Кроме шуток - Сара Нович

уже добрались до конца улицы.

Может, нам не стоит идти.

Кайф схлынул, Чарли выглядела встревоженной.

С тобой все о-к?

Да, – сказала она. – Просто С-л-э-ш и все остальные бывают… непредсказуемыми.

Новогодний фейерверк?

Да, – сказала она. – Конечно.

Судя по ее виду, она сама не очень в это верила, но Остин все еще был под кайфом и хотел доказать ей, что не против немного подурачиться. Он перешел на бег, увлекая ее вслед за остальными.

Они с Чарли догнали их у какого‐то съезда на эстакаду, где все остановились и, казалось, о чем‐то спорили. Он посмотрел на знак, запрещающий движение пешеходов.

Ты понимаешь, о чем они?

Не совсем. Они что‐то ищут.

Сид топнул ногой, остальные закатили глаза, но, судя по всему, его демонстративное упрямство подтолкнуло их к какому‐то решению. Слэш подозвал Остина и Чарли к себе.

Г-о-т-о-в‐ы?

К чему? – спросила Чарли.

Но Слэш просто рванул вверх по бетонному склону. Чарли посмотрела на Остина, потом побежала за Слэшем.

Эта трасса была самой пустынной из всех, которые Остину доводилось видеть. Скорее всего, была уже почти полночь, люди сидели по домам и смотрели на крошечный стеклянный шарик в телевизоре. Грег и Сид пробежали по дороге футов пятьдесят: там стояла брошенная машина, к боковому зеркалу которой была привязана грязная майка. Грег высадил стекло с пассажирской стороны куском битума, а потом вместе с Сидом начал толкать машину, раскачивая ее из стороны в сторону.

Что они делают?

Без понятия.

Остин увидел, как Слэш вздохнул, сунул свой коричневый пакет Лем и стал помогать. Втроем они немного наклонили машину, но этого было недостаточно. Они повернулись к Остину.

Ты не обязан, – сказала Чарли.

Я знаю, – сказал он, но уже шагал к ним.

Вчетвером они быстро перевернули машину на бок, так что она рухнула на дорогу, перегородив правую полосу. Лем и Чарли подоспели с пакетами, и Остин заглянул внутрь – насколько он мог судить, там были римские свечи и другие фейерверки. Мимо пронеслась одинокая машина.

Слэш засунул руку поглубже в пакет и вытащил со дна пару красных цилиндриков. Он показал их Остину, ожидая, что это произведет впечатление.

М-8–0! – сказал он, когда Остин промолчал.

А, – ответил Остин, кивая, хотя ничего о них не знал. – Круто.

Грег высыпал то, что осталось в пакете, внутрь машины через разбитое окно, и Лем сделала то же самое со своим пакетом. Потом Слэш щелкнул зажигалкой, пламя которой заколыхалось на ночном ветру, и вскрыл топливный бак.

Бежим! – крикнул он, засунул петарду в бак и поджег фитиль. Все поспешно бросились обратно к съезду на шоссе. Остин почувствовал взрыв прежде, чем успел обернуться и увидеть это зрелище – красные, белые и зеленые искры, прорезающие ночное небо. Восторг от ярких всполохов на фоне темноты был неудивителен: люди привыкли восхищаться пиротехническими эффектами. Потом фейерверк сменился огнем. Поднялся столб дыма, лишь на тон светлее неба, и Слэш с друзьями помчались прочь по улице, мимо своего дома, вглубь города.

Остин и Чарли бежали за ними до первого квартала, где обнаружились признаки жизни. Там вся компания нырнула в какой‐то бар. Они протиснулись в заднюю комнату сквозь новогоднюю толпу, которая выглядела отнюдь не празднично, и устроились на диванах в углу.

Они все еще тяжело дышали, когда официантка поставила поднос с запотевшим пивом на их столик и покачала головой.

Охренеть, – сказала Лем, когда женщина ушла.

Я же тебе говорил! – сказал Сид.

Друзья чокнулись бутылками, и Остин некоторое время сидел, наблюдая за тем, как они веселятся, и не пытаясь понять, о чем они говорят или даже что именно только что произошло. Бармен принес каждому по порции виски. Они выпили.

Зачем? – спросил Остин, глядя на Слэша.

А? – сказал Слэш.

Остин прочистил горло:

Зачем вы это сделали?

Он был благодарен им за то, что его сильный акцент их, казалось, не смутил. Это заставило его задуматься, как звучит голос Чарли.

Две причины, – сказал Слэш, подняв вверх пальцы, но больше Остин ничего не понял и посмотрел на Чарли.

Он говорит, что это протест, – сказала она.

Протест против чего?

Ну, скорее общее проявление недовольства.

Но разве это не чья‐то машина?

Чарли перевела.

Он говорит, что С-и-д за ней наблюдал и она долго там стояла. Он говорит, что, если городу придется потратить деньги на уборку, до них дойдет.

Что дойдет?

Гнев, – сказала она.

Остину захотелось пить, и он сделал несколько больших глотков пива. Он надеялся, что кто‐нибудь предложит ему еще травки. Он был склонен надумывать лишнего и ожидал, что будет нервничать в окружении стольких слышащих людей, поэтому старался не курить слишком много. Но неловкости не возникло – ребята были не такими уж и плохими, и на самом деле в их действиях даже был некоторый смысл. Сейчас он бы поддержал какой‐нибудь всплеск ярости – к тому же он был довольно сильно пьян и хотел затянуться еще раз.

А вторая причина? – спросил он.

Почему бы и нет? – ответил Слэш, ухмыляясь.

Остин пожал плечами, сказал травка – он знал, что это универсальный жест, – и Грег рассмеялся и протянул ему вейп.

Чарли вернулась домой ранним утром первого января, все еще пьяная, и забралась в постель. Проснувшись с раскалывающейся головой, она была удивлена тем, что ее не вырвало, но немного об этом сожалела.

Вот это была вечеринка, – сказал отец, когда она спустилась вниз.

Чарли могла только застонать.

Хочешь бекона?

Я не голодная.

Это поможет.

Ладно, – сказала она.

Отец стал жарить ей яичницу с беконом, и она сидела и смотрела на шипящий жир, пока картинка не начала расплываться.

Не хочешь ни о чем поговорить? – сказал он, пододвигая к ней тарелку.

Например?

Не знаю, о вечеринке? Чем вы занимались? Были ли там мальчики?

Фу, папа, нет.

Не было мальчиков?

Я не буду говорить с тобой о мальчиках.

Х-а! Значит, кто‐то есть!

Чарли потерла виски.

Твоя мама сказала, что ты встречалась с мальчиком в День благодарения.

А вы кто, полиция счастья?

Я просто хочу убедиться, что ты…