Одноглазые валеты - Крис Клэрмонт

Блоут замолчал. В тишине холла гулом раздался тихий хлюпающий звук, будто кто-то перекатывался по слегка сдутому водному матрасу. Холодные темные массы стали появляться из пор по всему телу Блоута, скатываясь по огромным трубам, торчащим из его тела. Черная слизь стекала вниз, застывая, а затем перекатывалась по бокам Блоута, оставляя позади мазки коричневатого цвета. Слипшиеся комья скопились вокруг Блоута, и Пэтти увидела, что плитка возле огромного джокера теперь безнадежно запачкана.

Секунду спустя ей в нос ударила отвратительная вонь: запах сточной канавы. Пэтти едва не вырвало; Кафка и остальные, стоявшие рядом с ней, старались сдерживаться. Служащие джокера в масках вышли из алькова и поспешили убрать грязь, сгребая ее в тележки. Остальные протирали бок Блоута.

– Они называют это «чернь Блоута», – сказал он Пэтти, отвечая на ее мысленный вопрос. – Такое крупное тело поглощает соответствующее количество питания. Дикая карта упростила этот процесс – я могу переваривать любые органические продукты. Все, что угодно. Кафка помог мне: эти трубы напрямую соединяются с канализацией Рокс, что облегчает задачу. Но любое, даже самое высокоорганизованное существо, выделяет отходы.

Пэтти не могла скрыть свои мысли.

– Это вызывает у тебя отвращение, – сказал он своим высоким тенором. – Не стоит. Это дала мне дикая карта. Разве я виноват в том, что этому телу нужно так много, что я должен поглощать чужое дерьмо, а затем снова его изрыгать? – Его голос зазвучал резко. Он посмотрел на Пэтти. – Да. Я в западне, в такой же западне, в которой находилась ты в теле Странности. И мне не нужно твое чертово сожаление, слышишь меня?! Я засуну его назад в твою гребаную глотку!

Пэтти поперхнулась и сдержала поток желчи. Она вызывающе подняла подбородок и посмотрела на джокера.

– Мы не будем управлять Странностью для тебя. Ни я, ни Джон или Эван. Только не ради твоих целей.

– Мы еще посмотрим, правда? Может, никто из вас нам и не понадобится. Подавай, или подадут тебя, – прокомментировал Блоут, внезапно захихикав.

– Я не пойду на это, – категорично ответила Пэтти. – Никто из нас не пойдет.

Веки Блоута снова моргнули, прикрывая его блестящие зрачки.

– Наш ключ – это Дэвид, а не ты. Его интересует лишь собственное «я», но мне удастся его убедить. Судя по ощущениям Джона, ему может понравиться жизнь победителя, который надирает задницы натуралам. Эван… Что ж, может, твои друзья заинтересуются. В конце концов, Дэвид и его друзья поставляют «восторг».

– Я не понимаю….

– Покажите ей, – сказал Блоут, махнув рукой в сторону одного из джокеров-охранников. Он вышел вперед; Пэтти увидела, что губы, десны и ноздри на его лице, похожем на собачью морду, были в чем-то синем. Джокер достал небольшой складной нож. Он щелкнул лезвием, и Пэтти машинально сделала шаг назад. Но джокера она не интересовала. Вытянув вперед левую руку, он всадил лезвие в предплечье по самую рукоятку и так же быстро вынул его. Кровь медленно вытекала из глубокой раны. Джокер ухмыльнулся. Он откинул голову назад и засмеялся.

Пэтти открыла рот от удивления.

– «Восторг» делает приятным любое ощущение, – сказал Блоут. Она все еще смотрела на джокера. – Можно отрезать себе руку и ощутить самый прекрасный экстаз. Каждое чувство превращается в блаженство, по крайней мере, на какое-то время. К сожалению, при долговременном использовании чувства совершенно притупляются до такой степени, что трудно уже почувствовать хоть что-то, но для джокера это вряд ли станет проблемой, так ведь? Представь, что боль Странности становится практически сексуальным наслаждением, а затем медленно, не спеша затихает, пока ты совсем не перестаешь ее ощущать. Может такое заинтересовать тебя, или если не тебя, то Джона или Эвана?

Блоут засмеялся и мрачно улыбнулся, увидев выражение лица Пэтти.

– Да, ты тоже об этом думаешь. Эван хочет выбраться, и я могу предложить ему определенную форму свободы. Ты все так же уверена, Пэтти? Мне кажется, нет.

(Эван…)

– Ты в ужасе, правда, Пэтти? Ты ненавидишь быть отделенной от своих возлюбленных. Ты слушаешь, но в ответ – тишина. Но тебе нравится быть одной, да? Ты не знаешь, сможешь ли снова вынести нахождение в Странности. Ты думаешь, что можешь пойти на все, лишь бы остаться в теле Дэвида. Ну, я тебе скажу, что это невозможно. Дэвид нужен мне. Но я не желаю тебе зла, Пэтти. Я не хочу причинять тебе никакого вреда. Наоборот, у меня есть для тебя подарок. Кафка?

Кафка кивнул. С шелестом он поспешил в соседнюю комнату и вернулся, толкая перед собой инвалидное кресло. В кресле сидела девочка-подросток, темноволосая и довольно симпатичная: ее глаза были широко распахнуты, но когда Пэтти взглянула на нее, ее лицо было будто мертвое. В ее глазах не было ничего, совсем ничего. Тело дышало, но внутри этой оболочки никого не было. Где-то позади Пэтти засопел Прыщавый; Коротышка вскрикнула, узнав ее.

– Я хранил ее до последнего, – сказал Блоут. – Девчонка прыгнула в белого медведя, но тот оказался оживленным куском мыла. Жаль. Но у нас осталось пустое тело.

Пэтти взглянула на тело, на Блоута. Она снова постаралась заглушить свои мысли, сделать свой разум таким же пустым, как тело этой девчонки, чтобы Блоут не смог украсть ее мысли, но он усмехнулся.

(Эван, Джон… Мне жаль, но…)

– Соблазн велик, правда? Наши джамперы помогут тебе. Вуаля! И ты уже там, снова стала женщиной. Сама по себе. И снова молодая. Уже не будешь слишком старой.

– Я не старая. Мне всего лишь сорок.

Блоут засмеялся.

– Такая обидчивая. Подумай об этом, Пэтти. Мы можем сделать это прямо сейчас. Я помогу тебе, ты поможешь мне. Подумай об этом.

Снаружи мягкого прозрачного тела Харона показались зеленые глубины бухты.

(Джон, там кости! Мертвые люди…) Дэвид лишь рассмеялся внизу. Джон промолчал.

Странность застонала. Джон мало внимания обращал на Харона или сам путь до Эллис – он был слишком сосредоточен на внутренней борьбе и боли.

Эван чувствовал, что Джон быстро устает. Казалось, в Странности не осталось уже ничего от Пэтти. Ее тело исчезло, а его малые остатки причиняли им еще больше боли, чем прежде, будто они оба разделяли ту долю страданий, которая когда-то предназначалась ей. Границы между Доминантом, Субдоминантом и Пассивом становились нечеткими и тонкими. Что еще хуже, некоторые остатки процесса перехода и части воспоминаний Дэвида свободно передвигались в теле.

(Убийство было круче чем кокс приятель все натуралы бегали по Таймс-скуэр и кричали…)

(Эван, вот что он с нами сделает. Мы не можем позволить ему управлять Странностью.)

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});