Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I - Юрий Александрович Лебедев

и в запас ещё не был переведён, не проходил никаких «испытаний по программе Наркомата по военным и морским делам»!

Не будем, однако, отвлекаться на головоломки военных кадровиков 1939 года. Для нас важно то, что наиболее вероятным (и предпочтительным для Жоржа!) было его положение в армии в виде «вольнонаемного сотрудника».

Но 1 сентября 1939 года Верховным Советом СССР был принят новый Закон СССР "О всеобщей воинской обязанности". И этот закон резко изменил положение Жоржа.

По новому закону льготы от призыва существенно сокращались. Теперь призывные комиссии предоставляли их только по болезни и по семейному положению. Ни иммигранты, ни научные сотрудники льгот теперь не имели.

Жорж был здоров, а его семейное положение (он, жена и тёща) не давало ему права на отсрочку, поскольку она, в соответствии со статьей 26 принятого в сентябре Закона «предоставляется тем из призываемых, которые являются единственными работниками в семье и содержат своим трудом двух нетрудоспособных родителей».[734]

Мне кажется, что узнав об этом, Жорж понял, что и его научная работа и нормальная семейная жизнь теперь могли быть продолжены только после службы в армии. А узнать это он мог только 1 сентября, когда разговоры о «работе» уже закончились и эта самая работа уже шла.

Разумеется, он понимал, что ГРУ зачислит теперь его в свой штат и его «поездка» станет служебным заданием. И пройдёт она во время службы. Понимал он также и то, что, уже будучи фактически сотрудником ГРУ и не имея возможности изменить это свое положение, он теперь должен добиться того, чтобы его служба была как можно короче.

Если его зачислят рядовым, то, по новому закону, срок службы «для рядового состава сухопутных частей Рабоче-Крестьянской Красной Армии – 2 года».[735] Вот этого он и должен был добиться в военкомате, явившись туда в качестве призывника.

Соглашаясь на вербовку в качестве гражданского специалиста, он ведь не собирался всю жизнь совершать «поездки» по заданию ГРУ! В момент явки в военкомат осенью 1939 года Жорж был сотрудником лаборатории редких газов Всесоюзного Электротехнического института (ВЭИ). Начал он работу в нем 8 августа 1939 года и оставался его сотрудником, по крайней мере, до 3 ноября 1939 года (что со всей очевидностью опровергает дату призыва 25 октября 1939 года, указанную в военном билете).

05.26. Ответ ВЭИ на запрос о работе Ж. А. Коваля. 05.27. Увеличенный фрагмент документа с датой.[736]

И, явно рассчитывая на факультативность сотрудничества с военными, Жорж подал документы для поступления в аспирантуру. И это было важным его решением – в аспирантуру нужно было поступать «по полной процедуре», т. е. сдав все вступительные экзамены. Никакого «автоматического зачисления» после окончания института, вопреки его собственному утверждению в автобиографической записке, не было. Зачем Жорж вводил в заблуждение адресата записки? Этот элемент его игры с адресатом мне непонятен.

Такое решение Жоржа свидетельствует о том, что, с его точки зрения, сотрудничество с ГРУ не должно было помешать ему заниматься научной работой и строить жизнь в рамках академической карьеры. Иначе зачем было вообще «заморочиваться» с этой аспирантурой и тратить на подготовку к экзаменам драгоценное время и силы? Нагрузка и так была весьма тяжёлой – работа в институте и, одновременно, «собеседования» в ГРУ, отнимали много сил. И, конечно, вряд ли прибавили оптимизма и работоспособности события сентября – принятие нового закона о воинской обязанности, нападение Гитлера на Польшу, начало Второй мировой войны.

По горькой иронии судьбы все эти перемены в его жизни случились в один день – 1 сентября 1939 года. Именно в этот день он пошёл сдавать документы в отдел аспирантуры МХТИ, рассчитывая на то, что «работа по найму в ГРУ» не будет продолжительной и, во всяком случае, его статус аспиранта как-то повлияет на предстоящий выбор задания для него руководством ГРУ.

Но именно в тот момент, когда он заполнял витиеватые по форме бумаги в отделе аспирантуры («желая быть зачисленным в аспирантуру института…»), подписывал свою автобиографию, в которой фиксировал свой официальный статус инженера во Всесоюзном электротехническом институте, депутаты Верховного Совета СССР единодушно голосовали за новый Закон о «Всеобщей воинской обязанности», немецкий броненосец «Шлезвиг-Гольштейн» уже произвел первые выстрелы Второй Мировой войны, обстреляв польскую базу Вестерплатте, а германские ВВС нанесли удар по польским аэродромам…

Плотный туман тревожной неопределённости, поднявшийся из зловонной трясины европейской политики кануна Второй мировой войны, окутал будущее не только «кандидата в аспиранты и агенты ГРУ» инженера Жоржа Коваля, но и будущее сотен миллионов его современников во всем мире.

В трясине этого болота до сих пор скрываются уродливые «политические коряги» обломков ветвей европейского альтерверса тех времён, о чём свидетельствуют озвученные В. В. Путиным на неформальной встрече лидеров СНГ документы из секретных советских архивов.[737]

Мир находился в точке бифуркационного распада суперпозиции социальных устройств. И выбор дальнейшего пути из множества возможных метавидуум мировой цивилизации почему-то доверил Германии и СССР. Мистически точно результат этого выбора предвосхитил поэт Семён Кирсанов:

О, о!

Мы будем лопать Волгу,

жрать сладкий Крым,

намазывать Баку на хлеб Поволжья.

Я – в расцвете

военно-морских-воздушных сил:

твердый прусский дух,

заоблачное зрение прожекторов,

прекрасная нервная система разведки,

звукоулавливателей тонкий, чуткий слух.

Прекрасно! Все в порядке!

Физики и писатели,

химики и философы,

по местам!

Смирно!

Сейчас я буду заключать

торжественные мирные договора,

голубино-пуховые пакты,

скрепленные печатями ратификаций

и рукопожатиями

на хрустально-крахмальных завтраках дипломатов.

Мир, мир и мир!

Я только тогда вполне хороша,

когда внезапна.[738]

Однако «коней на переправе не меняют», и Жорж продолжал действовать по принятому им плану.

Свидетельство того, насколько велика была его нагрузка в это время, лежит в аспирантском деле Жоржа Коваля:

05.28. Экзаменационный лист приёма в аспирантуру Ж. А. Коваля.[739]

Начав сдавать экзамены 13 сентября 1939 года с «Основ марксизма-ленинизма» на «отлично» (предмет, не требовавший от Жоржа особых усилий для подготовки), он сдаёт английский на «отлично» (а как может быть иначе?), но вот на профильный экзамен по «технологии» сил уже не хватило. Только «хорошо». Это у него, почти круглого отличника! Во «вкладыше» к диплому из 45 экзаменов за весь курс обучения только две «четвёрки» – по