Пеший камикадзе, или Уцелевший - Захарий Калашников

со мной не иметь.

— И как вы сейчас?

— Как видишь — никак. Радикулит меня разбил, так он быстро мне замену нашёл. Ну ничего, я оклемаюсь, снова за баранку пересяду. Я уже всё решил, с сыном мне до самой смерти не примириться, а раз по — другому не выходит, по — иному мне не надо.

— А как же дочь?

— А что дочь? Дочь меня тоже знать не хочет. Вот, такой я человек чудесный! В кавычках, конечно…

Егор шёл легко, будто во всех суставах смазанный. Так ему казалось. Сомнений не было, ощущал он это только потому, что был пьян. Или как резонно говорил по таким случаям Песков: вмазан. А может, эта лёгкость наблюдалась исключительно на фоне разбитого радикулитом старика. Ильичу очевидно было тяжело и трезвым, и вмазанным, а Егор будто порхал, изредка оступался, вследствие чего переходил на лёгкое подпрыгивание на здоровой ноге, точно заигрался в классики, а лестничные перила казались опциональными. Глубоко внутри Егора зарождалась энергия, которая растекалась по ногам и рукам, чесалась и звенела в пальцах и в сжатом кулаке, той особой механической сверхсилой, какой он порой затягивался прямиком из воздуха и плавил в цепких мозгах, где все моря в момент мелели до колен. У Кагарлицкого подобного эффекта не наблюдалось, видно радикулит был нешуточным.

Казарма Медведей находилась на трёх этажах соседнего подъезда, куда прошли, не выходя на улицу, через проём в стене, проделанный дисковой пилой этажом ниже. Медведи здесь занимали все квартиры со второго по четвёртый. Туда Ильич и привёл Егора.

— Живой?! Думал, ушатает тебя старый, — обрадовался Песков.

— Что и где должно расшататься? — обиделся Ильич, не понимая о чём речь. — И чем ты там думал?

За столом в глубине комнаты, смутив Биса присутствием, сидел Медведчук и что — то записывал в блокнот.

— Не парься, ротный чел бомбейский, — сказал Песков не без гордости и значимо добавил, — в «Альфе» служил, в Ираке воевал…

Первое, о чём подумал Егор что уже слышал об «Альфе» в Ираке и заимствованных там методах пыток, успешно применяемых дома.

— …Он всё понимает, — Песков сморгнув, мелко — мелко и часто закивал. — У нас уже есть один контуженный сапёр, правда, непроверенный в сапёрных делах так ротный ему по воскресениям пиво пить разрешает. Сапёрить больно не доверяет, боится, что может нахимичить чего не того и тому поотрывает всё к чертям собачим. Блин, извини, брат, — спохватился Витя, — совсем не это хотел сказать, не имел в виду тебя…

— Пескову у нас лучше помалкивать, — не отрываясь от дела сказал ротный, — да, Песков?

— Болтун, да ещё к тому же балбес — это уникальная находка для шпионов, — беззлобно добавил Ильич.

Витька смущённо затих на краю дивана.

— Малой, ну — ка наведи нам всем чайку, — предложил Ильич. — Ага? — окинул он всех цепким взглядом. — Давай, шеметом. Исправляйся.

Песков с виноватым видом вышел из комнаты.

— Слышал от одного ополченца об Ираке и Кении, так это правда? — спросил Егор Медведчука. — Я уж решил, что это пьяная выдумка?

— Правда! — крикнул Витька из-за двери.

— Вот, шельмец! Тебя куда отправили, а? — тяжело поднялся Ильич и вышел за Песковым с решительным видом того поколотить.

— Правда — то правда, — отвлёкся Игорь, — но не всё, что рассказывают.

— И как там? В Ираке?

— Тепло. Сытно. Познавательно, — последовал уклончивый ответ.

С внимательным видом и трепетом Егор ждал рассказа о тайных операциях, отчаянном сопротивлении или о чём — то подобном, но, когда ничего из того не последовало и повисло молчание, он с удивлением для себя, воскликнул:

— И это всё?

— Ну, да, — сказал Игорь. — Обеспечивали безопасность нашего посольства в Ираке. В две тысячи четвёртом. Ротация групп происходила каждые полгода, — Игорь умолк и, как показалось Егору, тот сам удивился тому, что рассказать особенно было нечего.

В проёме появился Кагарлицкий:

— Игорёк, может лупанём по пятьдесят, а? Свежий хлеб подвезли и ещё кое — какой провиант…

Медведчук очень строго посмотрел на Кагарлицкого, совсем никак сын на отца, подумал, надёжно закрыл блокнот, заботливо заложив между страниц закладку и одобрительно кивнул:

— Ладно, тащи.

— Витька, не надо чаю! — крикнул Ильич. — Дуй, за мной, подсобишь!

— …А в Кении, — Игорь вдруг отыскал в памяти что рассказать, — в Кению мы попали для участия в операции военно — морских сил Евросоюза по противодействию пиратству в Аденском заливе и у берегов Африканского Рога четыре года назад. Тридцать рыл разместили на военной базе ВМС Кении в Момбасе — четыре месяца лета, тренировки, обмен опытом, Аравийское море Индийского океана — красота! Официально, за время операции «Аталанта», с декабря восьмого военные корабли коалиции обеспечили сопровождение восьмидесяти четырёх судов. При этом ни одно из них не было атаковано или захвачено пиратами… Но это официальное достижение. А неофициальное: в начале мая десятого у побережья Сомали был захвачен российский танкер «Московский университет», а уже на следующий день освобождён силами противолодочного корабля имени маршала Шапошникова. Экипаж танкера не пострадал. Один пират был убит, десять других пленили. Пленных впоследствии отпустили, но добраться до берега пираты не смогли. Этого в отчете «Аталанты», конечно же, нет. Россия отказалась от участия в международных операциях и решала эти задачи самостоятельно… В две тысячи девятом зафиксированы, но не «Аталантой» около восьмидесяти пиратских атак, около тридцати из них завершились захватом. За аналогичный период десятого года было зафиксировано что — то около пятидесяти нападений, захвачено около тридцати судов. При простейшем соотношении этих цифр понятно, что «результативность» нападений на суда в девятом и десятом годах подросла с тридцати девяти процентов до сорока шести. На семь процентов. Понимаешь? Вот и хуй его знает, что мы там делали? Денег, сил, ресурсов потратили — во! — Игорь показал пальцами одной руки вертикальный отрезок длинною сантиметров тринадцать. — А конечный результат — во, — отрезок в этот раз был мизерным, миллиметра три, не больше. — Как тебе такое?

Егор грустно улыбнулся.

Песков и Кагарлицкий очень скоро вернулись. Свой провиант Ильич нёс в мешке через плечо как Дед Мороз за спиной, но за Витькиной.

— Так, — сказал он сыну, — освобождай стол, накрывать буду здесь.

— Дайте нож, что ли… — предложил Егор, — хлеб порежу.

— А сможешь? Без руки — то? — буркнул Ильич, вынимая из кармана складной «Opinel». — Подарок сына, — похвастался он и добавил в своей манере. — Смотри, не проеби — отлучу от церкви.

Игорь напряжённо улыбнулся, тем самым давая понять, что это всё ещё та, старая шутка. А быть может, упомянутое тщательно скрываемое родство его напрягло.

Выпив первую, а