала старуха, подозрительно оглядевшись. – Только что в том письме, я не знаю!

- А кому красивая леди просила вас передать письмо? – продолжал допрос Адалмер.

- Моей крестнице, Лиззи Кауни. Раньше она жила в Вальшире, а теперь стала такой важной! Живет в замке… как его?.. Такой, с лебедем на дверях…

- Свон? – подсказал Адалмер.

- Вот-вот! Он! – обрадовалась старуха.

- Что за бред… - начал прокурор.

- Выслушайте, ваша честь! – крикнул Адалмер, перебивая его. – Это важно! Дайте письмо! – он протянул руку к старухе. – Немедленно отдайте его мне!

- Мог бы сразу забрать, господин торопыга, - старуха оттянула ворот и вытащила грязный, замызганный конверт.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Адалмер хотел его взять, но в последний момент старуха ловко отдернула руку, и пальцы Адалмера схватили пустоту.

- Сначала заплати! – потребовала Энн Хоуп, а получив еще одну монетку, швырнула письмо на стол.

- Мы не хотели бы быть причастными к вскрытию чужой корреспонденции… - проблеял судья, глядя на письмо.

Рик вытянул шею, пытаясь рассмотреть что там, и чертыхаясь про себя на чересчур деятельного Адалмера. Адвокат торжественно поднес письмо судье.

- Тут печать герцогини Ботэ! – объявил судья, заметно побледнев.- И письмо вскрыто. Мы не желаем…

- Это я вскрыл, - завил Адалмер деловито. – Готов понести заслуженное наказание за вскрытие посланий лиц королевской крови, но вы прочитайте…

- На чтение письма нужно разрешение короля! – чуть не взвизгнул судья.

- Подтверждаю! – крикнул Рик. – Вы не имеете права читать корреспонденцию принцессы! – он дал бы Адлмеру по шее, но негодник стоял слишком далеко.

- Дайте я прочту, - сказал прокурор со лживой улыбкой, пытаясь выхватить письмо, только Адалмер оказался проворен так же, как старуха и отскочил в сторону.

- Я сам прочту! – заявил он и развернул листок бумаги, сложенный пополам, и начал читать скороговоркой: - «Долгих лет, дорогая матушка Зайчиха!..».

Первая же строка повергла Рика в изумление – куда там laus stultitia. Матушка Зайчиха? Письмо няньке Дьюллы?

- Это Лиззи так зовут, - пояснила старуха лордам, - зовут по мужу – он у нее был Кауни. «Заяц», по-нашему.

- «Прошу тебя об услуге, - читал Адлмер торопливо, боясь, что его остановят. - Пришли корень водяной лилии, чтобы привлечь любовь милорда Вальдетюра. Тот корень, что ты присылала в прошлый раз, я уже использовала. Но отец велел отложить свадьбу, и я боюсь, что приворот развеется. Поэтому не медли и передай с тетушкой Энн пять или шесть корней – сколько сможешь. Жаль я потратила все запасы на Кривобокого Рика – но кто мог знать, что его брат окажется жив?! Поверишь, не знала, как избавиться от этого уродца, но небеса на моей стороне. Представляешь,  его обвиняют в убийстве. В убийстве! Смешно, правда? А ведь он всю ночь был у меня и молчит об этом, оберегая мою репутацию. И пусть молчит. Он так мне надоел, что пора избавиться от него. Я сказала на суде, что не знаю, где он был в ночь убийства, и мне поверили! А кривобокий дурачок благородно молчал, и этим сыграл мне на руку. Кто уж убил этого Клодвина, мне и дела нет. Но поверили мне, а не какому-то уроду с хохолком. Так что не медли и пришли, что прошу. Целую тебя, твоя Дьюлла».

Письмо было дочитано в абсолютной тишине.

- Письмо подложное, - заявил Рик. – Кто-то пытается очернить имя королевской дочери. Я отказываюсь от свидетеля, я отказываюсь от адвоката и требую, чтобы письмо было сожжено.

- В ходатайстве отказано, - заявил судья. – Мы здесь, чтобы установить истину, поэтому рассмотрим это доказательство.

- Моя невеста не могла этого написать! – крикнул Вальдетюр. – Это наглая ложь и подлог!

- Просто вызовем даму Ботэ еще раз, - сказал судья. – Секретарь, оповестите ее и спросите, когда ей угодно будет появиться.

- Мне нужна еще одна серебряная монета, сопляк обещал, - напомнила о себе Энн Хоуп.

- Прошу вас задержаться, - сказал Адалмер, так и сияя, что его свидетель произвел впечатление, и стараясь не встречаться взглядом с Риком. – Может понадобиться очная ставка.

- Да? Ну хорошо, - старуха поскребла за ухом, как шелудивая собака.

- Думаю, мы разберемся и без вас, - сказал судья необыкновенно мягко, потряхивая у лица надушенным платочком. – Заплатите ей и пусть идет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Настаиваю! – возмутился Адалмер. – Дама Ботэ будет лгать!

- Мы найдем другой способ проверить ее правдивость, - сказал судья. - А почему вы, уважаемая Энн Хоуп, отдали письмо этому юноше, а не донесли адресату?