На службе зла - Роберт Гэлбрейт

– То есть как это «обманул»?

– Он встречался с Келси в реале.

– Ну-ну. – Страйк напустил на себя равнодушие. – Откуда же такие сведения?

– Он сам мне рассказал. Когда на него вышла полиция Большого Лондона, он был в ужасе – друзья и родные не в курсе его желания избавиться от ноги, поэтому он пришел в панику и заявил, что в глаза не видел Келси. Побоялся, что в противном случае поднимется шумиха и его вызовут в суд как свидетеля. Но когда я ему внушила, что я – это я, не журналистка, не полицейская…

– Ты сказала ему правду?

– Да, и это было правильное решение, потому что он, убедившись, что я – это я, сразу согласился на встречу.

– А почему ты думаешь, что он всерьез намерен прийти? – спросил Страйк.

– Потому что у нас с тобой есть инструмент воздействия, а у полиции нет.

– Какого типа?

– Типа тебя, – холодно ответила Робин и пожалела, что иного ответа у нее нет. – Джейсон до безумия хочет с тобой познакомиться.

– Со мной? – поразился Страйк. – Но почему?

– Потому что он считает, будто ты сам отрезал себе ногу.

– Что?!

– Келси его убедила. И теперь он хочет узнать, как именно ты это сделал.

– Он что, на голову больной? – спросил Страйк и тут же сам ответил: – Конечно больной. Решил ногу себе отхватить нахер… Это же кому рассказать…

– Понимаешь, в науке нет единого мнения, что такое этот синдром невосприятия целостности собственного тела: то ли психическое заболевание, то ли какое-то мозговое явление, – начала Робин. – При сканировании мозга пациентов…

– Избавь, избавь, – отмахнулся Страйк. – А почему ты решила, что этот шизоид будет нам полезен?

– Он встречался с Келси! – нетерпеливо повторила Робин. – Которая, по всей видимости, его и убедила, что ты – один из них. Парню девятнадцать лет, работает в супермаркете «Асда» в Лидсе, а в Лондоне у него живет тетка, у которой он остановится, когда приедет для встречи со мной. Сейчас мы пытаемся назначить дату, которая устроит обоих. Он должен узнать, когда ему дадут выходной. Послушай, от него два шага до человека, внушившего Келси, что ты – добровольный ампутант. – Разочарованная и огорченная тем, что Страйк не оценил ее личных усилий, она все же исподволь надеялась, что он сменит гнев на милость. – А тот человек и есть убийца, почти наверняка!

Страйк отхлебнул еще чая и выждал, чтобы рассказ Робин отложился в его усталом мозгу. Рассуждала она здраво. Склонить Джейсона к личной встрече – это немалое достижение. За такое и похвалить не грех. Тем не менее он сидел молча и попивал чай.

– Если ты считаешь, что я должна позвонить Уордлу и передать ему эту информацию… – с обидой начала Робин.

– Нет-нет, – перебил Страйк и своим незамедлительным ответом доставил Робин некоторое удовлетворение. – Пока мы не услышим рассказ этого… давай не будем отвлекать Уордла от дел. Вот узнаем, какими сведениями располагает этот Джейсон, тогда и сообщим. Как ты сказала, когда он появится в Лондоне?

– Еще не знаю. Сейчас он должен организовать себе выходные.

– Один из нас мог бы наведаться в нему в Лидс.

– Нет, он хочет встретиться в Лондоне, подальше от знакомых.

– В таком случае, – хрипло выговорил Страйк и потер красные глаза, пытаясь придумать для Робин какое-нибудь задание, не связанное с риском, – ты пока держи его под колпаком, а сама начинай обзванивать злачные места – глядишь, и нападешь на след Брокбэнка.

– Уже начала, – сообщила Робин, и по ее скрытно-бунтарскому тону он понял, что она будет добиваться выхода на улицы.

– И еще, – лихорадочно додумывал он, – съезди-ка в Уолластон-Клоуз.

– На поиски Лэйнга?

– Точно. Не высовывайся, после наступления темноты не задерживайся, а если увидишь здоровяка в черной шапке – тут же уноси ноги или жми на тревожную кнопку. А еще лучше – и то и другое.

Даже мрачность Страйка не могла умерить восторга Робин оттого, что она вновь оказалась при деле, как и положено равноправному партнеру.

Знала бы она, что Страйк намеренно отправляет ее в тупик. Днем и ночью он не сводил глаз с подъезда небольшого дома, то и дело меняя диспозицию и надевая очки ночного видения для осмотра балконов и окон.

Ничто не указывало на присутствие Лэйнга в квартире: за занавесками не шевелилась широкая тень, на подходе к дому не мелькали черные хорьковые глазки и низко заросший лоб, мощная фигура не покачивалась на костылях и (в том, что касалось Дональда Лэйнга, Страйк ничего не принимал на веру) не щеголяла боксерской походочкой. Все жильцы уже были пристально изучены Страйком на предмет возможного сходства с Лэйнгом, запечатленным на фото с сайта JustGiving, или с безликим типом в черной шапке – ни один не подходил под его описание.

– Да, – продолжил он, – займись Лэйнгом… и отдай мне половину телефонных номеров… разделим обязанности поровну. Я буду заниматься Уиттекером. Не забывай регулярно выходить на связь, о’кей?

Он тяжело поднялся с дивана.

– А как же! – Робин воспрянула духом. – Да, кстати, Корморан… – (Он обернулся с порога своего кабинета.) – Скажи, что это такое?

У нее в руке были таблетки аккутана, которые он нашел в ящике прикроватной тумбочки Келси и оставил на подносе для входящей корреспонденции, предварительно почитав про них в интернете.

– А-а, это, – протянул он. – Так, ерунда.

Робин сникла. Страйку стало немного совестно. Он знал за собой некоторое хамство. Она не заслуживала такого обращения. Он постарался взять себя в руки.

– От угрей, – сказал он. – У Келси нашел.

– Ну конечно… ты же был у нее дома – встречался с сестрой! И что там? Что она рассказала?

У Страйка не было желания вдаваться в подробности встречи с Хейзел Ферли. Ему казалось, что их беседа осталась далеко в прошлом, он падал с ног от усталости и еще не переступил через свой неоправданный антагонизм.

– Да ничего нового, – ответил он. – Ничего существенного.

– А зачем тогда ты прихватил это лекарство?

– Подумал, что это противозачаточные таблетки… Возможно, сестра не все о ней знала.

– Да, ты прав, – сказала Робин. – И в самом деле ерунда.

Она бросила таблетки в корзину для бумаг.

Страйком двигало самолюбие, голое самолюбие. Она раскопала важную зацепку, а он – ничего, кроме смутных подозрений насчет аккутана.

– Я, кстати, еще билетик нашел, – сказал он.

– Что-что?

– Какие в гардеробе выдают.

Робин выжидала.

– Номер восемнадцать, – сказал Страйк.

Больше разъяснений не последовало. Страйк зевнул и признал свое поражение.

– Ладно, до скорого. Сообщай как и что.

Он ушел в кабинет, закрыл за собой дверь, сел за стол и бессильно откинулся на спинку стула. Больше он ничего не мог сделать, чтобы удержать ее в четырех стенах. И сейчас ему больше всего хотелось, чтобы она поскорее ушла.

40

…love is like a gunAnd in the hands of someone like youI think it’d kill.

Blue Öyster Cult. «Searchin’ for Celine»[72]

Робин была на десять лет моложе Страйка. Она пришла к нему в офис, когда в жизни у него настала черная полоса, и была принята без особой охоты и радости. Временная секретарша требовалась ему не более чем на неделю, но, из-за того что в первый же день Страйк чуть не угробил ее, сбив с ног на металлической лестнице, ему казалось, что он ей должен. Каким-то образом получилось так, что она осталась еще на неделю, затем на месяц и наконец стала постоянной напарницей. По ходу дела набираясь опыта, она помогла ему избежать почти неминуемого банкротства, способствовала подъему его агентства и не просила ни о чем, разве что о возможности оставаться рядом и быть полезной, когда его бизнес снова стал рушиться.

Робин нравилась всем. Робин и ему нравилась. Да и как могло быть иначе после всех перипетий, выпавших на их долю? Однако с самого начала он сказал себе: стоп. Нужно сохранять дистанцию. Рубежи должны оставаться там, где они есть.

Она появилась в его жизни в день окончательного разрыва с Шарлоттой, с которой они то встречались, то разбегались в течение шестнадцати лет. Страйк до сих пор не мог с уверенностью сказать, что преобладало в их отношениях: блаженство или мучения. Помощь Робин, ее внимание, ее увлеченность тем, чем занимался он сам, ее восхищение им лично (если уж говорить без ложной скромности и называть вещи своими именами) стали бальзамом на раны, которые нанесла ему Шарлотта, – на эти глубинные травмы, намного пережившие оставленные ею прощальные сувениры в виде фингала под глазом и царапин на лице.

Сапфировое колечко невесты на безымянном пальце Робин тогда показалось полезным дополнением, своего рода предохранителем, запретительным знаком. Преграждая путь к чему-то большему, оно давало ему возможность рассчитывать… на что? На ее поддержку? На дружбу? На незаметное преодоление барьеров? Задним числом он понимал, что они оба имели доступ к личной информации, которой владели очень и очень немногие. Робин была в числе трех (по его прикидкам) человек, знавших о мнимом ребенке, которого Шарлотта, по ее словам, потеряла, но от которого – если он вообще существовал, – скорее всего, избавилась в результате аборта. В свою очередь, Страйк, один из немногих, знал об измене Мэтью. Несмотря на решение Страйка сохранять дистанцию, их что-то притягивало друг к другу. Он точно помнил ощущения того вечера, когда держал Робин за талию и после бесцельного шатания по городу привел к отелю «Хэзлиттс». Она была достаточно рослой, идти с ней в ногу оказалось легко. Ему не нравилось, когда приходилось наклоняться. Он никогда не любил миниатюрных женщин. Она тогда сказала: «Мэтью этого бы не одобрил».