Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I - Юрий Александрович Лебедев

присвоения Жоржу Абрамовичу звания Героя России,[711] абзац, в котором говорится об обстоятельствах его вербовки, дословно совпадает с книжным текстом 2002 года. Но в нём нет газетной правки Жоржа о возражениях жены. Здесь уже у автора был выбор, какому варианту отдать предпочтение. И внутренний ли его голос, или прямое «мнение руководства» сочли неуместным упоминать о возражениях жены Героя России против его работы в разведке. Жена Героя в героических обстоятельствах должна быть или Героиней, или о ней не стоит и писать.

И в этом нет ничего удивительного. Не знаю, помнил ли Жорж Абрамович в тот момент, когда он правил газетный вариант биографии Дельмара, как на факультетском вечере в 1968 или 1969 году (а он обычно ходил на такие мероприятия родного факультета), мы (студенты ТНВ факультета) поставили спектакль по поэме Р. Рождественского «Поэма о разных точках зрения».

В поэме есть персонаж – «биограф из органов», и среди профессиональных приемов создания «героических биографий» он описывает и такой:

Итак, ты жил. Ты презирал богатство.

Читал газеты, плача и ликуя…

Твоя жена (приходится вторгаться) —

немножечко не та… Найдём другую…[712]

Вспомним текст вставки Жоржа в газетном варианте статьи. Жена «вынуждена была согласиться с выбором мужа». А на естественный в таком случае вопрос – кем или почему она была вынуждена снять свои возражения? – ответ может быть такой: политическим романтизмом самого Жоржа в начале процесса вербовки и, конечно, ходом событий бурного 1939 года, при которых отказ становился для него почти самоубийственным.[713]

Я не берусь судить о том, насколько он осознавал степень опасности, грозившей ему в то время. Лично он из всех тех бед, которые случались с хоть чем-то не угодившими власти его современниками, «пострадал» совсем ничтожно – отделался выговором по комсомольской линии. Но сегодня ясно, что в жгуте мировых линий его судьбы совсем рядом с этой, «благополучной нитью», проходило и множество гораздо более суровых, многие из которых обрывались трагически – револьверной пулей.

А стрелять из револьвера и военные, и чекисты в то время учились профессионально:

05.22. «…атрибуция снимка (надпись на обратной стороне) такова: "Занятие по стрелковой подготовке в летнем военном лагере под Могилёвом (близ реки Друть). 1935 г"».[714]

Об идеалах

В тексте В. Лоты, вычеркнутом Жоржем Абрамовичем из газетного варианта своей биографии 2002 года, была такая характеристика его идеологических взглядов в 1939 году: «Он верил в светлые идеалы коммунизма и готов был за них сражаться».

Попробуем разобраться, почему вычеркнул её Жорж Абрамович в 2002 году? В этой фразе Владимир Иванович объединил два понятия – «светлые идеалы» и «идеалы коммунизма». В советские времена такое объединение было не только общепринятым пропагандистским штампом, но и действенной идеологической аксиомой для многих людей левых убеждений – как советских граждан, так и сочувствующих СССР иностранцев.

Но на самом деле такое объединение часто оказывалось иллюзорным.

Приведу один яркий пример диссонанса между «светлой идеей» и её практическим осуществлением коммунистической властью. Пример не рядовой (и, уж точно, не «повседневный»), но зато очень ясно раскрывающий суть иллюзорности социальной гармонии советского общества.

Согласимся, что намерение как-то скрасить существование переживших ленинградскую блокаду ветеранов войны – это светлая идея. А вот как она была осуществлена:

«Расскажу самую гнусную историю, которую я видел в СССР.

Это было в самом начале 1980-х. Тогда зимой, ко дню снятия блокады, для ветеранов и блокадников «выкинули» импортную обувь. Им, разумеется, обувь была не сильно нужна – они рассчитывали купить её родным. «Выкинули» обувь в универмаге «Юбилей» на Свердловской набережной Невы. В зимний ветреный день. Когда мы узнали, что мои бабушка с дедушкой туда тоже поехали – меня отправили их искать, чтобы отправить домой.

То, что я увидел, выйдя на набережную, повергло меня в ужас.

Это была многокилометровая очередь из старых, увечных (некоторых на костылях) людей, стоящих на пронизывающем морозном ветру. И очередь из машин «скорой помощи» отъезжающих от очереди без включения сирен и мигалок с теми, которым уже в этой жизни ничего было не нужно.

Своих стариков в очереди нашёл, посадил на трамвай до дома. Они к счастью только что приехали и только собирались занимать места в этой страшной очереди.

После этого я ненавижу СССР и социализм люто…»[715]

Так сочеталась идеологическая «забота» об абстрактном «населении» с конкретной бесчеловечностью по отношению к конкретным людям.

Конечно, вряд ли Жорж Абрамович знал именно об этой истории, но то, что он сталкивался с подобными «историями» в своей жизни (пусть и не в столь гротесковой форме!) не единожды – несомненно. И это хороший повод показать эволюцию его идеологических взглядов с юношеских лет до глубокой старости.

Начнём с юности, времени формирования основных жизненных идеалов.

Очевидно, что в молодости он был «романтическим идеалистом» с «сионистским уклоном». По прошествии десятилетий, насыщенных далеко не романтическими событиями, романтизм молодости, как и у всякого «нормального человека» сменился прагматическим хладнокровием. Он стал «прагматическим коммунистом».

Поясню смысл этого определения на примере. В 1967 году в газете «Менделеевец» было опубликовано такое интервью:

05.23. Интервью Ж. А. Коваля газете «Менделеевец».[716]

Как видно из этого текста, Жорж представляется в стандартном образе коммуниста-ветерана, чётко делящего мир на две части – светлую «советскую» и тёмную «американскую». Убедительность этого деления подчёркнута тем, что он с полным правом мог сказать: «одно дело «учить» это по книгам, и другое – почувствовать, как говорится, на собственной шкуре».

Эта ремарка многое объясняет. Оценка пороков «американского капитализма» основана на юношеских впечатлениях и разочарованиях, оставивших глубокий след в его душе. Да и достоинства жизни в СССР также представлены, в основном, риторикой комсомольской юности («хозяин с работы не вышвырнет…»).

Всё это – отголосок юношеского романтизма, позволяющего видеть действительность как «чёрно-белую» картинку. Это искренний, но сильно «отретушированный» взгляд 54-летнего человека, видевшего все оттенки и «нашей», и «их» реальной жизни. Это я и называю прагматизмом.

Мне жаль, что при этой ретуши в картинку попало больше чёрной краски, чем это требовалось по её сюжету. Пассаж о том, что «карьеристы, подхалимы и различные пройдохи» у них «воспитываются с самого рождения, в семье, школе, всей жизнью», а у нас вокруг сплошь «люди высоких идеалов, душевные, всегда готовые придти друг другу на помощь»,