Тьма после рассвета - Александра Маринина

понимаю, что поступаю неправильно, а ты не понимаешь, вот и вся разница. Ладно, пошли.

Они спустились вниз, успокоили родителей Аллы и отправились в прокуратуру к следователю Рыкалову.

— Не готово пока, — буркнул Игорь Иванович, не отрываясь от составления очередного документа. — Погуляйте еще полчасика.

— А где у вас поесть можно? — спросил Гордеев.

— За углом столовка есть. Только котлеты не берите, отравиться можно, а все остальное более или менее. Щи у них всегда приличные. А лучше всего сосиски с горошком, это безопасно, там ничего нельзя испортить.

Столовая действительно оказалась прямо за углом, в соседнем здании. Боли в желудке были уже не такими резкими, как ночью, но Гордеев на всякий случай взял манную кашу и сырники, не соблазнившись хвалеными щами и безопасными сосисками. Коля же предостережениям следователя не внял и поставил на пластмассовый поднос котлеты с картофельным пюре и подозрительного цвета и запаха подливкой, а также винегрет и салат из капусты. Поверхность стола, за который они уселись, оказалась липкой, алюминиевые вилки и ножи — жирными и непромытыми, как и во всех столовых. Хорошо, что пластиковый стаканчик, стоящий на столе, полон тоненьких треугольных салфеточек, и оперативники, как обычно, протерли приборы и стол, чтобы принимать пищу было не так противно. Разин угрюмо молчал, Гордеев думал о своем.

Когда они снова появились в кабинете Рыкалова, там уже сидели местные сотрудники уголовного розыска.

— А вот и майор Гордеев, — громко объявил Игорь Иванович. — Товарищ майор, довожу до вашего сведения, что согласно полученной телефонограмме совместным приказом руководства столичного и областного главков создана следственно-оперативная группа. Старшим по оперработе назначены вы.

«Неожиданно, — удивился Виктор. — А мой начальник еще утром был уверен, что назначат кого угодно, только не меня».

— А по следствию? — спросил он.

— Руководитель следственной бригады пока не утвержден. Нужно согласовать вопрос с Тулой. Так что дело до поры до времени находится в моем производстве.

Рыкалов нацепил очки и принялся, поглядывая в свои записи, раздавать указания. Имя Гордеева он ни разу не упомянул, и звучало все так, словно это он сам наметил мероприятия, необходимые для розыска Сергея Смелянского. Виктору сперва стало неприятно и даже обидно. Но потом он случайно перехватил насмешливые и недоуменные взгляды, которыми обменивались местные сотрудники, и подумал, что в подобной ситуации потеря авторства — не так уж плохо.

— Вы поступаете в распоряжение майора Гордеева, задания он сам распределит. Идите поищите свободное помещение, товарищ майор присоединится к вам через несколько минут, — повелительным тоном закончил следователь.

Разин тоже собрался было остаться в кабинете, но наткнулся на суровый взгляд Рыкалова и послушно вышел вместе со всеми.

— Что в больнице? — спросил Игорь Иванович.

— Все то же. Не пускают. Девочка тяжелая, но стабильная.

— Ничего, Эмма вернется с совещания — я все решу.

— Эмма — это…

— Главный врач, я же говорил. Нормальная баба, с пониманием, всегда идет навстречу, если служебная необходимость. Теперь к делу. Ребят тебе дали толковых, проворных, я позаботился, с начальником розыска лично переговорил. О том, что идея про психбольного — твоя, не сказал умышленно. Если окажется пустышка, то потом начнутся претензии о нерациональном расходовании сил и средств, ну, сам знаешь. Мне-то не страшно, я в любой момент могу на пенсию уйти, а тебе оно зачем? Идея неожиданная, звучит спорно, не всякий поймет. Опера, которые здесь были, точно не поняли. Но меня они боятся, поэтому смолчали, будут делать, как велено. Дело у меня все равно вот-вот заберут, если что — спросят в первую очередь с нового следователя. Зато если повезет и вытащим золотую рыбку, то все лавры тебе достанутся, обещаю. Ничего присваивать не стану, не в тех я годах, чтобы на чужую славу зариться, у меня своих наград, честно заслуженных, выше крыши.

— Спасибо, Игорь Иванович. Я понял.

— Ну иди тогда, коль понял. Нет, погоди, я в больницу позвоню.

Он снял трубку и набрал номер по памяти, не заглядывая в записную книжку. Видно, и впрямь приходится часто решать вопросы с главврачом.

— Олюшка? — заворковал Рыкалов неожиданно ласковым голосом. — Здравствуй еще раз, голубушка моя, это снова следователь беспокоит, Игорь Иванович. Как там Эмма Исааковна, не вернулась с совещания? Ага… Угу… Машина подъехала? Спасибо тебе, голубушка, я перезвоню через пять минут, а ты предупреди Эмму Исааковну, уж будь так любезна, пусть дождется моего звонка, а то знаю я ее, пальто скинет и тут же умчится куда-нибудь по отделениям.

Он торжествующе посмотрел на Гордеева.

— Вот теперь иди, раздавай парням задания. Потом ко мне загляни. Вместе в больничку смотаемся. Уверен, что Эмма не откажет.

— Игорь Иванович, — осторожно начал Виктор.

— Ну? Что еще?

— А вы точно знаете, что дело у вас заберут?

— Я, дорогой мой, точно знаю только одно: чудес не бывает. А ты что же, до лысины дожил, а все еще в Деда Мороза веришь? Не те нынче времена, майор Гордеев, чтобы сказками увлекаться. Если, как ты сам сказал, к делу проявлен интерес, то ничего хорошего ждать не приходится.

— И то верно, — грустно пробормотал Гордеев и отправился раздавать указания.

Он искренне сожалел. Игорь Иванович Рыкалов казался ему именно тем следователем, вместе с которым можно было добиться успеха в раскрытии и расследовании. А каким окажется вновь назначенный — неизвестно. И поскольку чудес действительно не бывает, то с новым следователем работать наверняка будет куда сложнее.

***

Эмма Исааковна, главный врач больницы и по совместительству давняя добрая приятельница следователя Рыкалова и его супруги, смотрела на них строго и говорила твердо:

— Три условия. Ни одно из них не оспаривается, это понятно? Первое: к девочке может пройти только один человек. Второе: разговаривать не дольше десяти минут, лучше — меньше. Голос не повышать, ничего не требовать, ни на чем не настаивать. Ребенок перенес тяжелейший стресс, любое давление сейчас может вызвать проблемы, ей категорически нельзя волноваться. Третье: при беседе будет присутствовать лечащий врач, — она кивнула на худенькую невысокую женщину, довольно молодую на вид, которую им представили как Марину Львовну. — Если Марина Львовна решит, что визит нужно немедленно прекращать, то вы именно так и поступите.

— Разумеется, Эмма Исааковна, разумеется, — тут же с готовностью отозвался Рыкалов. — Как уважаемая Марина Львовна скажет, так и будет, не сомневайтесь.

Главврач с нескрываемым подозрением посмотрела сперва на Гордеева, потом остановила взгляд на следователе.

— Игорь Иванович, я тебя сколько лет знаю? Двадцать? Двадцать пять?

— Да побольше, я полагаю. Сколько я женат, столько мы и знакомы. Стало быть, двадцать восемь лет как одна копеечка.

— Вот именно. Я тебя знаю, — она выделила голосом последнее слово. — Так что не вздумай хитрить. Я сама за дверью буду стоять и за временем следить. Марина Львовна врач опытный, она отвечает за жизнь и здоровье ребенка, ее слово — закон, и не пытайся давить на нее авторитетом своего возраста.

— Да что я-то? — сделал невинное лицо Рыкалов. — Ты же только одного человека пускаешь, а мы еще даже не решили, кто из нас пойдет. Майор Гордеев…

— Ой, да не морочь мне голову, — отмахнулась Эмма Исааковна. — А то я тебя не знаю. Ты и майора