Дикая магия - Джуд Фишер

Мороз нарисовал перистые узоры на плитках садовых дорожек и покрыл льдом лужи. Роза Эльды стояла около высокой глиняной кадки с увядшими растениями и сорными травами и наблюдала, как изо рта выходит при дыхании пар. По этим признакам она определила, что сейчас очень холодно, но совершенно не чувствовала этого. Частично причиной этого могла быть ее одежда: поверх нижнего платья из мягкого белого льна и туники из красного бархата на ней был надет тяжелый плащ, отороченный белым и черным мехом горностая и норки. Когда она покидала замок, ее муж настоял также на том, чтобы она взяла накидку с капюшоном, отделанным мехом белого медведя. Он сам надел капюшон ей на голову. Потом он поцеловал ее в лоб и быстро ушел, прежде чем желание успело охватить его. С той самой ночи, когда Вран Ашарсон ошибочно уверился в том, что она носит наследника Северных островов, он стал исключительно внимательным к ней. Роза Эльды вместо того, чтобы открыть ему правду и разбить его сердце, стала надевать на себя больше одежды, чтобы угодить ему. Он также проявлял теперь необыкновенную выдержку. С той самой ночи они были вместе только один раз и то в кромешной тьме, поэтому он не заметил, что ее живот остается таким же плоским, как раньше.

Дело было вовсе не в том, чтобы уверить его, будто она хочет ребенка, и не в том, чтобы доставить удовольствие властелину ее сердца, хотя именно об этом она мечтала каждый день, не сомневаясь, что любит его всем сердцем — если у нее было сердце. Дело было во всевозрастающем страхе за прочность своего положения в Северном королевстве. Объявление о беременности могло бы обеспечить ей некоторую защиту, но она заставила мужа поклясться, что тот сохранит это в секрете до тех пор, пока, как она выразилась, «не будет окончательной уверенности». Однако откладывать объявление надолго невозможно — это вызовет у него подозрения. Для беспокойства причины были веские. Не то чтобы Вран стал освобождаться от власти ее чар. Но когда она бродила по залам и запутанным коридорам огромного замка, она услышала множество разговоров, которые вовсе не предназначались для ее ушей. Ее слух действительно был сверхъестественным, а шаги — бесшумными, и каждый раз, покидая свои комнаты, она узнавала о новых тайных сговорах и слухах.

Маневры Эрла Бардсона не стали неожиданностью даже для нее, столь мало посвященной в здешние интриги; она слышала, как лорды Врана много раз предупреждали его о кознях его двоюродного брата и настаивали на том, чтобы король под каким-нибудь предлогом отослал его от двора, прежде чем тот успеет набрать достаточно сторонников, чтобы претендовать на трон. Но ее удивило, что так много знатных господ и людей невысокого происхождения выражали недовольство королем, когда были уверены, что их никто не слышит. Вран не был популярен, даже в своей столице, даже в стенах крепости Халбо. Во всем они винили ее, это было ясно. Они называли ее колдуньей и белой сейдой — значения последнего слова она не знала, и оно привело ее в замешательство. Как и множество других новых для нее слов, она сохранила его в памяти, чтобы вернуться к нему позже, и продолжала слушать дальше. Некоторые женщины отпускали довольно злые комментарии в ее адрес. «Языческая ведьма, вот она кто, — сказала однажды костлявая девица в желтом платье своей собеседнице, необъятной женщине, чья фигура представляла собой сплошь грудь и бедра, так что определить, где кончалось одно и начиналось другое, было совершенно невозможно. — Держит его у себя между ног и высасывает из него жизнь. А раньше, я помню, он бегал по замку ночью и заглядывал то в одну спальню, то в другую!»

Ее собеседница согласно кивала, но даже неискушенной Розе Эльды было ясно, что Северный Жеребец вряд ли когда-нибудь мог изголодаться до такой степени, чтобы заинтересоваться этими двумя нелепыми уродицами.

— Разумеется, — продолжала девица, одетая, как одуванчик, — если она не понесет от него в первый год после свадьбы, ему придется вышвырнуть ее и найти себе женщину поплодовитее.

— Если леди Ауда примется за это дело, она даже столько не продержится, — весело заметила толстуха и понизила голос. Розе Эльды пришлось затаить дыхание, чтобы услышать последнюю фразу. — Я слышала, что старая королева послала за сейдой.

— Неужели? — Худышка была крайне заинтригована. — Сеида будет лечить сейду? О таком я никогда не слыхала.

Мороз пробежал по коже Розы Эльды, но не от зимнего холода. Уже второй раз она слышала это слово, и оно не предвещало ничего хорошего.

— Лечить? Помогать королеве забеременеть? Нет, конечно, вот глупая! — Толстая женщина хихикнула. — Чтобы избавиться от нее при помощи какой-нибудь травки, так что все подумают, что она умерла своей смертью. Но если семя короля пустит в ней корни, Ауда и пальцем не посмеет ее тронуть. Знаешь, как она ее называет? «Шлюха-кочевница». Ненавидит ее и таких, как она.

— Шлюх?

— Нет, кочевников и всю их магию.

— Но как же так? Я никогда не видела ни одной кочевницы, кроме этой, и, насколько мне известно, Ауда тоже никогда не покидала островов. А если она так ненавидит магию, почему же обращается к сейде?

— Хорошая северная магия отличается от мерзких приемов, которыми пользуются Потерянные, — уверенно заявила толстуха. — Всем известно, что сейды черпают силы в естественной энергии мира, а кочевники… они не знают меры, даже используют в своих заклинаниях человеческую кровь и мужское семя. Говорят, король Ашар влюбился в одну такую, когда путешествовал по Истрии. И из-за этого он, когда вернулся домой, больше не спал со своей женой, потому что умирал от желания к своей любовнице, оставшейся далеко.

— Ох!

— И именно поэтому леди Ауда так ненавидит кочевников, — торжественно завершила толстуха. — Ей невыносимо видеть, как ее сын следует по стопам отца, повинуясь велению сердца.

— Сердца? Да скорее по велению члена!

— Сэра!

Они рассмеялись и повели разговор на другую тему.

Роза Эльды никогда не знала страха, но теперь начала чувствовать его силу. Вдобавок ко всему ее посетило довольно странное видение — нельзя сказать, что это был сон, потому что она не спала. Образы теперь вспыхивали в ее голове все чаще. Она не знала, как понимать их, потому что они сильно отличались от всего, что она видела в мире с тех пор, как покинула Святилище. Она видела город из золота, его башни сияли и переливались в лучах солнца.

Видела гигантские деревья, верхушками пронзающие небо. Видела утесы, такие белые, что казалось, они вырезаны изо льда: но они были усыпаны цветами и увиты плющом — ничего похожего на ледяные скалы волшебного острова Мастера. Не раз она встречала в своих видениях женщину в красном платье, с длинными светлыми волосами, украшенными цветами. Она смеялась, откинув голову, и Роза Эльды не могла хорошо рассмотреть ее лицо, но что-то в ней было очень знакомым, при виде этой женщины пульс у нее учащался. Рядом с ней, чуть позади, стоял высокий мужчина, одетый во все голубое, длинные соломенно-желтые волосы развевались на ветру. Его рука нежно и страстно обнимала ее за талию. У их ног сидел огромный зверь с черным мехом. Он потянулся и зевнул, и она увидела темно-красный зев, острые клыки, длинный язык. Это видение все время возвращалось к ней, днем и ночью. Но она никак не могла рассмотреть мужчину и не узнавала женщину, хотя инстинктивно понимала, что видит саму себя словно в зеркале. Неужели когда-то она была так счастлива? Та женщина казалась сильной, восторженной, свободной. Роза Эльды не могла примерить ее образ на себе, потому что жизнь слишком изменила ее. А мужчина, что стоял рядом, — он мог быть ее мужем в другое время, в другой жизни. Все это выглядело как жестокая насмешка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});