Моммзен Т. История Рима. - Теодор Моммзен

Но по имеющемуся материалу мы не можем признать за Митридатом других достоинств, кроме этого стихийного сопротивления. Впрочем, как ни судить о личности этого царя, его историческая роль в высшей степени важна. Войны Митридата были одновременно и последним проявлением политической оппозиции Эллады против Рима и началом восстания против римского верховенства, восстания, вызванного совсем другими и гораздо более глубокими противоречиями; это было началом национальной реакции азиатов против народов Запада. Как личность Митридата, так и его государство были чисто восточными. Многоженство и гарем господствовали при дворе и вообще среди знати. Религией населения, как и официальной религией царского двора, был главным образом культ старых национальных богов. Эллинизм в государстве Митридата мало отличался от эллинизма армянских Тигранидов и парфянских Арсакидов. Малоазийские греки могли очень недолго надеяться найти в лице этого царя опору для своих политических мечтаний; в действительности в его битвах спор шел совсем о другом, чем в решающих битвах при Магнезии и Пидне. После длительного мирного периода между Западом и Востоком начался новый тур той гигантской борьбы, которая унаследована нашим поколением от марафонской битвы и, возможно, будет еще продолжаться тысячелетия.

Однако, несмотря на то, что вся жизнь и деятельность каппадокийского царя явно носят чуждый, неэллинистический характер, трудно с точностью определить преобладающий в них национальный элемент. Вряд ли удастся когда-либо выйти в этом отношении за пределы общих рассуждений и остановиться на чем-то конкретном. Во всей античной цивилизации нет страны со столь многочисленными и разнородными племенами, как Малая Азия; не было другой страны, где племена с древнейших времен переплетались и смешивались между собой в столь пестрых сочетаниях; ни в какой другой стране отношения между отдельными народностями не были поэтому столь неясны. Семитические народы располагались непрерывно от Сирии до Кипра и Киликии. По-видимому, к семитам принадлежало также основное население побережья Карии и Лидии. Северо-западный край Малой Азии заняли вифины, племя, родственное европейским фракийцам. Внутренняя часть страны и северное побережье были заселены главным образом народами индо-германского происхождения, более всего родственными иранцам. Относительно языков армянского и фригийского 71 несомненно, что они близки к зендскому; относительно каппадокийского языка это весьма вероятно. В языке жителей Мизии видят смешение лидийского и фригийского; это указывает на смешанное семитическо-иранское население, подобное примерно населению Ассирии. Что же касается стран, расположенных между Киликией и Карией, и в особенности Ликии, то, хотя именно здесь в изобилии сохранились остатки первоначального языка и письменности, до сих пор наука не пришла еще к надежным выводам относительно этой страны (Ликии), и можно только предполагать, что эти народы следует причислить скорее к индо-германцам, чем к семитам. Мы уже раньше изложили в главных чертах, как вся эта пестрая смесь народов была охвачена сначала сетью греческих торговых городов, а впоследствии подпала под влияние эллинизма, рожденного военным и умственным превосходством греческого народа.

Этими странами правил царь Митридат и прежде всего Каппадокией на берегу Черного моря, или так называемым Понтом; здесь северо-восточный край Малой Азии примыкает к Армении, и иранское население, находясь в постоянных сношениях с армянами, смешивалось с другими племенами, вероятно, менее, чем в остальной Малой Азии. Даже эллинизм не пустил здесь глубоких корней. За исключением побережья, где были расположены некоторые поселения, первоначально основанные греками, а именно значительные торговые пункты: Трапезунт, Амиз и Синоп, родина и столица Митридата, самый цветущий город во всем царстве, страна находилась в весьма примитивном состоянии. Правда, она не была пустынной, она и теперь еще принадлежит к самым привлекательным странам мира; хлебные поля чередуются здесь с лесами дикорастущих фруктовых деревьев, и, несомненно, во времена Митридата страна тоже была хорошо возделана и относительно густо заселена. Однако здесь вряд ли имелись города в собственном смысле слова. Здесь были только укрепленные замки, которые служили убежищем для земледельцев, а для царя хранилищами поступающих налогов. В одной Малой Армении насчитывалось семьдесят пять таких небольших царских замков. Не видно, чтобы Митридат серьезно содействовал развитию городов в своем государстве; это понятно, если учесть, что он фактически, хотя, быть может, и не совсем сознательно, осуществлял реакцию против эллинизма.

Зато тем энергичнее был Митридат в своем чисто восточном стремлении расширить во всех направлениях границы своего государства и без того уже немалого (впрочем, указываемое протяжение его границ в 500 немецких миль, несомненно, преувеличено). Войска, флот и послы Митридата действовали на Черном море, а также против Армении и Малой Азии. Но нигде не открывалось для него такое широкое поле действия, как на восточном и северном побережьях Черного моря. Мы должны бросить взгляд на эти страны и положение в них, как ни трудно и даже, пожалуй, невозможно дать действительно наглядную картину его.

Восточный берег Черного моря был до того времени почти неизвестен; сведения о нем начинают распространяться лишь благодаря Митридату. Митридат захватил у туземных князей страну Колхиду на реке Фазисе (Мингрелию и Имеретию) с важным торговым городом Диоскуриадой и превратил ее в понтийскую сатрапию. Еще успешней были предприятия Митридата в северных странах 72 . Обширные степи, лишенные холмов и лесов и простирающиеся к северу от Черного моря, Кавказа и Каспийского моря, по своим природным условиям мало пригодны для земледелия и вообще для оседлого заселения; различия температуры колеблются между климатом Стокгольма и Мадеры, кроме того здесь нередки случаи абсолютной засухи; по 22 месяца и больше не бывает ни дождя, ни снега. Так было всегда, хотя можно предполагать, что две тысячи лет тому назад климатические условия этих стран были несколько менее неблагоприятны, чем в настоящее время 73 . Различные племена, которые привел в эти области их кочевой инстинкт, подчинились местным условиям и вели — и отчасти ведут еще в настоящее время — кочевой пастушеский образ жизни. Со своими стадами рогатого скота, а еще чаще, с табунами лошадей они переходили с места на место в поисках новых пастбищ и перевозили все свои пожитки и утварь на повозках, заменявших им дома. Вооружение и способ ведения войны тоже соответствовали кочевому образу жизни. Жители этих степей сражались большей частью верхом и всегда врассыпную. Их вооружение состояло из шлема, кожаного панциря и щита, обтянутого кожей, затем из меча, копья и лука; таковы предки современных казаков. Аборигены страны, скифы, принадлежали, надо думать, к монгольской расе и по своим нравам и внешним признакам были родственны нынешним жителям Сибири. За ними двинулись с востока на запад сарматские племена, савроматы, роксоланы, язиги, которых обычно считают славянами, хотя те собственные имена, которые им приписываются, имеют больше родства с именами мидийскими и персидскими, и возможно, что эти народы скорее принадлежали к великому зендскому племени. В противоположном направлений двигались орды фракийцев, а именно геты, дошедшие до берегов Днестра. В промежутке (вероятно, как ответвления великого германского переселения народов, главная масса которого, по-видимому, не проникла до Черного моря) напирали по берегам Днепра так называемые кельты и бастарны, а у устьев Дуная — певкины. Нигде не возникло настоящее государство: каждое племя жило обособленно, подчиняясь своим князьям и старейшинам.

В резкой противоположности ко всем этим варварам находились греческие поселения, основанные на этих берегах в период мощного подъема греческой торговли. Они были основаны главным образом выходцами из Милета, частично как торговые пункты, частично как рыболовные центры — рыболовство имело тогда важное значение — и даже как земледельческие поселения; как мы уже говорили, северо-западное побережье Черного моря в древности представляло более благоприятные условия для земледелия, чем в настоящее время. За пользование землей эллины, как и финикияне в Ливии, платили местным властителям дань и поземельный налог. Главнейшим среди этих поселений был свободный город Херсонес (близ Севастополя), основанный на территории скифов на Таврическом полуострове (Крым), достигший, несмотря на неблагоприятные условия, некоторого благосостояния, благодаря хорошему управлению и солидарности своих граждан; далее, Пантикапея (Керчь) — на противоположном берегу полуострова, на пути от Черного моря к Азовскому; с 457 г. от основания Рима [297 г.] Пантикапеей управляли наследственные градоправители, которые впоследствии стали называться боспорскими царями — Археанактиды, Спартокиды и Перисады. Земледелие и рыбная ловля в Азовском море в скором времени обусловили процветание этого города. Во времена Митридата к территории Пантикапеи принадлежали также меньшая, восточная, часть Крыма с городом Феодосией и лежащие напротив, на азиатском материке, город Фанагория и Синдская область. В более благоприятные времена правители Пантикапеи покорили народы, жившие на восточном берегу Азовского моря и в долине Кубани; кроме того их флот господствовал на Черном море. Однако впоследствии Пантикапея уже не была тем, чем раньше. Прискорбный упадок эллинского народа нигде не ощущался так сильно, как на этих дальних рубежах. Во время своего расцвета Афины были единственным греческим государством, исполнявшим здесь обязанности ведущей державы; впрочем, эти обязанности диктовались им нуждой в понтийском зерне. С упадком морского могущества Аттики эти страны были в общем предоставлены самим себе. Греческим континентальным государствам никогда не удавалось решительно утвердить здесь свое влияние, хотя были неоднократные попытки в этом направлении со стороны Филиппа, отца Александра, и Лизимаха. Римляне, на которых после завоевания Македонии и Малой Азии, легла политическая обязанность охранять греческую цивилизацию здесь, где она в этом нуждалась, совершенно пренебрегали этим требованием собственных интересов и чести. Падение Синопа, упадок Родоса завершили изолирование эллинов на северном побережье Черного моря. Живую картину их положения по отношению к кочевым варварским племенам дает найденная в Ольвии (близ устьев Днепра, недалеко от Очакова) надпись, которая, по-видимому, составлена незадолго до Митридата. Граждане были обязаны не только посылать в лагерь варварского царя ежегодную дань, но также воздавать ему почести и подносить дары, когда он располагался лагерем близ их города или хотя бы только проезжал мимо него. Подобным же образом они должны были откупаться подарками и от низших вождей, а иногда даже от целой орды варваров, и плохо было, если подарки оказывались недостаточными. Городская казна дошла до банкротства, пришлось заложить драгоценности, принадлежавшие храмам. Тем временем у ворот города напирают дикие племена; они опустошают страну и уводят в плен массу землепашцев. А всего хуже, что более слабые из соседних варваров, скифы, пытаются овладеть обнесенным стеной городом, чтобы укрыться от нашествия более диких кельтов. В результате многие граждане покидают город; идет даже речь о том, чтобы окончательно отказаться от него.