Она его (СИ) - Белая Чарли

Я вышел от Михаила под огромным впечатлением от рассказа. Каролина и Миша, по сути, были еще детьми, когда им пришлось пережить ад. Меня не покидала мысль о том, что если бы моя мать не пряталась от проблем, а смело признала их существование, все могло бы быть по-другому. Виктория была бы жива, Каролина и Миша не попали бы в аварию, парень не стал бы на всю жизнь калекой, Каролине не пришлось бы уйти из спорта, она продолжила бы заниматься любимым делом. Возможно и мы с ней никогда не встретились бы. Но, пожалуй, для Каролины так было бы лучше…

Да, моя мать была косвенно виновата в том, что случилось. Так же, как я чувствовал свою вину за то, что произошло с Каролиной теперь. Выходило так, что наша семья причиняла девушке только боль и страдания. Мать и сестра оболгали, я всегда верил в самое плохое о ней. Мне бы отпустить ее, уйти из ее жизни. Но…я не мог. Словно какая-то невидимая нить связывала меня с девушкой. Я просто не мыслил своего существования без нее.

Мне посчастливилось встретить девушку с абсолютно ангельской, чистой душой. Вместо того, чтобы с благодарностью принять такой подарок судьбы, я много раз ставил под сомнение ее честность, порядочность, искренность и бескорыстие. Я верил во что угодно, но не в то, что Каролина действительно просто очень хороший человек. Она внутри была не менее прекрасна, чем снаружи.

Сразу после визита к Михаилу, я отправился в клинику к Каролине. Мне безумно хотелось снова увидеть ее нежное лицо хотя бы мельком. Когда зашел в палату возле ее кровати сидела Юлия Владимировна.

- Моя дочь просыпается! - тихо проговорила женщина с легкой улыбкой после обмена приветствиями.

Каролина распахнула глаза и посмотрела на мать. Ее взгляд сейчас был более осознанным, не таким размытым, как в предыдущие разы. Девушка уже окрепла настолько, что смогла двигать руками и говорить.

- Мама, что случилось? - тихо, но требовательно спросила она-Я в больнице?

Во взгляде Каролины появилось беспокойство, смятение и страх.

- Я помню крики, сильный удар, а потом темнота! - пробормотала она растерянно. Было видно, что она пытается восстановить в своей голове хронологию событий. Она нахмурила свои изящные брови, ее нежный лоб прорезала тонкая морщинка.

- Я вышла от Марка, он мне сказал, чтобы я… - Каролина прервала свои размышления вслух и взглядом, полным страданий взглянула на меня. Было невыносимо чувствовать на себе этот взгляд. Но и не смотреть на Каролину тоже было невозможно. У меня сердце замирало от любви к этой чистой, невинной девушке, которой я причинил столько боли.

Она еще несколько секунд что-то обдумывала. Затем ее глаза начали медленно расширяться. В них мелькнул ужас и боль.

- Мой ребенок! - она накрыла руками свой живот-Мама, что с моим малышом?

Юлия Владимировна громко всхлипнула, но так и не смогла ничего ответить. Однако по реакции матери Каролина поняла все. Ее глаза наполнились слезами, они тонкими ручейками побежали вниз по щекам.

- Я не смогла уберечь свою крошку! - с тихим стоном вымолвила она. Ее лицо исказилось от боли.

- Ты ни в чем не виновата, солнышко! - прерывающимся голосом проговорил я не в силах наблюдать за страданиями любимого человека. Я взял девушку за руку, начал успокаивающе поглаживать ее ладонь своими пальцами. Но казалось, Каролина меня не замечала. Она на меня не смотрела, никак не реагировал на мое присутствие, на мои слова, прикосновения. Меня для нее словно не было.

- Не плачь, родная! Все будет хорошо! - обратился я к девушке. Но она на меня даже не взглянула, хотя и руки не выдернула. Я не понимал, делала ли она это осознанно, или такое поведение было результатом шокирующей новости. Как бы то ни было, я был готов вытерпеть все-ее презрение, безразличие, ненависть, даже равнодушие. Все что угодно, но лишь бы рядом с ней.

- Мама, так больно! - тихо сказала Каролина между всхлипываниями-Мне так больно, мамочка!

- Где больно, моя хорошая? - Юлия Владимировна склонилась над дочерью-Что у тебя болит? Позвать врачей! - женщина испуганно бросилась к дочери.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Каролина медленно поднесла руку к груди.

- Здесь! Вот здесь, мама, в душе больно, очень больно теперь!

- Успокойся, моя девочка! - уговаривала Юлия Владимировна-Тебе сейчас нельзя нервничать, береги силы для выздоровления!

Было видно, что женщина еле сдерживается, чтобы не разрыдаться. Ради дочери она сдерживала слезы, будто пытаясь передать ей часть своего спокойствия.

- Мама, я так любила моего ребенка и…его отца тоже любила…!

- Знаю, дорогая! У вас Марком еще обязательно будут детки! Мальчики и девочки! Вы обязательно подарите мне внуков, а я буду их нянчить! Только тебе нужно успокоиться и настроиться на выздоровление! Все будет хорошо, родная. Вот увидишь!

Каждое слово Каролины острыми осколками врезалось в мое сердце, заставляя ощущать невероятную боль. Такую, которую не испытывал ранее. Ранило каждое ее слово, ранило то, что она меня не замечала, не обращалась ко мне. Она вела себя так, словно вычеркнула меня из своей жизни. Меня больше там не было. Но я знал, что все это заслужил. А потому готов был терпеть все, что угодно.

- Мама, скажи ему, чтобы ушел! - прошептала девушка, но я тем не менее отчетливо расслышал каждое слово-Скажи, чтобы не приходил сюда больше!

Юлия Владимировна одновременно растеряно и недоуменно взглянула в мою сторону. Она не понимала, почему Каролина не хочет, чтобы я здесь находился.

- Мама, скажи ему, чтобы ушел! Пожалуйста! - настаивала девушка. Она разволновалась и я, не желая, чтобы мое присутствие спровоцировало ухудшение ее состояния, молча покинул палату. Еще никогда я не чувствовал себя так паршиво!

В моей душе был ад. Проходили дни, но он никуда не исчезал. Было гадко от того, что я не мог встретиться с Каролиной. Она категорически отказывалась видеться со мной. Я по-прежнему каждый день приходил в клинику, чтобы узнать, как протекает выздоровление Каролины, а также чтобы увидеть ее хотя бы мельком.

Прошло около двух недель. За это время, как я узнал от врачей, состояние девушки значительно улучшилось. Каролину перевели из реанимации в обычную палату. В один из дней я снова пришел с намерением рассказать про то, что знаю о том, что к трагедии, случившейся с моей сестрой, она отношения не имела. Я хотел поблагодарить Каролину за то, что она так самоотверженно пыталась спасти Вику. Так же я собирался извиниться за себя и за мать.

Я хотел войти в палату и уже взялся за дверную ручку, собираясь открыть дверь. Но меня опередила Юлия Владимировна, открыв дверь с обратной стороны.

- Марк, здравствуйте! - вежливо сказала она. Но она не отошла в сторону, чтобы дать мне зайти

- Добрый день, Юлия Владимировна! Рад вас видеть! - поприветствовал я женщину, ожидая, что она позволит мне пройти. Однако на ее лице появилось хорошо знакомое мне упрямое выражение. Точно такое я неоднократно видел на лице Каролины. Сердце сжалось от боли и любви при мысли о девушке. Так теперь случалось всегда, когда начинал думать о ней.

- Простите, но я не могу позволить вам зайти в палату! - вежливо, но строго проговорила мать Каролины. В ее глазах появился предостерегающий блеск.

- Мне нужно увидеться с вашей дочерью! - тоном, не терпящим возражений сказал я. Этот тон я применил специально, сопроводив его соответствующим выражением. Это сочетание всегда безотказно действовало, когда я хотелполучить желаемое от своих подчиненных или деловых партнеров. Я мастерски владел своим даром убеждения. Но не в этот раз!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Не стоит в разговоре со мной использовать подобные интонации, молодой человек! - чуть насмешливо улыбнулась Юлия Владимировна-Вы не на работе, а я не ваш подчиненный! И я вам честно скажу, что ваш высокий статус не имеет для меня никакого значения!

Слова, сказанные этой невысокой, изящной женщиной невольно заставили меня улыбнуться. Было абсолютно ясно, в кого пошла Каролина. В девушке я неоднократно наблюдал ту же дерзость, что сейчас продемонстрировала Юлия Владимировна. Но одновременно с этим я почувствовал легкое раздражение от того, что мне не позволяют увидеть Каролину. Я тринадцать дней ждал того момента, когда врачи скажут, что ее состояние улучшилось, я смогу увидеть ее и поговорить. Мне это было жизненно необходимо. Я надеялся, что боль от потери ребенка чуть поутихла, Каролина успокоилась и наконец позволит встретиться с нею.