Ледяной лес - Чиын Ха

– Ну что? Знаю, запомнить не так просто из-за того, что н…

– Я запомнил.

– Что?

Вместо ответа мальчик начал играть. Его исполнение было чистым, без единой ошибки. Коннор пытался сохранить спокойствие, хотя весь был натянут как струна. «Кажется, мне попался невероятно одаренный ребенок. Возможно, вскоре обучать его станет слишком сложно». Коннора охватили зависть и неожиданное предвкушение. Но когда мальчик закончил играть, он произнес как ни в чем не бывало:

– У тебя фантастическая память. Ну что же, продолжай.

– Этот этюд? Снова и снова?

– Да, пока я не велю тебе остановиться.

Догадываясь, что тратит время впустую, и, понимая, что со стариком лучше не спорить, мальчик подчинился. Он сыграл снова, как и в прошлый раз – без единой ошибки.

Коннор сел на диван, откинувшись на спинку, и закрыл глаза. Когда мелодия повторилась в третий раз, он почувствовал, что проваливается в сон. Прошла ночь, забрезжил рассвет, поленья в камине полностью прогорели, оставив после себя тлеющие угольки. А мальчик все играл. Его плечи и руки не чувствовали усталости, ведь в приюте он дни напролет разучивал этюды, но в груди разливалось разочарование. Мальчику стало скучно: он давно освоил упражнения на тренировку техники. Мелодия же вызывала у него лишь отвращение. Ему до дрожи захотелось изменить ее, добавить что-то свое, но он боялся, что, если изменит хоть одну ноту, безмятежно храпящий Коннор тут же проснется.

И все же мальчик решил рискнуть – стал экспериментировать со звуком, давить сильнее на смычок, попробовал разные сочетания техник левой и правой руки, и наконец игра начала приносить удовольствие. В мгновение ока скучная мелодия изменилась до неузнаваемости, и мальчик полностью погрузился в нее, не заметив, что Коннор открыл глаза и уже несколько секунд сверлит его раздраженным взглядом.

Вдруг что-то тяжелое ударило мальчика по голове, и он упал, выронив скрипку и смычок. Глухо застонав, он дотронулся до макушки, затем поднес руку к лицу. В тусклом утреннем свете он увидел алую каплю крови. Расползающийся в груди страх заглушил собой боль. Мальчик задрожал и несмело поднял взгляд. Коннор стоял напротив окна, закрывая собой утренний свет, и злобно смотрел сверху вниз.

– Ты забыл, что я сказал тебе, когда мы только приехали?

– Беспрекословно исполнять каждое ваше указание.

– Именно. Ты непохож на идиота, так почему ослушался?

Мальчик не ответил.

– Снова хочешь вернуться в ту вонючую дыру? Хочешь снова спать в грязи вместе с сотней таких же оборванцев, как ты? А может, ты хочешь, чтобы я отобрал скрипку, которую великодушно купил тебе?

– Нет!

– Тогда делай то, что говорят. Мое слово – закон. Больше всего я ненавижу тех, кто пытается меня обмануть. Ты понял? Не смей мне перечить.

– Я понял вас, учитель.

– Бери скрипку и снова начинай отрабатывать те упражнения, которые я показал. Не вздумай останавливаться и отвлекать меня от завтрака. Иначе сильно пожалеешь.

Коннор вышел из гостиной, и мальчик немедля поднял с пола смычок со скрипкой, даже не вытерев кровь. Руки тряслись, но он начал играть. Он снова и снова повторял одно и то же, не обращая внимания на теплую струйку крови, текущую по лбу.

Ему нужно выстоять. Нужно постараться выжить в этом кромешном аду.

Однажды утром в гости к Коннору заглянул Андерсон и обнаружил юного гения, о котором твердили все музыканты Эдена.

«Неужели?» – подумал юноша, вспомнив слухи о старом музыканте. Тот нередко приглашал мальчиков к себе, обещая научить их игре на скрипке. Сам Коннор, судя по всему, не видел в этом ничего плохого. Может, слухи были преувеличены, но Андерсон все равно не мог избавиться от чувства неприязни к этому старику, давно отжившему свой век. Однако юноша заглянул к нему, надеясь, что Коннор сможет помочь с работой. Андерсон еще не отточил свое мастерство до такого уровня, чтобы зарабатывать на жизнь игрой. Иногда он переживал, что никогда не достигнет желаемых высот.

– Привет, малыш. Как успехи?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мальчик испуганно обернулся, услышав чужой голос. Андерсон с трудом узнал в этом ребенке того нахального мальчишку, который преградил им путь около приюта. Он окреп, но выглядел даже несчастнее, чем раньше. Мальчику явно не нравилось в доме Коннора.

– Хм… Так как твои дела?

Мальчик не ответил, с ужасом взирая на дверь. Неужели он так боится Коннора?

– Извини, я ничем не могу тебе помочь. Добрые рыцари встречаются лишь в сказках.

«Мальчишка должен быть благодарен тому, что попал сюда. В приюте он уже давно бы умер от голода или болезни», – подумал Андерсон.

Вдруг двери распахнулись и в комнату вошел Коннор.

– Опять остановился? Сейчас ты у меня… – Старик осекся, заметив Андерсона.

Через мгновение на лице Коннора уже сияла улыбка.

– Очень рад тебя видеть, Андерсон. Помнишь ли этого одаренного мальчика? Ты еще передал ему скрипку по моей просьбе.

– Да, конечно. Не ожидал увидеть его здесь. Наверное, он тоже сильно удивился моему визиту. Да, малыш?

– О нет, Андерсон, он уже давно не малыш. Сейчас ты смотришь на самого гениального скрипача этого века.

– Самого гениального?

На лице Коннора проступила гордость, словно мальчик был его сыном, но в то же время Андерсон поймал еле заметную тревогу, спрятавшуюся в уголках глаз старика.

– Боюсь, слова здесь не помогут, ты должен услышать своими ушами. – Коннор перевел взгляд на своего воспитанника и холодно приказал: – Играй.

Мальчик тут же прижал к себе скрипку заученным до автоматизма движением. Андерсон с удивлением смотрел, как этот ребенок, еще полгода назад не знавший, что такое музыка, замер в идеальной позиции. Но еще больше юношу поразило само исполнение.

Тишину разрезал протяжный стон скрипки, от которого сжалось сердце. Андерсон вслушивался в насыщенные звуки, забыв обо всем на свете. Неужели те самые упражнения, которые он разучивал еще ребенком, могут звучать так? Конечно, каждый исполнитель привносит что-то свое, но ведь это самые обычные этюды, которые нужны лишь для оттачивания базовых приемов игры!

Мальчик не допустил ни одной ошибки, он играл идеально. Андерсон подумал, что именно к такому уровню должны стремиться новички. Нет, даже музыканты со стажем, такие как он, должны поучиться у этого гениального ребенка.

– Что скажешь?

Только когда голос Коннора опустил его на землю, юноша понял, что скрипка закончила петь. Он хотел что-то сказать, но с губ срывались лишь слабые стоны. Лицо Коннора лучилось самодовольством.

– Вижу, такого ты точно не ожидал.

– Это… Я не знаю… Но, учитель…

Андерсон взглянул на мальчика другими глазами. Ребенок, казалось, был абсолютно равнодушен к тому, что только что сделал, лишь смотрел на посетителя совершенно мертвым взглядом. Его безжизненный взгляд словно зажег что-то внутри юноши.

– Этому ребенку нужно учиться. Его нужно отдать в консерваторию. Нет, я думаю, что маэстро Лист, великий де Моцерто, обязательно возьмет его к себе.

С лица Коннора тут же пропала улыбка.

– Хочешь сказать, что я не смогу его ничему научить?

– Н-нет, я не имел это в виду. Но он должен получить образова…

– Ох, время так летит. Ты посмотри, сколько уже на часах, – резко перебил его Коннор, даже не взглянув на часы. – Мне кажется, тебя ждут дела, мой дорогой Андерсон.

Губы юноши сжались, и он поспешил выйти из гостиной, на прощание обернувшись на мальчика.

«Я должен, должен», – крутилось у Андерсона в голове. К кому пойти? Кто сможет помочь? «Я должен вытащить его отсюда!»

После встречи с Андерсоном в жизни юного таланта ничего не изменилось. Как и прежде, он прилежно играл упражнения, медленно умирая. С какого-то момента звуки, спасавшие его от невыносимого шума, стали вызывать отвращение. Он хотел бросить скрипку и в то же время мечтал играть вечно, но не ту музыку, которую заставлял исполнять этот мерзкий старик, а свою, рождавшуюся у него в душе.