Малыш: мамино счастье - Ирина Чеснова

6. Никогда: не жалуемся свекрови на мужа (и свою маму), а мужу – на свекровь: в отношениях с кем бы то ни было лучше вообще не привлекать третью сторону. Не ставим мужа перед выбором («Или твоя мама, или я») – это удар ниже пояса. Но! Если становится очевидно, что свекровь в разговорах со своим сыном этого правила не придерживается и ее критика перекочевывает сыну в уста… Вызываем каждого (по одиночке) на серьезный разговор. «Зинаида Павловна, если вам что-то во мне не нравится, скажите мне это напрямую, а не за спиной. Своими словами и действиями вы вносите разлад в мои отношения с вашим сыном. Не нужно проверять, кого он любит больше: он любит нас обеих, но по-своему, у нас с вами разные роли в его в жизни, и вашу роль никто под сомнение не ставит. Вы – первая женщина в его жизни, ей и останетесь. Но не нужно нашептывать ему, какая я плохая. Если его выбор пал на меня, значит, именно меня он видит в качестве своей спутницы жизни. Это его выбор, не ставьте его под сомнение. Давайте не будем делить нашего “мальчика”. Его любви хватит на нас обеих».

Мужа тоже припираем к стенке: «Любимый, а ты-то сам как считаешь, права твоя мама насчет меня или нет?» Если он начинает отнекиваться и прячет глаза, продолжаем наступление: «А почему тогда ты ей не возразил, почему не защитил меня? Мне нужна твоя защита от необоснованной критики, я хочу быть уверена, что ты не дашь меня в обиду». Если же он солидарен со своей мамой, то надо разбираться, прежде всего, с его недовольством (чем конкретно он недоволен, что нужно изменить). И попросить не впутывать сюда свекровь. «Все вопросы, касающиеся нашей семьи и наших отношений, мы должны прояснять с тобой вдвоем, не нужно привлекать в них других людей. Договорились?».

7. Если же бабушкино присутствие в нашей жизни минимально, так как ни собственная мама, ни свекровь не рвутся к внукам, предлагаю не спешить с выводами и обидами («Им нет до нас никакого дела!»). Может, оно и к лучшему: чем дальнее – тем роднее?..

Несколько слов о дедушках

Увы, в жизни дедушки довольно часто выступают как «приложение» к бабушкам. Перед глазами немало примеров, когда дедушки не особо интересуются внуками (живя при этом с бабушками в законном браке, а не будучи в разводе и с новыми семьями). И происходит это не потому, что дедушки не любят детей своих детей и не хотят их видеть. Нет. Они очень хорошо относятся к потомству и даже справляются о нем по телефону. Но не более того. Просто у них своя жизнь, свои заботы и проблемы. И внуки слабо вписываются в эту размеренную колею.

Одна знакомая со смехом рассказывала мне, что на вопрос, почему вы не приезжаете в гости к внучке, свекр ответил:

– Так собака ощенилась, нужно ухаживать за ней и за щенками…

Собака, конечно, важнее, чем внучка. Собака – друг человека. А у девочки, в конце концов, родители есть.

Да, так сложилось, что из всех членов «большой семьи» дедушки, как правило, меньше всех уделяют внимания внукам. И меньше всех проводят времени в общении с ними. Но ведь в любом правиле есть исключения, правда? И этим исключением является особый вид «сумасшедших» дедушек – тех, кто внуков просто боготворит. Встречаются они нечасто (но встречаются!), на дороге, как говорится, не валяются, а главное – сильно выделяются на фоне безынициативной массы «коллег по званию». И я даже близко знакома с одним ярким представителем этого редкого вида.

Это мой папа. Дедушка моих детей – Даши и Гриши. Я хочу написать о нем. И не затем, чтобы похвастаться. А потому, что в своей книге про сто не могу не рассказать о самом лучшем дедушке во вселенной.

Моего папу обожают все. Не только близкие и домочадцы. От него без ума женская половина коллег по работе, продавщицы в ближайшем магазине, кассирши в банке и парикмахерши в салоне красоты. Потому что папа – это мужчина-мечта. Подтянутый, импозантный, улыбчивый, с превосходным чувством юмора, обходительный и галантный.

Папино хобби – косьба травы на даче. В этом деле он мастер, освоивший все возможные приемы сенокоса – традиционной косой, механической косилкой, электрическим триммером, и, наконец, бензиновой газонокосилкой. Каждые летние выходные он готов часами кружить по участку, шагая за тарахтелкой, как индийский крестьянин за мулом, и превращая в зеленую пыль не только сорняки, но и поросль садовых кустарников и цветов. На мои последующие вопли «Я не для того сажала, чтобы ты тут все срезал!» папа обычно отшучивается. Так и живем: муж усердно копает, я старательно сажаю, а папа увлеченно скашивает.

Вообще, папа весь соткан из достоинств, но самое главное его душевное качество – это потрясающее внутреннее благородство. Если бы папа имел дворянские корни или был потомком русских интеллигентов, его врожденную высокую нравственность можно было бы хоть чем-то объяснить. Генами, например. Но, согласитесь, внутреннее благородство и тонкая душевная организация в человеке рабоче-крестьянского происхождения – это, скорее, исключение, чем правило.

Папа родился в глухом селе Хабаровского края. На Дальний Восток судьба забросила родителей его мамы – моей бабушки. В 1932 году они бежали от голода на Украине. Прабабка умерла в поезде по дороге. Прадед погиб у озера Хасан [91] . Бабушку воспитала совершенно посторонняя женщина.

В сельской школе бабушка проучилась всего 4 класса, а с 12 лет – когда умерла ее приемная мать – пошла работать в рыболовецкую артель на берегу Охотского моря. За одинокой девочкой, у которой на всем белом свете не осталось ни одной родной души, приглядывали соседи.

За отца моего папы выйти замуж она не успела. Он был моряком и погиб во время шторма. А через некоторое время бабушка узнала, что беременна. Ей тогда только-только исполнилось девятнадцать.

Честно говоря, я даже представить себе не могу, что стоило бабушке родить и вырастить папу. Какой невероятно тяжелой была ее жизнь без надежды на чью-либо помощь и поддержку, когда рассчитывать приходилось только на собственные силы. Папа рассказывал, что бабушка вынуждена была оставлять его – маленького мальчика – одного в бараке, где они жили, и убегать на работу. Она заглядывала раз в два-три часа, чтобы посмотреть, все ли в порядке, да сунуть сыну в руки хлебный мякиш. И убегала вновь. Папа вспоминал потом, что хлеб на самом деле был большой редкостью. Зато в доме, за порогом которого плескалось холодное море, всегда было полно красной икры. И папа наелся ее на всю жизнь вперед.

Они постоянно переезжали из села в село в поисках работы. Последним местом их обитания на Охотском море стал городок Армань под Магаданом. Бабушка устроилась там на кирпичный завод. А папа пошел в школу.

В Армани им выделили небольшой земельный участок, на котором бабушка, чтобы прокормиться, сажала картошку. В суровых условиях Дальнего Востока урожай почти всегда был скудным. Картофелины урождались мелкие, размером с перепелиное яйцо…

Там же – в Армани – бабушка познакомилась со своим будущим мужем, от которого родила второго сына. Вскоре папин отчим перевез всю семью в Москву.

Лет десять назад теплым летним вечером папа рассказывал мне, как перед самым отъездом в столицу он, девятилетний мальчишка, бегал по арманьским соседям и предлагал им купить тот самый участок земли с картошкой. Я плакала. Мне было очень жалко папу. Жалко, что самые чудесные детские годы для него были полны трудностей и лишений.

Участок был продан за пять рублей. На эти деньги бабушка купила папе сандалии, шаровары и украинскую рубаху. В этом роскошном по тем временам наряде папа и приехал в Москву.

Босоногое детство перетекло в дворовое отрочество, а затем и в армейскую юность в жаркой республике Азербайджан.

Вернувшись из армии, папа пошел работать в таксомоторный парк. Через год промозглым мартовским днем к нему в такси села симпатичная миниатюрная брюнетка и попросила отвезти на другой конец Москвы. Это была моя мама. Они поженились через четыре месяца после первой встречи. А еще через три года появилась я.

В моем детстве папа все время пропадал на работе. Мама оказала на не го огромное, просто космическое влияние, и он, распрощавшись с таксомоторным парком, круто поменял сферу деятельности. С тех пор вся его профессиональная стезя была так или иначе связана с иностранцами. Из-за этой стези папу я практически не видела. Не помню, чтобы он играл со мной или гулял. Папа работал. Все остальное было на маме. И немного на бабушке.

Бабушка (та самая папина мама) меня очень любила. Называла «лапой» и никому не давала в обиду. Она сидела со мной до того момента, как меня отправили в детский сад, а потом, чуть позже, встречала из школы. Ежедневно ездила к нам на трех автобусах – с высоким давлением, с больным сердцем, опираясь на палочку.

Бабуля научила меня вязать и готовить оладьи с яблоками. Но главное – через свое отношение ко мне она показала, что значит заботиться о близких людях, думать о них. На нашем с ней примере я поняла, какими близкими и душевными могут быть отношения бабушки и внучки. Она умерла, когда мне было почти одиннадцать. А ей самой – пятьдесят пять…