Закон подлецов - Олег Александрович Якубов

не хуже любого из адвокатов.

— Вы останетесь в России или снова уедете за рубеж? И чем вы теперь собираетесь заниматься? — спросил другой журналист.

— Уезжать не собираюсь. Скажу честно, по России, по Москве, по семье своей соскучился, да и дел здесь, полагаю, хватает. А сейчас я хочу сделать небольшое заявление. Собственно говоря, я дал согласие на эту пресс-конференцию отчасти именно для того, чтобы вы услышали это мое обращение. Не хочу огульно обвинять всех, но скажу: ваши коллеги доставили мне своими публикациями немало неприятностей. То, что все эти страшилки по поводу мафии, ОПГ и прочего были откровенной клеветой, как нельзя лучше доказал швейцарский суд. Достаточно горько осознавать, что свое честное имя мне, российскому гражданину, пришлось защищать за рубежом. Но я глубоко и искренне верующий человек, я православный христианин и умею прощать. И сегодня, здесь, я даю вам слово, что о всех прошлых публикациях, которые меня оклеветали, я забываю с этой самой минуты. Но впредь не прощу ни одного подобного выпада против себя. И не подумайте, что я вас запугиваю. Бороться с клеветой я буду исключительно в правовом поле. И поверьте, у меня хватит аргументации, сил и возможности в судебном порядке опровергнуть любую клевету против себя в судебном заседании.

После окончания пресс-конференции ее устроители — главный редактор «Планеты новостей» Николай Алексеевич Кружнев и гендиректор издательства Андрей Валерьевич Алдонин пригласили Сергея на небольшой банкет в его честь.

— Как думаете, Николай Алексеевич, мои слова произвели на ваших коллег должное впечатление? — спросил Сергей редактора.

— Впечатление-то произвели, безусловно, — ответил главный редактор. — Мы сегодня все убедились, что вы обладаете особым даром убеждения. Но в данном случае речь идет не об убеждениях каких-то отдельных журналистов. Речь идет о тех, кто стоит за этими публикациями, то бишь о заказчиках. Большинство российских изданий и телеканалов сегодня негласно, а иногда и гласно, принадлежат коррумпированным олигархам, которые преследуют те или иные политические интересы.

Возвращаясь домой, Сергей думал о словах редактора. Он и сам теперь прекрасно осознавал, что вся эта кампания в прессе, которая много лет назад началась со лживых сочинений Раисы Горчинской и охотно подхваченная ее коллегами, была не просто кем-то профинансирована, но и тщательно спланирована. А для такой масштабной кампании у его неведомых врагов должны были быть весьма серьезные административные ресурсы и достаточно мощные политические рычаги.

Сильно развитая интуиция, незаурядные способности к аналитическому мышлению и на этот раз не подвели Сергея. Михеев думал, как говорится, в нужном направлении. К сожалению. Потому, что те самые незримые враги были не просто раздражены, а пребывали в ярости и бешенстве от того, что Михей, вместо того чтобы устроиться на долгие годы в швейцарской тюрьме, вернулся в Москву, да еще на белом коне и чествуют его теперь чуть ли не как героя.

***

В одном из кабинетов на Старой площади, откуда видно «от Москвы до самых до окраин», пессимистически настроенного генерала Мингажева утешал его влиятельный друг:

— «Мы проиграли битву, но не войну». Это слова Шарля де Голля. Золотые слова. И ты, Марат, думай не о поражении в битве, а о победной стратегии всей войны, — напутствовал его человек, склонный к пышной риторике. И закончил уже весьма прозаично: — Что ты тут ноешь, я тебя не узнаю. И пришел ко мне с пустыми руками. Забыл, кто содействовал твоему получению генеральских погон? Бутылкой коньяка не отделаешься, готовь достойную «поляну» на своей новой даче. Кстати, люди говорят, у тебя там банька чудо как хороша. А меня до сих пор не пригласил. И хватит хныкать. С Михеем, я в тебе не сомневаюсь, разберешься. Всему свое время.

***

Первый месяц пребывания в Москве слежка за Михеевым велась постоянно. Стоило его машине выехать из ворот, за ней тут же пристраивался «хвост». Сергей уже определил, что машин, меняющихся по дням, было три — серая «тойота», всегда грязный, белый «фольксваген» и «форд» цвета «мокрый асфальт». Они ехали на небольшом от него расстоянии, особо и не скрываясь, так что заметить слежку не составляло ни малейшего труда.

Однажды, возле самого дома, на обледеневшей дорожке, машина преследователей вообще чуть не ткнулась в бампер автомобиля Михеева. Сергей подошел к преследователю и, благодушно улыбаясь, спросил:

— Не ушибся?

— Все нормально, — ответил коротко остриженный парень и, смущенно отвернувшись, достал пакет с бутербродом.

— Ну что ж ты всухомятку-то жевать будешь? — заботливо спросил его Сергей. Глаза его смеялись. — Так с твоей собачьей работой и язву нажить недолго. Пойдем, чайку попьешь, согреешься, — и он радушно указал рукой в сторону своего дома.

— Спасибо, Сергей Анатольевич, нам не положено, — вполне серьезно ответил парень. Оглянувшись, словно опасаясь, что его кто-то может увидеть, развел руками. Дескать, он тут точно ни при чем.

***

А дел и впрямь было невпроворот. Внимания требовала гостиница, другие виды бизнеса, благотворительный фонд, который они с Виктором создали еще в середине девяностых.

Именно из-за благотворительной своей деятельности пришлось ему вскоре вступить в конфликт с всесильным мэром столицы, вернее, его женой, что, впрочем, было одно и то же.

Глава тридцатая

Дочь простых работяг, всю свою сознательную жизнь вкалывающих на одном из московских заводов, Нина Барутина вошла в историю современной России как «одна из самых богатых и влиятельных женщин планеты, миллиардер, хозяйка бизнес-среды». Так, во всяком случае, указано в «Википедии». Этот же интернет-источник сообщает, что «до 1991 года о личной жизни Нины Барутиной ничего не известно». Если учесть, что к началу девяностых Нине Николаевне было уже тридцать, то нетрудно предположить, что никакой личной жизни у нее три десятка лет не было. Но интернетовские тексты создает отнюдь не беспристрастный компьютер, а вполне осязаемые люди, со своими симпатиями и антипатиями, привычками хорошо и вкусно питаться и отдыхать на берегу теплого океана.

В начале девяностых Нина вышла замуж за мэра столицы и ее звезда на бизнес-небосклоне не взошла, а взлетела так стремительно, как и положено звезде. Годы спустя, когда от ненасытной «градоначальницы» бизнесменам Москвы житья не стало, мэр счел необходимым выступить по телевидению. Он заверял граждан, что его супруга является уникально талантливым предпринимателем и в том, что она сама, без всякой его помощи, выигрывает все коммерческие тендеры, объявленные в Москве, нет ни малейшей его заслуги. «Что же мне, запретить ей заниматься бизнесом?», фальшиво недоумевал мэр. И не нашлось ни одного человека, который бы ему возразил, что по закону — да, запретить. Если она такой талантливый бизнесмен,