Малиновка поёт лишь о любви... (СИ) - Лакомка Ната

Рик намерен погибнуть. Он скажет, что не убивал, но ему никто не поверит. У обвинения есть свидетели. А что есть у защиты? Есть свидетель – старшая принцесса, которая уже сообщила о своем намерении молчать, есть другой свидетель – она сама, Дьюлла, чьи показания истолкуют, как намерение спасти любовника. Есть и Ровена, но какая сила заставит ее обличить принцессу? Такие свидетели – все равно, что ничего.

- Вы должны сказать на суде, что он был с вами той ночью, - раздался вдруг голос совсем рядом.

Дьюлла открыла глаза, очнувшись от раздумий. Перед ней стоял Адалмер – в черной хламиде, в черной плоской шапочке, какие носили адвокаты.

- Прости, что? – переспросила Дьюлла.

- Это из-за вас он оказался там, - бывший секретарь, а ныне - защитник, ткнул пальцем в тюремную стену. – И вы обязаны рассказать на суде правду. Мой господин обвинен ложно, вы не можете спокойно смотреть, как его приговорят. Да, вашей репутации это повредит, но дочери короля простят многое. Вы придете и все скажете. Вы придете? – он наступал на нее, сжимая кулаки, точно так же, как она наступала на принцессу.

Дьюлла смотрела на него и молчала.

Он требовал, он и в самом деле горел желанием помочь Рику. И та его дурацкая проповедь, что он читал ей в доме Босвелов – это не со зла, не от ненависти, а чтобы защитить Рика. Она молчала очень долго, и Адалмер потерял терпение:

- Вы придете? Отвечайте!

- Я бы с удовольствием сказала слово в пользу сэра Босвела, - произнесла Дьюлла холодно. – Но он не был со мной в ночь убийства. И где он находился – я не имею чести знать. А теперь пропустите! Дерзкий мальчишка, вас выпороть мало, что так говорите с девицей королевских кровей.

Она горделиво пошла по улице, а Адалмер потерял дар речи от такой лжи. Правда, быстро опомнился и догнал Дьюллу.

- Как вы можете лгать?! – почти закричал он.

Ледяной взгляд заставил его замолчать.

- Подите от меня прочь, - велела Дьюлла. – Или окажетесь в соседней камере с вашим хозяином. Повторю еще раз: не знаю, где сэр Босвел был прошлой ночью. И знать не хочу.

- Вы…лгунья… предательница… - пролепетал он, не веря своим ушам. – Но я вас выведу на чистую воду, так и знайте!

Она оглянулась на него через плечо, посмотрела презрительно и насмешливо, и сказала:

- Попробуйте. Если ума хватит.

48. Предательство красоты

- Она так и сказала! – кипел Адалмер, пересказывая Рику допрос герцогини Ботэ, хотя Рик сам был в суде и все видел и слышал . – «Ничего не знаю и знать не хочу»! Лживая насквозь! Предательница!.. Вы видели? Даже глазом не моргнула, когда я ее спросил: а почему вы сказали при задержании Босвела, что провели с ним ночь? А она: стража не так все поняла, к тому же, я была испугана… та-та-та!... находилась в помрачении разума… ухти-тухти!... прошу отпустить, здесь все так тягостно… И судья принял ее показания. Вернее, отсутствие их!..

Рик слушал его возмущения вполуха. Дьюлла поступила совершенно правильно. Он ведь сам просил ее все отрицать. Что ж, вот небеса и высказались насчет своих планов относительно него и малиновки. Им не суждено быть вместе.

И если Стелла-Гертруда считает, что должна отомстить Дьюлле его смертью – пусть так и будет. Возможно, это смягчит жестокое сердце, а Дьюлла уедет из столицы и проживет долгую жизнь. Пусть она и не полюбит Вальдетюра, но несчастной не будет. Горе забывается. Тем более, горе молодых и красивых.

- Вы меня совсем не слушаете, - проворчал Адалмер. – Я подготовил речь, вы должны произнести ее, когда вам предоставят слово. Лучше прочитайте и заучите наизусть, на судей больше производят впечатление искренние слова, чем чтение по бумажке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Не надо речи, я знаю, что сказать, - заверил его Рик. – Я очень рад твоей помощи, но с вызовом герцогини в заседание ты переусердствовал. Больше не надо ее беспокоить, и не расстраивайся, если от твоей помощи ничего не выйдет.

- Давайте еще покаркаем, - разозлился Адалмер. – Значит, речь я вам оставлю. Не сдавайтесь, будем сражаться до конца.

Рик кивнул, когда он уходил. Разумеется, он не стал даже читать заготовленную речь. И так ясно, чем все это закончится. Вальдетюр говорил, что подавал прошение о помиловании, и его приняли к рассмотрению, но ответа до сих пор нет. А завтра уже должны огласить приговор.

Что ж, остается только достойно принять то, что уготовано небесами.

Следующий день выдался ясным и теплым, и солнце светило почти как в мае. Рика доставили в зал суда и даже не стали снимать кандалов, что уже само по себе было знаком, что приговор будет обвинительным.

Появились главный судья, королевский прокурор, брат обвиняемого и лорды, входившие в состав суда. Ждали защитника Адалмера, но он почему-то опаздывал. Главный судья нетерпеливо посматривал на часы и уже готовился огласить начало судебного разбирательства без участия защитника, как вдруг двери распахнулись, и в зал ворвался Адалмер – красный, запыхавшийся, в сбитой набок шапочке. Он тащил за собой какую-то нищенку – старуху в обносках, вонючую – как дохлая крыса из сточной канавы. Нищенка закрывала лицо, натянув головной платок почти до носа, и что-то угрюмо бормотала.

- Что это значит, господин адвокат? – спросил королевский прокурор, закрывая нос и рот белоснежным платком. – Что за чучело вы привели.

Адалмер смерил его высокомерным взглядом и обратился к судье:

- Ваша честь! Эту женщину зовут Энн Хоуп, и я заявляю ходатайство, чтобы ее допросили и приобщили показания к делу, как показания свидетеля защиты.

По лицу судьи было видно, что допрашивать запашистого свидетеля ему не хотелось, но секретарь суда уже внес имя в протокол, и пришлось следовать обычной процедуре.

- Займите свидетельское место и назовитесь, - сказал судья кисло.

- Куда мне встать? – спросила старуха хриплым низким голосом с таким ужасным простонародным акцентом, что судья поморщился.

- Вот сюда, пожалуйста, - Адалмер подвел старуху к столу, на котором лежала толстая книга в переплете из бычьей кожи. – И поклянитесь на священном писании, что будете говорить только правду.

- Клянусь, - проворчала старуха и вытянула грязную руку, ладонью вверх.

- Вы должны положить руку на книгу, - подсказал прокурор, разглядывая нежданного свидетеля со смешанным чувством опаски и презрения.

- Сначала пусть этот щенок мне заплатит, - заявила старуха. – Я же не зря сюда тащилась.

Послышались отдельные смешки, а прокурор скептически хмыкнул.

- Так вы пообещали заплатить ей, господин адвокат?

Адалмер покраснел, как рак и поспешил оправдаться перед судьей:

- Я обещал ей деньги не за показания, ваша честь, а чтобы она явилась сюда. Она ведь и идти не хотела!

- Плати или слова не скажу, - подлила масла в огонь старуха.

Вызвав уже явный смех Адалмер задрал хламиду, выудил из поясного кошелька монетку и положил ее в протянутую ладонь. Рик посмеялся бы вместе со всеми, но Адалмер нашел его взглядом и ободряюще кивнул, а это было уже поводом к тревоге. Мальчишка мог разыскать и привести какую-нибудь нищенку, что разглядела Дьюллу, входящую в дом Клодвина.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Так-то лучше, - проворчала тем временем старуха, пряча монету, а потом неторопливо похлопала книгу по переплету и повторила клятву говорить только правду и ничего, кроме правды. – Кому говорить? – спросила она, не поднимая платка. – Кому тут нужна правда?

- Я протестую, - сказал Рик, вскакивая, и цепи на его руках зазвенели. – Мне не известны намерения моего защитника, я не знаю, что скажет свидетель, поэтому прошу дать время, чтобы я мог поговорить с адвокатом.

- А что вы так переполошились, сэр Босвел? – спросил прокурор. – Вы не доверяете своему адвокату?