Закон подлецов - Олег Александрович Якубов

понявший Сергея.

Выиграв очередной иск и получив решение суда, Михеев показал документ своему несостоявшемуся партнеру по бизнесу. «Вот видишь, суд признал клеветой, порочащей мои честь, достоинство и репутацию, все, что было напечатано в этой газетенке. Так что напрасно поторопился отказаться от нашего совместного проекта».

— Ничего не напрасно, — возразил этот человек, с которым они к тому же уже много лет считались приятелями. — Ты пойми, я к тебе лично отношусь с уважением. Но совместный с тобой бизнес — это то же самое, что раскуривать сигару на пороховой бочке. Ты же умный человек, Сергей. Ну неужели сам не понимаешь, что все эти статьи — это предупреждение тебе: сиди, не высовывайся. Ты человек яркий, заметный, всегда был и будешь на виду. Так что не обижайся на меня.

Он не обижался. Он видел, что в стране, где царит правовой беспредел, защищенным себя не может чувствовать ни один человек. Люди превратились в серую массу бесправного населения.

Правящая каста утратила какие бы то ни было представления о чести, морали, даже о законе. Право решать судьбы людей они присвоили себе не на основании закона, даже не в силу занимаемых ими должностей, а от избытка власти. И только. К примеру, построил себе целое поместье чуть ли не в центре Москвы один из вице-премьеров. А через пару лет какой-то недальновидный застройщик выстроил поблизости высотный дом. Как подумал вице-премьер, что теперь из окон этого дома каждый желающий сможет на его владения глянуть любопытным взором, так даже аппетит у него пропал. Но над решением проблемы думал недолго. В стене, которая выходила на его владения, попросту замуровали все окна, глухой стала стена высотки. Один из возмущенных жильцов, так и не понявший, что к чему, пытался судиться с застройщиком, но неразумному дали понять, что он неправ и что окно в его спальне — это не более, чем архитектурное излишество.

И хотя церкви теперь не запрещали и даже молебны служили по всякому поводу, в стране, где у многих, вместо иконы красовался в углу рубль, а чаще — американский доллар, по заповедям жил далеко не каждый. Да и то — до чего удобная вещь, скажем, конституция или закон — что уголовный, что гражданский или процессуальный. Стал неудобен — вноси изменения, и вся недолга. Пришла новая власть — меняй конституцию, крои по-своему. Народ все проглотит и, если надо, в едином порыве проголосует. Все равно мало кто поймет, за что голосовать, а ссориться с властью — себе дороже. То ли дело заповеди. Как их поменяешь? Ну представьте себе, как бы выглядела, скажем, поправка к заповеди «Не укради». Если голоден — кради булку, если заметил, что у соседа излишки злата, — забери. О поправках к заповеди «Не убий» без ужаса и думать страшно. И уж трудно себе представить, чтобы сделало похотливое население с заповедью «Не прелюбодействуй». Ох, сложно соблюдать заповеди, а жизнь по ним прожить и того сложнее. Куда как проще законы поменять, скроить их под себя, под властей предержащих.

Иногда в прессе появлялись сообщения, что такой-то, имярек, разоблачен и даже осужден. Народ смаковал. Надо же, у полицейского полковник дома обнаружили деньжищ ужасть сколько. Сшитали-сшитали, со счету сбились и стали взвешивать. Три тонны, три тышши килограмм навзвешивали, во сколько! И мало кто задумывался, а откуда у полковника заштатного уездного городишки, занимавшего далеко не самую главную должность, в подвале три тонны бумажных денег в российских рублях и иностранной валюте. Сам ли он их там складировал, русский Гобсек, или его кто-то охранником назначил над этой «пещерой» полицейского Аладдина.

Надо сказать, подобные разоблачения особого возмущения масс не вызывали. Скорее — зависть. Прочитает обыватель, вздохнет на кухне под рюмочку — надо же, сумел такие деньжищи нахапать, а я сижу тут на кухне, пью дешевую водку и держу фигу в кармане. И уж вовсе невдомек обывателю, что разоблачали и наказывали только проштрафившихся, тех, кто берега потерял, забылся, перестал делиться и вышел из повиновения властей предержащих. Вот таких система не щадила, наказывала примерно и прилюдно. Чтобы, значит, другим инакомыслящим неповадно было.

***

Генералу Мингажеву позвонил его старый знакомый. Валерий Дмитриевич был явно чем-то взволнован. Из его несвязной, то и дело прерываемой астматическим удушьем речи генерал понял только одно: у Гараева пропал сын, а сам старик находится в больнице.

— Ладно, постараюсь к тебе сегодня вырваться, — нехотя пообещал Мингажев, он терпеть не мог неожиданно возникающих, как он выражался, «нештатных ситуаций», вносивших в жизнь одно сплошное беспокойство. — В крайнем случае пришлю к тебе толкового человека.

На следующий день один из помощников генерала докладывал. Дмитрий Гараев, предприниматель, владелец сети станций техобслуживания автомашин, два дня назад выехал из дома на своем «мерседесе». С тех пор ни бизнесмена, ни его водителя, ни даже машины никто не видел. В офисе Гараев в этот день не появлялся, так что с высокой вероятностью исчез он по дороге от своего загородного дома в Москву. Предусмотрительный сотрудник раскрыл перед генералом план-схему поселка, где проживает (или проживал, кто теперь знает?) Гараев.

— Непростой поселок, — комментировал помощник. — Вот красным кружочком я обвел дом Гараева. Вот этот, рядом, дом народной артистки Людмилы Гурченко, вот здесь, — он ткнул карандашом, — опять-таки народный, певец Александр Градский проживает, рядом парочку хоккеистов из сборной, здесь — Михеевские владения.

— Чьи, чьи? — заинтересованно переспросил Мингажев.

— Сергея Анатольевича Михеева, — уточнил помощник.

— Так они что, соседи?

— Так точно.

— Гараева, водителя, машину срочно объявляйте в розыск. Дело будет находиться у меня на контроле. Докладывать ежедневно. При поступлении оперативной информации — безотлагательно, — распорядился генерал.

«Нет-нет, война не проиграна, далеко еще не проиграна», — рассуждал он, меряя шагами свой новый просторный кабинет.

***

Люди в черном, в масках с прорезями, вооруженные короткоствольными автоматами, нагрянули ранним утром. Привычно-сноровисто приставили к высоченному забору раздвижные лестницы, лихо перемахнув, оказались во дворе. Выскочивший навстречу охранник получил удар прикладом и рухнул на траву. Но когда эти, в масках, с надписью «Пантера» на черных комбинезонах, ринулись к дому, охранник, превозмогая боль, достал мобильный телефон, быстро набрал номер начальника службы безопасности. Он успел произнести только первую фразу: «У нас гости», — когда один из бойцов «Пантеры» выбил телефон из его рук. Разбуженный шумом во дворе, Сергей накинул халат и стал спускаться по лестнице, когда раздался зычный повелительный окрик: «Лежать! Лицом вниз!» Даже не осознав, что команда относится к нему, он машинально спустился еще на одну ступеньку, но получил сокрушительный удар рукояткой пистолета по