Ледяной лес - Чиын Ха

– Тристан, Тристан!

Ему пришлось позвать несколько раз, прежде чем мальчишка поднял голову.

– А почему ты в другой комнате? Сегодня не играешь?

– Да, я поранил палец.

– Ох! Сильно?

– Нет, все нормально! Наоборот, я рад, что смогу немного отдохнуть.

Тристан рассмеялся:

– Хорошо, что ты в порядке! А теперь-то тебе можно выйти на улицу?

– Думаю, не получится.

– Ну вот. Твой отец слишком строгий.

– Он мне не отец.

– А кто тогда?

– Никто.

На лице Тристана отразилось недоумение, но больше вопросов он не задавал. Вдруг его глаза загорелись озорством.

– Я кое-что придумал! Ты только никуда не уходи, ладно? – воскликнул он и тут же исчез, не дав другу даже ответить.

Снедаемый тревогой, мальчик стал послушно ждать. Спустя несколько минут, показавшихся ему вечностью, Тристан вновь появился. В руках у него была зажата потертая верёвка.

– Я сейчас брошу один конец тебе, успей поймать, хорошо?

Мальчик сразу понял, что тот собирается делать, и с воодушевлением кивнул.

Тристан привязал к одному концу веревки маленький сучок, а затем, раскрутив его, словно лассо, подбросил вверх. Поймав конец лишь со второй попытки, мальчик привязал его к ножке кровати. Веревка тут же натянулась: по ней, опираясь ногами на стену, лез Тристан. Юный скрипач почувствовал прилив радости, но мысль о том, что Коннор может зайти в его комнату в любую минуту, омрачила ее. Он то и дело поглядывал на дверь, прислушиваясь, не раздадутся ли на лестнице тяжелые шаги. Тристан проворно запрыгнул на карниз и перелез через открытое окно в комнату. Тяжело дыша, он вытянул руку.

– Наконец-то мы можем поговорить не через стекло.

Неожиданно для себя мальчик крепко обнял Тристана. Тот удивился, но потом улыбнулся, нежно похлопав маленького музыканта по спине. Он аккуратно взял его ладонь и внимательно осмотрел пострадавший палец.

– Ты сильно поранился, зато мы сможем сегодня поболтать подольше. Мне нужно тебе кое-что рассказать!

– Мне?

– Ага.

Глаза Тристана заговорщицки сияли. Мальчик подумал, что на свете больше нет никого, кто улыбался бы так красиво.

– Я придумал тебе имя!

– Правда?

– Да. Слушай внимательно.

Тристан выпрямил спину и откашлялся, словно готовился сделать важное заявление.

– Антонио Баэль, – серьезно произнес он, подражая голосу взрослых.

– Антонио… Баэль?

– Ну как? Тебе нравится?

Мальчик быстро закивал. Ему понравилось бы любое имя, придуманное Тристаном.

– Оно очень красивое. Спасибо.

Друг запрыгал на месте, громко крича:

– Я так рад! Ты и представить не можешь, как долго я думал! Честно говоря, я еще не умею читать, мама нашла это имя в какой-то газете или книге, а там пишут лишь о выдающихся людях. Оно мне сразу понравилось.

– Мне тоже.

Мальчик счастливо рассмеялся. Он поклялся бережно хранить имя, которое подарил ему Тристан, но до самой смерти так и не узнал, откуда оно взялось.

…Госпожа Бельче пыталась читать газету, когда ее несносный сын вдруг начал приставать с расспросами, положив голову к ней на колени. Сказать по правде, госпожа Бельче плохо знала грамоту, но никогда не признавалась в этом сыну.

– Мама, ты и это можешь прочитать?

– Да, твоя мама знает все.

– Здорово! Слушай, а там, случайно, нет какого-нибудь красивого имени? Я пообещал другу придумать для него.

– Имя? – Госпожа Бельче прищурилась, вглядываясь в текст. – Здесь есть имя Антонио.

– Антонио? Ан-то-ни-о… Мне кажется, оно подойдет!

– Да? Теперь давай поищем фамилию.

На самом деле госпожа Бельче неправильно прочитала название томатного супа «Эль Тонио», рецепт которого был напечатан в газете. Забавно, что именно помидоры Баэль терпеть не мог всю жизнь. Но конечно, ни о чем таком мать и сын не думали и продолжили поиски.

– Как тебе Мэзза?

Вообще-то, следовало читать «Мэцца»: так называлась очень популярная модная лавка в Эдене. Тристан несколько раз повторил слово и покачал головой. Чему, несомненно, Баэль должен был быть безумно благодарен.

– Звучит как-то по-девчачьи. А больше ничего нет?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Сейчас поищу.

Мать Тристана отложила газету и взяла в руки небольшой томик – то ли молитвенник, то ли еще какую-то священную книгу. Она перелистнула несколько страниц, внимательно вглядываясь в текст. Тристану в этот момент она казалась самой умной на свете.

– Как насчет Баэль?

– Баэль? Ба-эль. Антонио Баэль. – Тристан подпрыгнул от радости. – Мама, мне нравится! Оно идеально подходит этому мальчику.

Госпожа Бельче нежно погладила сына по голове.

– Ты у меня такой молодец.

Тристан рассмеялся и обнял ее за колени.

«Баэль» было единственным словом, которое госпожа Бельче прочитала правильно, но, если бы Антонио узнал, кому принадлежало это имя, оно бы ему точно не понравилось. Однако выбор был сделан, и с тех пор мрачного мальчика с копной черных волос стали звать Антонио Баэль. Он сразу почувствовал: все долгие годы это имя ждало его.

Мальчики стали носиться по комнате, выкрикивая имена друг друга. Они болтали, озорничали и смеялись до слез. Время летело незаметно. Им было так интересно, так весело вдвоем, что никто не заметил, как дверь в комнату вдруг приоткрылась.

– Кажется, у тебя появился друг?

Баэль замер на месте, сильно побледнев. Старик вошел и плотно закрыл дверь. Даже Тристан, не знающий, на что способен Коннор, заметно испугался.

– Ты не представишь мне этого симпатичного мальчика?

– Это…

Что-то было не так. Коннор не злился, наоборот, внимательно рассматривал Тристана блестящими глазами. И Антонио понял: старику понравился Тристан.

– Я не знаю, кто это! Какой-то попрошайка с рынка. Зачем-то забрался ко мне. Эй ты, – обратился Баэль к Тристану, – проваливай!

Во взгляде Тристана смешались непонимание и обида, но Антонио снова закричал:

– Ты не слышал? Я сказал, проваливай!

Сердце разрывалось на части, но он должен был это сделать. Должен был защитить друга.

Ничего не понимая, Тристан поплелся к окну. Баэль, стоя за спиной Коннора, знаками показывал на дверь. Друг послушно развернулся и направился к двери. На прощание он посмотрел на Баэля печальными глазами и вышел из комнаты. Дверь с грохотом захлопнулась.

Дни становились длиннее, солнце грело все жарче. Когда Тристан выбежал в переулок, лето приняло его в свои горячие объятия. Обычно такой веселый и энергичный, он уже несколько дней подряд толком не мог уснуть, обуреваемый мрачными мыслями. У него появился новый друг, но Баэль был совершенно другим – хмурым и загадочным, словно погруженным во тьму. Тристан поклялся вытащить его из мрака.

Он вернулся к дому Коннора и принялся ходить под окнами, погруженный в мысли. Баэль явно боится этого старика – то ли отца, то ли деда, а может, совершенно чужого человека. Наверное, из-за него Антонио не станет водить дружбу с обычным соседским мальчишкой.

«Если он опять меня выгонит, я больше никогда не приду. И даже прекрасные звуки его музыки не заманят меня сюда», – решил Тристан и приблизился к окну, через которое залез в комнату к другу. В доме стояла тишина – музыки не было слышно. Из-за травмы Антонио еще не мог играть, а значит, точно находился в своей комнате. Тристан подобрал с земли маленькие камушки и стал по одному кидать их в окно. Тщетно: никто так и не выглянул.

В этот самый момент Баэль сидел в гостиной, где обычно играл на скрипке: к Коннору пожаловал гость, который хотел познакомиться с мальчиком.

– Чем же мог заинтересовать такого занятого человека обычный старик?

– Прошу, не говорите так. Вы уважаемый человек в нашем городе, и гвардии следует знать, как вам живется, нет ли жалоб.

– Мне, право, даже как-то неудобно, – засмеялся Коннор.

Баэль рассматривал строгого мужчину в форме.

«Бенджамин Крузе», – представился он при встрече и с тех пор все время кидал на мальчика тревожные взгляды. Антонио сидел тихо, но Бенджамин вдруг заговорил о нем: