Семь лет между нами - Эшли Постон

с закрытыми глазами. Они приезжали в город на мои дни рождения каждый год. Заказывали тот же столик в том же ресторане в ту же субботу перед моим днём рождения. И всегда в итоге выбирали одну и ту же еду. Это была традиция, уходящая корнями в глубокое прошлое — уже нечто вроде ритуала.

Мы обедали в милой закусочной на Восемьдесят четвёртой улице под названием Eggverything Café. Мама неизменно заказывала номер два — два блинчика, два яйца всмятку и две подгоревшие сосиски. Не просто прожаренные, а именно подгоревшие. А папа всегда брал яичное совершенство — просто омлет с болгарским перцем, грибами и тремя видами сыра, но без лука, и чашку кофе без кофеина.

Я долго играла в игру, стараясь никогда не заказывать одно и то же дважды, но, спустя почти тридцать лет посещения этого места, такой фокус уже не удавался.

Если моя тётя была человеком, который всегда искал что-то новое, то мои родители довели до совершенства скучную монотонность, повторяя одно и то же снова и снова.

В этом даже был свой шарм. В каком-то смысле.

Подойдя к столику, я попала в медвежьи объятия отца — он встал, обнял меня так, что аж рёбра хрустнули, а его жёсткая борода неприятно уколола кожу. Папа был крупным мужчиной, который обнимал с размахом. Он подхватил меня и закружил, а когда поставил обратно на землю, пол словно поехал у меня под ногами.

— Доченька! — громогласно объявил он. — Как же давно мы не виделись!

— Посмотри на себя! Ты выглядишь такой уставшей, — добавила мама, схватив меня за лицо и чмокнув в щёку. — Тебе нужно больше спать, юная леди.

— Последние недели на работе были… странными, — призналась я, усаживаясь за стол.

— Ну, теперь ты здесь! А в честь дня рождения ты хотя бы ближайшие… — мама глянула на экран умных часов, — четыре часа вообще не будешь думать о работе.

Четыре?

— Не выгляди так воодушевлённо, — с ухмылкой добавил папа, видимо, поймав выражение моего лица. — Ты ведь никогда не приезжаешь нас навестить, так что нам постоянно приходится совершать этот долгий путь в город.

— Да он не такой уж долгий, — возразила я. — Вы живёте на Лонг-Айленде, а не в Мэне.

Мама отмахнулась.

— Всё равно тебе стоит навещать нас почаще.

Официантка нас запомнила, она прекрасно знала, что закажут мама и папа, а затем повернулась ко мне, готовая услышать, что я выберу на этот раз. Но, пробежавшись взглядом по меню, я вдруг осознала, что уже перепробовала в нём всё.

— Давайте тогда вафли с черникой?

Она вскинула брови.

— Вы же брали их в прошлый раз.

— Тогда давайте с тем самым кленовым сиропом из Вермонта, который у вас есть, — добавила я, — и самую большую кружку кофе, которую сможете принести.

Официантка записала заказ и скрылась в кухне.

Мама заполнила паузу светской беседой, пожаловавшись на новую обивку сидений в поезде, на затянувшийся ремонт на их участке шоссе и на то, что ей пришлось сменить врача, который ничего не знает о её лекарствах. Мама была мастером жалоб. Она делала это с большим энтузиазмом и завидным постоянством, а папа за столько лет научился просто кивать и слушать.

Она была полной противоположностью своей сестры. Две стороны одной монеты: одна уставшая от всего нового, другая вечно жаждущая перемен.

А мой желудок тем временем сводило узлом, потому что рано или поздно они спросят о работе.

И вот…

— Ну, — сказал папа, — как там твои книжки?

Слишком рано. Это прозвучало слишком рано.

— Я… эм…

Официантка принесла еду, и мои родители тут же отвлеклись, обсуждая, что, наверное, на кухне сменился повар, потому что яйца у мамы были приготовлены не так, как она помнила. Я ковыряла свои вафли с черникой, которые казались вполне нормальными, особенно с щедрой порцией кленового сиропа из Вермонта.

Они расспросили меня, как дела в квартире, а я спросила папу о его «птичьем кондоминиуме» — конструкции из скворечников, сложенных так, будто это дизайнерский курорт для пернатых. Я предупреждала его, что если он построит это чудо архитектуры, его захватят голуби. Он не верил. Пока, разумеется, не оказался по уши в голубях.

Когда мы доели, мама пошла в туалет, а папа подвинул стул ближе ко мне и незаметно украл последний кусочек моей вафли.

— Ты же знаешь, что мама не всерьез, — сказал он. — Когда говорит, что ты выглядишь усталой.

Я покрутила в пальцах масляный нож и посмотрелась в его отполированную поверхность. Кто угодно сразу бы понял, что мы с родителями одной крови — у меня был тот же красноватый нос, что и у папы, те же мягкие карие глаза, а вот хмурый взгляд достался мне от мамы. От тёти Аналии я, кажется, не унаследовала ничего. Может, поэтому я всегда так старалась быть на неё похожей.

— Я же не выгляжу так уж плохо, да?

— Нет! — быстро ответил он, закалённый годами общения с мамой, которая сама не раз ставила его в такие ловушки. — Конечно, нет. Я же сказал. На самом деле, ты выглядишь счастливой. Довольной. На работе что-то хорошее произошло?

Я склонила голову набок, решая, как ответить. Наверное, сейчас самое время сказать.

— Вообще-то… я уволилась.

Папа уставился на меня с открытым ртом. Поморгав, он выдавил:

— Эм… у тебя есть другое предложение?

— Нет.

— Тогда…

— Да. — Я отвела взгляд. — Я знаю, что это было глупо, но… этим летом я вдруг поняла, что несчастна. Уже давно. И хоть это было не самое разумное решение, когда я отнесла заявление, у меня словно узел в груди развязался. Я почувствовала облегчение.

Я снова посмотрела на него, надеясь, что он поймёт, даже несмотря на то, что сам никогда ничего не бросал.

Он молчал с полминуты. Это мне в нём и нравилось — он был добрым и терпеливым. Полной противоположностью мамы, которая была громкой, резкой и напористой. Именно поэтому я всегда рассказывала о важных вещах сначала папе, чтобы смягчить удар для мамы.

— Думаю, — наконец сказал он, подбирая слова, — что ничто не длится вечно. Ни хорошее, ни плохое. Так что просто найди то, что делает тебя счастливой, и делай это, пока можешь.

Я отложила нож и положила салфетку на тарелку.

— А если не найду?

— Может, и не найдёшь, — ответил он. — А может, и найдёшь. Кто знает, что ждёт впереди, милая.

Он потрепал меня по голове, как в детстве, и подмигнул.

— Только не думай об этом слишком много, ладно? У тебя есть сбережения…