Европейские поэты Возрождения - Коллектив авторов

АНГЛИЯ

НАРОДНЫЕ БАЛЛАДЫ

РОЖДЕНИЕ РОБИН ГУДА

Он был пригожим молодцом,Когда служить пошелПажом усердным в графский домЗа деньги и за стол.

Ему приглянулась хозяйская дочь,Надежда и гордость отца,И тайною клятвой они поклялисьДруг друга любить до конца.

Однажды летнею порой,Когда раскрылся лист,Шел у влюбленных разговорПод соловьиный свист.

— О Вилли, тесен мой наряд,Что прежде был широк,И вянет-вянет нежный цветМоих румяных щек.

Когда узнает мой отец,Что пояс тесен мне,Меня запрет он, а тебяПовесит на стене.

Ты завтра к окну моему приходиУкрадкой на склоне дня.К тебе с карниза я спущусь,А ты поймай меня!

Вот солнце встало и зашло,И ждет он под окномС той стороны, где свет луныНе озаряет дом.

Открыла девушка окно,Ступила на карнизИ с высоты на красный плащК нему слетела вниз.

Зеленая чаща приют им дала,И, прежде чем кончилась ночь,Прекрасного сына в лесу родилаПод звездами графская дочь.

В тумане утро занялосьНад зеленью дубрав,Когда от тягостного снаОчнулся старый граф.

Идет будить он верных слугВ рассветной тишине.— Где дочь моя и почемуНе поднялась ко мне?

Тревожно спал я в эту ночьИ видел сон такой:Бедняжку дочь уносит прочьСоленый вал морской.

В лесу густом, на дне морскомИли в степном краюДолжны вы мертвой иль живойНайти мне дочь мою!

Искали они и ночи и дни,Не зная покоя и сна,И вот очутились в дремучем лесу,Где сына качала она.

«Баюшки-баю, мой милый сынок,В чаще зеленой усни.Если бездомным ты будешь, сынок,Мать и отца не вини!»

Ганс Зебальд Бехам (1500–1550). Пирующие крестьяне. Гравюра на дереве.

Спящего мальчика поднял старикИ ласково стал целовать.— Я рад бы повесить отца твоего,Но жаль твою бедную мать.

Из чащи домой я тебя принесу,И пусть тебя люди зовутПо имени птицы, живущей в лесу,Пусть так и зовут: Робин Гуд!

Иные поют о зеленой траве,Другие — про белый лен.А третьи поют про тебя, Робин Гуд,Не ведая, где ты рожден.

Не в отчем дому, не в родном терему,Не в горницах цветных,—В лесу родился Робин ГудПод щебет птиц лесных.

РОБИН ГУД СПАСАЕТ ТРЕХ СТРЕЛКОВ

Двенадцать месяцев в году,Не веришь — посчитай.Но всех двенадцати милейВеселый месяц май.

Шел Робин Гуд, шел в Ноттингэм,—Весел люд, весел гусь, весел пес…Стоит старуха на пути,Вся сморщилась от слез.

— Что нового, старуха? — Сэр,Злы новости у нас!Сегодня трем младым стрелкамОбъявлен смертный час.

— Как видно, резали святыхОтцов и церкви жгли?Прельщали дев? Иль с пьяных глазС чужой женой легли?

— Не резали они отцовСвятых, не жгли церквей,Не крали девушек, и спатьШел каждый со своей.

— За что, за что же злой шерифИх на смерть осудил?— С оленем встретились в лесу…Лес королевским был.

— Однажды я в твоем домуПоел, как сам король.Не плачь, старуха! ДорогаМне старая хлеб-соль.

Шел Робин Гуд, шел в Ноттингэм,—Зелен клен, зелен дуб, зелен вяз…Глядит: в мешках и в узелкахПаломник седовлас.

— Какие новости, старик?— О сэр, грустнее нет:Сегодня трех младых стрелковКазнят во цвете лет.

— Старик, сымай-ка свой наряд,А сам пойдешь в моем.Вот сорок шиллингов в ладоньЧеканным серебром.

— Ваш — мая месяца новей,Сему же много зим…О сэр! Нигде и никогдаНе смейтесь над седым!

— Коли не хочешь серебром,Я золотом готов.Вот золота тебе кошель,Чтоб выпить за стрелков!

Надел он шляпу старика,—Чуть-чуть пониже крыш.— Хоть ты и выше головы,А первая слетишь!

И стариков он плащ надел,—Хвосты да лоскуты.Видать, его владелец гналСоветы суеты!

Влез в стариковы он штаны.— Ну, дед, шутить здоров!Клянусь душой, что не штаныНа мне, а тень штанов!

Влез в стариковы он чулки.— Признайся, пилигрим,Что деды-прадеды твоиВ них шли в Иерусалим!

Два башмака надел: один —Чуть жив, другой — дыряв.«Одежда делает господ».Готов. Неплох я — граф!

Марш, Робин Гуд! Марш в Ноттингэм!Робин, гип! Робин, гэп! Робип, гоп!Вдоль городской стены шерифПрогуливает зоб.

— О, снизойдите, добрый сэр,До просьбы уст моих!Что мне дадите, добрый сэр,Коль вздерну всех троих?

— Во-первых, три обновки дамС удалого плеча,Еще — тринадцать пенсов дамИ званье палача.

Робин, шерифа обежав,Скок! и на камень — прыг!— Записывайся в палачи!Прешустрый ты старик!

— Я век свой не был палачом;Мечта моих ночей:Сто виселиц в моем саду —И все для палачей!

Четыре у меня мешка:В том солод, в том зерноНошу, в том — мясо, в том — муку,И все пусты равно.

Но есть еще один мешок:Гляди — горой раздут!В нем рог лежит, и этот рогВручил мне Робин Гуд.

Труби, труби, Робинов друг,Труби в Робинов рог!Да так, чтоб очи вон из ям,Чтоб скулы вон из щек!

Был рога первый зов как гром!И — молнией к нему —Сто Робин-Гудовых людейПредстало на холму.

Был следующий зов — то ратьСзывает Робин Гуд.Со всех сторон, во весь опорМчит Робин-Гудов люд.

— Но кто же вы? — спросил шериф,Чуть жив. — Отколь взялись?— Они — мои, а я Робин,А ты, шериф, молись!

На виселице злой шерифВисит. Пенька крепка.Под виселицей, на лужку,Танцуют три стрелка.

КОРОЛЬ И ПАСТУХ

Послушайте повестьМинувших временО доблестном принцеПо имени Джон.Судил он и правилС дубового трона,Не ведая правил,Не зная закона.

Послушайте дальше.Сосед его близкийБыл архиепископКентерберийский.Он жил-поживал,Не нуждаясь ни в чем,И первым в народеПрослыл богачом.

Но вот за богатствоИ громкую славуЗовут его в ЛондонНа суд и расправу.Везут его ночьюК стене городской,Ведут его к башнеНад Темзой-рекой.

* * *

— Здорово, здорово,Смиренный аббат,Получше меняТы живешь, говорят.Ты нашей коронеЛукавый изменник.Тебя мы лишаемПоместий и денег!

Взмолился епископ:— Великий король,Одно только словоСказать мне позволь.Всевышнему богуИ людям известно,Что трачу я деньгиДобытые честно!

— Не ври понапрасну,Плешивый аббат,Для всякого ясно,Что ты виноват,И знай: навсегдаТвоя песенка спета,Коль на три вопросаНе дашь мне ответа.

Вопросы такие:Когда я на тронеСижу в золотойКоролевской короне,А справа и слеваСтоит моя знать,—Какая цена мне,Ты должен сказать.

Потом разгадай-каЗагадку другую:Как скоро всю землюОбъехать могу я.А в-третьих, сказатьБез запинки изволь:Что думаетТвой милосердный король?

Тебе на раздумьеДаю две недели,И столько же будетДуша в твоем теле.Подумай, епископ,Четырнадцать дней,—Авось на пятнадцатыйСтанешь умней!

* * *

Вот едет епископ,Рассудком нетверд.Заехал он в Кембридж,Потом в Оксенфорд.Увы, ни одинБогослов и философЕму не решилКоролевских вопросов.

Проездил епископОдиннадцать днейИ встретил за мельницейСтадо свиней.Пастух поклонилсяУчтиво и низкоИ молвил: — Что слышно,Хозяин-епископ?

— Печальные вести,Пастух, у меня:Гулять мне на светеОсталось три дня.Коль на три вопросаНе дам я ответа,Вовеки не видетьМне белого света!

— Милорд, не печалься.Бывает и так,Что умным в бедеПомогает дурак.Давай-ка мне посох,Кольцо и сутану.И я за тебяПеред троном предстану.

Ты — знатный епископ,А я — свинопас,Но в детстве, мне помнится,Путали нас.Прости мою дерзость,Твое преподобье,Но все говорят,Что мое ты подобье!

— Мой верный пастух,Я тебе отдаюИ посох, и рясу,И митру мою.Да будет с тобоюПремудрость господия.Но только смотриОтправляйся сегодня!

* * *

Вот прибыл пастухВ королевский дворец.— Здорово, здорово,Смиренный отец,Тебя во дворцеЯ давно поджидаю.Садись — я загадкиТебе загадаю.

А ну-ка послушай:Когда я на тронеСижу в золотойКоролевской короне,А справа и слеваСтоит моя знать —Какая цена мне,Ты должен сказать!

Пастух королюОтвечает с поклоном:— Цены я не знаюКоронам и тронам.А сколько ты стоишь,Спроси свою знать,Которой случалосьТебя продавать!

Король усмехнулся:— Вот ловкий пройдохаНа первый вопросТы ответил неплохо.Теперь догадайся:Как скоро верхомМогу я всю землюОбъехать кругом.

— Чуть солнце взойдет,Поезжай понемногуИ следом за солнцемСкачи всю дорогу,Пока не вернетсяОно в небеса,—Объедешь ты в двадцатьЧетыре часа!

Король засмеялся:— Неужто так скоро?С тобой согласитьсяЯ должен без спора.Теперь напоследокОтветить изволь:Что думаетТвой милосердный король?

— Что ж, — молвил пастух,Поглядев простовато,—Ты думаешь, сударь,Что видишь аббата…

Меж тем пред тобоюСтоит свинопас,Который аббатаОт гибели спас!

КОРОЛЕВА ЭЛИНОР

Королева Британии тяжко больна,Дни и ночи ее сочтены.И позвать исповедников просит онаИз родной, из французской страны.

Но пока из Парижа попов привезешь,Королеве настанет конец…И король посылает двенадцать вельможЛорда-маршала звать во дворец.

Он верхом прискакал к своему королюИ колени склонить поспешил.— О король, я прощенья, прощенья молю,Если в чем-нибудь я согрешил!

— Я клянусь тебе жизнью и троном своим:Если ты виноват предо мной,Из дворца моего ты уйдешь невредимИ прощенный вернешься домой.

Только плащ францисканца на панцирь надень.Я оденусь и сам как монах.Королеву Британии завтрашний деньИсповедовать будем в грехах!

Рано утром король и лорд-маршал тайкомВ королевскую церковь пошли,И кадили вдвоем, и читали псалом,Зажигая лампад фитили.

А потом повели их в покои дворца,Где больная лежала в бреду.С двух сторон подступили к ней два чернеца,Торопливо крестясь на ходу.

— Вы из Франции оба, святые отцы? —Прошептала жена короля.— Королева, — сказали в ответ чернецы,—Мы сегодня сошли с корабля!

Если так, я покаюсь пред вами в грехахИ верну себе мир и покой!— Кайся, кайся! — печально ответил монах.— Кайся, кайся! — ответил другой.

— Я неверной женою была королю.Это первый и тягостный грех.Десять лет я любила и нынче люблюЛорда-маршала больше, чем всех!

Но сегодня, о боже, покаюсь в грехах,Ты пред смертью меня не покинь!..— Кайся, кайся! — сурово ответил монах.А другой отозвался: — Аминь!

— Зимним вечером ровно три года назадВ этот кубок из хрусталяЯ украдкой за ужином всыпала яд,Чтобы всласть напоить короля.

Но сегодня, о боже, покаюсь в грехах,Ты пред смертью меня не покинь!..— Кайся, кайся! — угрюмо ответил монах.А другой отозвался: — Аминь!

— Родила я в замужестве двух сыновей,Старший принц и хорош и пригож,Ни лицом, ни умом, ни отвагой своейНа урода отца не похож.

А другой мой малютка плешив, как отец,Косоглаз, косолап, кривоног!..— Замолчи! — закричал косоглазый чернец.Видно, больше терпеть он не мог.

Отшвырнул он распятье, и, сбросивши с плечФранцисканский суровый наряд,Он предстал перед ней, опираясь на меч,Весь в доспехах, от шеи до пят.

И другому аббату он тихо сказал:— Будь, отец, благодарен судьбе!Если б клятвой себя я вчера не связал,Ты бы нынче висел на столбе!

ДЖОН СКЕЛТОН