Источник Вознесения - Брендон Сандерсон

Страфф позвал стражу.

– Можешь взять Лютадель, – продолжал Эленд. – Но ты ее потеряешь! Может, я и плохой король, но ты будешь ужасным. Вседержитель был тираном – и гением. Ты ни то ни другое. Ты просто эгоист, который потратит все, что имеет, и кончит с ножом в спине.

Страфф указал вбежавшим солдатам на Эленда. Тот не съежился от страха. Он вырос с этим человеком, этот человек его воспитывал и мучил. И несмотря ни на что, Эленд никогда не высказывался откровенно. Он сопротивлялся с ничтожной робостью подростка, но никогда не говорил правды.

«Наверное, не стоило разыгрывать слабака перед Страффом. Ему всегда нравилось крушить и ломать».

Внезапно Эленд понял, что должен делать. Он улыбнулся и произнес, глядя Страффу в глаза:

– Убей меня, отец. И сам тоже умрешь.

* * *

– Убей меня, отец, – сказал Эленд. – И сам тоже умрешь.

Вин медлила. Она стояла снаружи, во тьме ранней ночи. Стояла рядом с солдатами Страффа. Когда они ринулись внутрь по его команде, Вин переместилась в тень и теперь находилась возле северной стены палатки, наблюдая за силуэтами людей внутри.

Она уже чуть было не ворвалась туда. Эленд не справлялся – и не потому, что являлся плохим переговорщиком. Эта его излишняя честность… Можно было без ошибки определить, когда он блефовал, особенно для того, кто хорошо его знал.

Но вот сейчас все пошло по-другому. Эленд не пытался умничать и не кричал в ярости, как мгновения назад. Он вдруг показался спокойным и властным.

Вин тихо ждала с кинжалами наготове. Что-то ей подсказывало, Эленду нужно еще несколько секунд.

Страфф только рассмеялся в ответ на угрозу.

– Ты дурак, отец, – продолжал Эленд. – Думаешь, я пришел сюда переговоры вести? Думаешь, с таким, как ты, можно о чем-то договариваться по доброй воле? Нет. Ты же меня знаешь. Знаешь, что я никогда тебе не покорюсь.

– Тогда почему ты здесь?

Вин почти видела, как Эленд улыбается.

– Я должен был подобраться к тебе, отец… и привести мою рожденную туманом в самое сердце твоего лагеря.

Тишина.

– Ты мне угрожаешь этой девочкой-веточкой? Если она и есть та великая рожденная туманом из Лютадели, о которой столько говорят, то я сильно разочарован.

– Это потому, что она так захотела, – парировал Эленд. – Подумай, отец. Ты был подозрителен, и она подтвердила твои подозрения. Но если она так хороша, как твердит молва, – а я знаю, что ты в курсе, – тогда как же ты мог заметить ее прикосновение к своим чувствам? Ты поймал ее за гашением и сказал об этом вслух. Потом ты уже не чувствовал ее прикосновения и решил, что она испугалась. Ты сразу ощутил себя уверенным. Спокойным. Ты не считал Вин опасной, но как может разумный человек не бояться рожденного туманом, даже если тот маленький и тихий? Разве маленькие и тихие не могут оказаться убийцами? Разве не следует быть с ними как можно более внимательным?

Вин улыбнулась.

«Умно», – подумала она и потянулась к эмоциям Страффа, разжигая их, подогревая его ярость.

Тот судорожно вздохнул от внезапного шока.

«Вот тебе ключ, Эленд».

– Страх, – сказал Эленд.

Вин пригасила гнев Страффа и поменяла его на страх.

– Страсть.

Она повиновалась.

– Спокойствие.

Вин погасила все. Тень Страффа внутри палатки стояла не шевелясь. Алломант не мог заставить человека сделать что-нибудь, и обычно сильные воздействия на чувства были малоэффективны, поскольку они выдавали жертве, что с ней что-то не так. Но сейчас Вин хотела, чтобы Страфф точно знал, что она за ним наблюдает.

Улыбнувшись, она погасила олово. Потом зажгла дюралюминий и погасила эмоции Страффа полностью, стирая в нем все чувства без остатка. Его тень пошатнулась.

Латунь закончилась спустя секунду, и Вин вновь зажгла олово, наблюдая за черными фигурами на холсте.

– Она сильная, отец. Она сильнее любого алломанта, которого ты знаешь. Она убила Вседержителя. Ее учил Выживший в Хатсине. И если ты убьешь меня, она убьет тебя.

Страфф выпрямился, и в палатке стало тихо.

Послышались шаги. Вин повернулась, подняла кинжал.

– Почему я никогда не могу подкрасться к тебе? – тихо спросил Зейн.

Вин пожала плечами и снова повернулась к палатке, но встала так, чтобы краем глаза видеть и Зейна. Он подошел ближе и присел возле нее, наблюдая за тенями.

– Это едва ли серьезная угроза, – наконец раздался внутри палатки голос Страффа. – Ты умрешь, даже если твоя рожденная туманом доберется до меня.

– Ох, отец, – покачал головой Эленд. – Я ошибался насчет твоего интереса к Лютадели. Однако ты также ошибался насчет меня, как и всегда. Мне безразлично, умру ли я, меня заботит только безопасность моих людей.

– Если меня не будет, город возьмет Сетт, – сказал Страфф.

– Думаю, мой народ сможет выстоять. У Сетта, в конце концов, войско поменьше.

– Это идиотизм! – зарычал Страфф.

Однако не приказал своим солдатам нападать.

– Убей меня, и ты тоже умрешь, – повторил Эленд. – И не только ты. Твои генералы. Твои капитаны. Даже твои поручители. У нее приказ перебить вас всех.

Зейн на шаг приблизился к Вин, под его ногами тихо хрустнула жухлая примятая трава.

– Что ж, умно. Каким бы сильным ни был твой противник, он не сможет напасть, если ты держишь нож у его горла.

Зейн подобрался еще ближе – теперь их лица были всего лишь в паре дюймов друг от друга.

– Скажи мне, Вин, почему людям вроде тебя и меня всегда приходится быть ножами?

Внутри палатки Страфф становился все беспокойнее.

– Ни у кого нет такой силы, мальчик. Даже у рожденной туманом. Она может убить нескольких моих генералов, но никогда не доберется до меня. У меня есть собственный рожденный туманом.

– О-о? – поразился Эленд. – И почему же он ее еще не убил? Боится нападать? Если убьешь меня, отец, если хотя бы двинешься к моему городу, она устроит бойню. Люди умрут, как узники перед фонтанами в день казни.

– А ты говорила, будто он выше этого, – прошептал Зейн. – Твердила, что он не использует тебя как инструмент, как наемного убийцу…

Вин с неудовольствием отодвинулась в сторону:

– Он блефует, Зейн. На самом деле он такого никогда не сделает.

– Она алломант, каких ты не видел, отец. – Голос Эленда звучал приглушенно за стеной палатки. – Я видел, как она сражается с другими алломантами, – никто из них даже коснуться ее не может.

– Это правда? – спросил Зейн.

Вин помедлила с ответом:

– Он однажды видел, как я дерусь с солдатами, и я рассказывала о драках с другими алломантами.

– А-а, – мягко протянул Зейн. – Значит, это просто мелкая ложь. Королям простительно. Как и многое другое. Использовать одного человека, чтобы спасти целое королевство? Какой правитель не заплатит такую дешевую цену? Твоя свобода в обмен на его победу.

– Он меня не использует, – в очередной раз не согласилась Вин.

Зейн встал. Чуть повернувшись, Вин видела, как он пошел в туман, прочь от палаток, факелов и солдат. Потом остановился и оглянулся. Лагерь был погружен в туман. Туман клубился повсюду. На его фоне свет факелов и походных костров казался чем-то совсем незначительным. Словно отблеск догорающих углей.

– Что это значит для него, – едва слышно произнес Зейн, взмахом руки указывая вокруг. – Он когда-нибудь поймет туманы? Он когда-нибудь поймет тебя?

– Он меня любит, – бросив взгляд на тени, возразила Вин.

В палатке ненадолго замолчали. Страфф явно обдумывал угрозы Эленда.

– Как человека? – уточнил Зейн. – Или как вещь?

– Эленд не такой. Он хороший.

– Хороший или нет, ты не такая. – Голос Зейна отдавался в ночи эхом, слышным только для усиленных оловом ушей. – Может ли он понять, что значит быть одним из нас? Знает ли он то, что знаем мы, знает ли, что мы любим? Он хотя бы это видел? – Зейн махнул вверх.

Высоко над туманом в небе, словно маленькие светлячки, мерцали огни. Звезды, не видимые обычным глазом. Только человек, в котором горело олово, мог видеть сквозь туман, как они сверкают.

Вин вспомнила, как Кельсер в первый раз показал ей звезды. Вспомнила, как была ошеломлена, когда поняла, что они, скрытые туманом, были всегда…

– Вседержитель! – прошептала Вин, отступив от палатки.

Сквозь клубящийся туман, в отраженном свете палатки, она увидела руки Зейна. Кожа была покрыта тонкими белыми линиями. Шрамами.

Зейн тотчас же опустил руку, пряча ее под рукавом.

– Ты был в Ямах Хатсина. Как Кельсер.

Он отвернулся.

– Прости, – сказала Вин.

Зейн повернулся, и она увидела, что он улыбается. Улыбается спокойно, уверенно: