Малиновка поёт лишь о любви... (СИ) - Лакомка Ната

Стелла-Гертруда музицировала, и при появлении сестры удивленно вскинула брови, откладывая лютню.

- Что-то случилось? У вас такой обеспокоенный вид, - протянула принцесса.

- Мне надо поговорить с вами, - сказала Дьюлла,останавливаясь напротив кресла сестры и не обращая внимания на скамеечку, которую ей предложили. – Поговорить наедине. Отошлите ваших фрейлин.

- О… такая важность? – принцесса махнула платочком, и фрейлины потянулись к выходу вереницей, как гусочки на водопое.

Одной из последних выходила леди Ровена. Она низко опустила голову, избегая встречаться взглядом с Дьюллой. А та, заметив ее, запоздало вспомнила, что бросила девушку возле статуи святой Кассильды. Надо будет потом подойти, извиниться… Но сейчас были более важные дела.

- Итак, что за секретные разговоры? – спросила Стелла-Гертруда, когда они остались одни.

Поведение принцессы неуловимо изменилось. Вроде бы и улыбка осталась той же, и слова такими же ласковыми, но сейчас ко всему этому прибавилось что-то холодное, гадкое… змеиное.

- Вы знаете, чего я хочу, - сказала Дьюлла без обиняков. – Вчера вы видели меня и Рика…

- О, вот о чем речь, - сладко протянула принцесса. – Не бойтесь, мой друг, ваша тайна умрет вместе со мной.

- Но я не хочу, чтобы вы молчали, - Дьюлла надвинулась на нее. – Я хочу, чтобы вы заговорили. Рик обвинен ложно, он не убивал Клодвина. Если вы и я засвидетельствуем, что он был в замке – его оправдают.

Она замолчала, глядя принцессе в глаза. Стелла-Гертруда тоже смотрела на нее, и взгляд у нее был непроницаемый, хотя губы улыбались.

- Я никогда не смогу сделать ничего подобного, - произнесла, наконец, старшая принцесса. – Это бросит пятно на нашу семью.

- Не слишком вы заботились о репутации своей семьи, если отправили меня в логово Клодвина.

Лицо принцессы превратилось в холодную маску. Любезная улыбка исчезла, и мгновенно исчезло то очарование, что заставляло не замечать некрасивости. Теперь же Стелла-Гертруда была по-настоящему уродлива.

- Разве ты принадлежишь нашей семье, дочь прачки? – спросила принцесса. – Жаль, что Клодвин оказался слабаком. Но так даже лучше. Когда голова твоего любовника скатится с плахи, я буду счастлива посмотреть на твои слезы! Ты забрала все, что дорого мне – моего отца, моего… - она вдруг осеклась и замолчала.

- Что же вы? Договаривайте! – приказала ей Дьюлла, сжимая кулаки. - Я забрала вашего Вальдетюра? Вы ведь влюблены в него. В красивого старшего брата, в прекрасную форму, не имеющую содержания! А Рик для вас – существо, не заслуживающее ни внимания, ни счастья! При всем своем уме, вы так и не поняли, что внешность – не главное.

- Это тебе кажется, потому что ты красива, - сказала Стелла-Гертруда, уже не скрывая ненависти и злой радости. - Любить хочется только прекрасное.

- Но Рик любил вас! Хоть вы вовсе не красавица!

- И разлюбил, едва встретил тебя! Мужчины любят глазами, все остальное – ложь!

Дьюлла покачала головой, внезапно поняв всю правду о своей старшей сестре:

- Как же вы несчастны, ваше высочество… И вы совсем ничего не знаете о любви. И не узнаете, потому что ждете, когда полюбят вас, а сами боитесь раскрыть сердце. Почему бы вам не поступить, как я? Вы же видите, я люблю Рика, и он любит меня. Не потому что я красива, а потому что я разглядела красоту его души. Ту красоту, которую вы не заметили…

В какой-то момент ей показалось, что принцесса расплачется – лицо Стеллы-Гертруды дрогнуло, глаза заблестели, но ни слезинки не пролилось из серых льдышек.

- Не твое дело, дочь нищенки, - сказала она тихо и с угрозой. - Но раз у меня нет счастья в любви, то и ты этого счастья не получишь.

- Мне не нужен Вальдетюр, заберите его себе, - сказала Дьюлла страстно. – Но пощадите Рика. Одно ваше слово – и он будет спасен! Вы ведь знаете, что он не убивал Клодвина.

- Знаю? – принцесса вдруг снова улыбнулась, превращаясь в прежнюю Стеллу-Гертруду. – А по мне, так он и убил беднягу лорда. Когда узнал, что тот хотел сотворить с вами. Ведь он вас так любит… Слуги видели, как сэр Босвел вошел в дом, пробыл там четверть часа, и слышали крики о помощи. А потом Босвел вышел весь в крови, а лорда Клодвина нашли зарезанным. Представляете – ему перерезали горло. Как свинье. А что вы так побледнели?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Дьюлла вздрогнула - мысли смешались, дыхание пресеклось.

- Даже не сомневайтесь, герцогиня, - сказала принцесса нежно. – Это ваш любовник прирезал другого вашего любовника, только и всего. Дознание закончат за два-три дня. Пойдете посмотреть казнь?

- Какое же вы чудовище… - произнесла Дьюлла, с трудом выговаривая слова. - Вы не можете быть дочерью короля, и тем более – моей сестрой. Я люблю Рика, но мы не любовники. Он не тронул меня вчера, хотя я просила его.  Он благороден, чист душой, он герой и рыцарь! Наши чувства – это не страсть, не похоть, как вы пытались меня убедить. Это – любовь! Я не смогу жить без него!

Стелла-Гертруда слушала ее с таким удовольствием, как будто ей рассказывали новую балладу.

- Про тебя говорят, что ты умная, - сказала она с издевкой, когда Дьюлла замолчала. - А я вижу перед собой дурочку. Только идиотка могла влюбиться в Кривобокого Рика, когда рядом - воплощение бога Тюра. На такую глупость способна только дочь прачки. Душа, ум, герой… Ты бы себя послушала! Твой любовник годится только, чтобы быть шутом!

- Это вы превратили его в шута, играя его чувствами…

- Считай, что это тешило мое самолюбие, - почти прошипела Стелла-Гертруда, и от этого еще больше напомнила Дьюлле змею.

- Но если Рика казнят, я стану женой Вальдетюра, и он будет потерян для вас навсегда.

- Я и так никогда его не получу. Я – старшая дочь короля, в моих жилах чистая королевская кровь, без примеси вульгарной крови простолюдинов. Кто такой Босвел? Всего лишь граф. Моим мужем может стать только мужчина королевских кровей. Пусть бы Вальдетюр женился – это не страшно. Но ты влюбила его в себя, ведьма. А теперь получишь по заслугам. Ты забрала любовь у меня – и отца, и Вальдетюра, и даже Кривобокого Рика, - она с удовольствием повторила позорную кличку, желая досадить Дьюлле еще сильнее, - пусть так. А я заберу любовь у тебя. И посмотрим, кому будет больнее.

Несколько долгих минут сестры смотрели друг другу в глаза. Дьюлла заговорила первой:

- Вы не измените своего решения? Будете молчать?

Принцесса только улыбнулась в ответ.

- Небеса накажут вас, - сказала Дьюлла и вдруг подошла к шкатулке, в которой Стелла-Гертруда хранила драгоценности.

- Что это ты делаешь?! – прикрикнула принцесса, когда Дьлюлла откинула крышку и высыпала украшения. Кольца и браслеты с бриллиантами застучали по столешнице и полу, но Дьюллу интересовало нечто другое.

Из всей сверкающей и переливающейся груды, она выхватила кольцо с лебедем.

- Вы недостойны этого подарка, - сказала она, пряча кольцо в поясной карман. – И любви вы тоже не достойны.

- А кто достоин? – бросила Стелла-Гертруда ей вслед, когда Дьюлла направилась к двери. – И все ваши разговоры про любовь – всего лишь болтовня. Расскажите, где был Рик этой ночью – и только зря опозорите себя. Вам все равно никто не поверит, скажут, что спасаете любовника-убийцу, а я позабавлюсь, когда отец отправит вас в изгнание или монастырь. Вам что больше по душе, милая сестренка?

Дьюлла не ответила и даже не хлопнула дверью на прощание, чтобы не доставить принцессе еще большего удовольствия.

47. Убийство и истинный убийца (окончание)

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Принцесса оказалась права – дознание шло быстро, и первое слушание назначили на следующий же день. О подробностях дела Дьюлла узнала от Вальдетюра, который пришел к ней взволнованный, унылый и подавленный.