Одноглазые валеты - Крис Клэрмонт

– Эй, приятель. Теперь можешь меня отпустить.

(Джон? Пэтти? Я люблю вас обоих. Мне жаль.)

(Эван…)

(Мы понимаем, правда понимаем…)

Странность подняла руки. Одна принадлежала Пэтти, другая – Джону. Быстрым движением они схватили голову Дэвида с обеих сторон.

Со всей своей силой Странность яростно выкрутила его шею. Щелчок ломающихся костей прозвучал очень громко. Странность отпустила тело, и оно повалилось на пол. Они широко развели руки в стороны, в последний раз закрыв глаза в ожидании, когда Блоут отдаст приказ и пули разорвут их общее тело. (Прощайте, Пэтти, Джон. Я правда люблю вас.) Но этого не произошло.

Блоут смотрел на тело Дэвида. Кафка наблюдал за Блоутом. Охранники-джокеры были наготове и наставили на них оружие.

Блоут издал лишь краткий вздох.

– Дэвид был моим ключом. Он желал прислушиваться ко мне, хотел разделить мои мечты. Будь вы Золотым мальчиком, Соколом или просто другим тузом, я бы не сомневался, – сказал он им, все еще глядя на тело Дэвида. – Но только не Странность. Не те люди, которым знакома боль существования джокера.

Глаза на крохотном лице гигантского джокера закрылись. Его тело дрогнуло, и из пор снова засочилась чернь. В комнате стоял сильный запах гниения.

– Убирайтесь, – яростно сказал им Блоут. – Убирайтесь, пока я не передумал.

Даттон наконец открыл запасную дверь и, моргая, вышел на свет восходящего солнца Джокертауна. Его безносое лицо напоминало маску живого мертвеца. Он зевнул и потуже затянул пояс своего шелкового халата.

– Странность. – В его голосе слышалось облегчение. – Я беспокоился. Я позвонил кое-каким знакомым…

– Мы пришли работать.

– Эван? – Даттон взглянул на их руки – сейчас большая их часть была шоколадно-коричневого цвета, а пальцы казались длинными. Даттон отошел от двери и позволил фигуре в плаще зайти, затем захлопнул и запер за ними дверь. Вскоре после восхода солнца музей казался мрачным.

– Сейчас шесть утра. Что случилось? Где Пэтти?

– Здесь. В данный момент в Пассиве. Джон тоже с нами. Все кончено, Чарльз. Мы… я был неправ. Мы хотели сказать это тебе.

– Неправ?

– Насчет счастливого конца. Может, иногда все и складывается. Лидер банды джамперов мертв, Чарльз. – Под маской Странность засмеялась, громко и звучно. Эта веселость показалась Даттону очень странной. – Это ничего не решает, – продолжила Странность. – Может, совсем ничего. Но это одно небольшое изменение к лучшему. Натуралы уже не смогут повесить на нас столько злодеяний, не смогут использовать это оправдание, чтобы подавлять людей, на которых повлияла дикая карта.

– А ты? Что насчет Странности?

– Нам все так же больно. Но один из нас смог выбраться, хотя бы ненадолго. Мы думаем об этом и надеемся, что, возможно, когда-то все изменится.

Странность вздохнула.

Очертания под тяжелым плащом изменялись.

– У тебя есть торт, Чарльз? – спросили они. – Сегодня у нас день рождения.

Уолтон Саймонс

Меня зовут Никто

Джерри поднялся по каменным ступеням церкви Святого Игнатия де Лойола[81]. Уже более тридцати лет он не посещал церквей. Родители познакомили его со своими религиозными предпочтениями – то есть англиканской церковью, – но разрешили ему не посещать службы, когда он стал постоянно на них засыпать. Дэвид, правда, был католиком. Облик здания, по крайней мере, напоминал поздний ренессанс, который был не таким пугающим, как обычный для церквей готический стиль.

Джерри проскользнул внутрь и сел позади Кеннета и Бет. Но они его не узнают. Он был в облике старика, с обвисшей кожей, согнутой спиной и седыми волосами. Джерри надеялся услышать, как Бет обмолвится, что скучает по нему, но они молча слушали панегирик Дэвиду. Джерри хотел подняться и сказать всем, что тот, кого они оплакивают, был плохим человеком по всем мыслимым стандартам, не говоря уже о строгости католиков. Именно Дэвид стоял за преступлениями джамперов и заслужил такую участь. Джерри хотел высказаться, но не стал. Во-первых, если Бог существует, то его/ее/их этим не впечатлить. Во-вторых, у него не было никаких доказательств. Это жутко его злило. Все эти месяцы детективной работы, и никаких улик. Никто, кроме Тахиона, никогда не узнает, что он выследил Дэвида, а Тахион ратовал за конфиденциальность.

Джерри взглянул на Св. Джона Леттема, сидящего через проход. Адвокат прикрыл рот рукой и кашлянул. Его шея казалась напряженной, а лицо было бледным. Он дышал ровно, но будто неестественно. Леттем качнул головой, затем полез в карман пальто и слегка протер глаза. Джерри хотел перегнуться через скамью и сказать Кеннету и Бет, чтобы они посмотрели в сторону Леттема. Они бы ни за что не поверили в его слезы. Св. Джон был известен своей хладнокровностью.

Леттем встал, вышел из-за скамьи и направился к задней части церкви. Бет и Кеннет продолжали слушать священника. Джерри покондылял за Леттемом по центральному проходу. Ему приходилось двигаться медленно, чтобы не выходить из роли, но когда он вышел в холл, Леттема нигде не было видно.

У двери в мужской туалет стоял мальчишка. На нем был новый черный костюм, а лицо полностью покрывали черные точки. Тяжело дыша, Джерри направился в туалет.

– Прости, старик, – сказал парень, увидев Джерри. – Там занято.

– Лекарство, – сказал Джерри, начиная пошатываться. – Иначе я умру.

Парень состроил недовольную гримасу.

– Ну ладно. Только недолго.

Войдя, Джерри услышал, что в одной из кабинок кто-то всхлипывает. Даже не видя лица, он мог понять, кто это. Леттем рыдал, будто потерял собственного сына. Джерри открыл кран, чтобы помыть руки. Рыдания затихли. Джерри закрыл кран и потянулся за салфеткой. Леттем вышел из кабинки.

– Он был хорошим мальчиком, – сказал Джерри.

– Да, и правда очень хорошим. – Леттем подошел к умывальнику и побрызгал водой на лицо. Его глаза сильно покраснели. Он вышел прежде, чем Джерри успел что-либо сказать.

Джерри высунулся вовремя, чтобы увидеть, что Леттем ушел вместе с пареньком.

Что-то здесь точно было не так.

Джерри наслаждался последним куском блюда из утки, медленно прожевывая мясо. Ему и так уже пришлось ослабить ремень на один прорез, но теперь он снова натягивался.

– Боже, это прекрасно, – сказал Джерри.

Кеннет кивнул.

– О да. Я рад, что ты не отказался в последний момент.

– Я злюсь не на тебя. – Джерри сделал большой глоток горячего чая и потянулся за печеньем с предсказанием.

– Тебе нравится злиться на нее? – спросил Кеннет, его голос звучал спокойно и неосуждающе.

– Не знаю. Я просто чувствую, что она повела себя со мной необоснованно жестко. Сейчас мне это не нужно. – Джерри раскрыл свое печенье и достал бумажку с предсказанием. Он молча прочитал его.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});