Обряд - Валентина Вадимовна Назарова

мышкой, всплывает окошко пароля.

— Только правда быстро, я не знаю, на сколько Слава свалил.

— Хорошо, а то мы ж не хотим, чтобы тебя отшлепал твой папочка, — ухмыляется Стюха.

— Ты дошутишься, блин, Васильева. Он приедет — заставит платить, сама ж знаешь. А ты голодранка, и придется мне рассчитываться.

— Да ладно, я попрошу Славика нежно, и он даст мне все бесплатно.

Васька прыскает от смеха.

— Бесплатно только ты даешь.

Стюха хочет сказать ему что-то грубое, но тогда он может не сказать ей пароль, поэтому она просто обиженно дует губы. Это действует, он вводит код в окошко и, смерив ее еще одним долгим взглядом, отъезжает на стуле к своему столу.

Черт, это такая глупость, думает Стюха, перещелкивая результаты поиска. Надо просто закрыть браузер и пойти найти Матвея. Пить из бутылки, сидя у него на коленях, затягиваться его сигаретой так глубоко, чтобы закружилась голова. Зачем она полезла в это? С каждой картинкой, с каждым заголовком ей становится тошно. Но разве зря она пришла? В ее черных зрачках отражаются буквы, много-много букв длинного текста на латыни. Она смотрит на него и на бегущий рядом русский перевод. Это чушь. Нет никакого сатаны. А если и есть, сколько его ни зови, в эту дыру он точно не явится. Но ей нужно держать марку.

— Вася, я отправлю на печать две страницы?

— А ты не обнаглела?

— Распечатай, и я свалю. Чесслово.

— Хрен с тобой, Васильева, посылай.

— Спасибо!

Мгновение спустя раздается треск принтера.

— Ты что за ересь тут печатаешь? Ты ж знаешь, что Слава правильный, он тебя за такое выгонит.

— А где он, Слава твой?

Вася кладет страницы к ней на стол и возвращается к игре. Стюха кликает на ссылку под молитвой, если это можно так назвать. На экране начинает грузиться видео. В темной комнате с красными лампочками под потолком стоит продолговатый стол. На нем под белой простыней лежит что-то или кто-то. Вокруг склоняются фигуры в капюшонах. Она хочет услышать звук и надевает огромные, все еще влажные от пота того, кто сидел здесь до нее, наушники. Сдавленные голоса, непонятный язык. Она пытается всмотреться в картинку глубже, увидеть, что же там, под простыней, которая то и дело подрагивает то ли от сквозняка, то ли от того, что там, под ней, кто-то живой. Она видит изображение на ткани позади группы людей — мужик с головой козла и копытами, сидящий на троне, — но сейчас он не кажется ей смешным. И тут в глубине монитора она видит лицо. Отражение. Слава. Она едва успевает кликнуть на крестик, и окно исчезает.

Провернувшись на стуле, она смотрит на него снизу вверх.

— Снова зайцем, Анастасия? Кто на этот раз поделился паролем?

— Никто, я с прошлого раза запомнила. — Она улыбается и закидывает ногу на ногу.

Слава растягивает свои тонкие губы в ответ. Вообще он мог бы быть даже симпатичным, если бы не дурацкий прямой пробор и одежда, которая делает его похожим на сектанта или зэка.

— Врать нехорошо, но это — ложь из благих намерений, да, Анастасия?

Она неловко кивает.

— Я даже могу догадаться, кого ты тут прикрываешь. Василий?

Васька, до этого делавший вид, что поглощен игрой, снимает наушники и подходит к Славе.

— Тебе сюда вход закрыт, прошлое предупреждение было последним.

Вася даже не пытается спорить, только кидает на Настю долгий взгляд, подбирает с пола рюкзак и уходит.

— Но… это я…

— Ты — душа заблудшая, с тебя спроса нет. А ему была доверена ответственность.

— Я пойду, можно?

— Я тебя отвезу.

— Да не нужно, спасибо. — Она поднимается и движется к выходу.

Если она окажется с ним в машине, он начнет ей проповедовать, учить ее, как ей надо жить. И делает он это всегда так спокойно и так логично, что она почти верит ему, ей приходится одергивать себя всякий раз после.

— Ты босая.

— Я привыкла.

— Машина снаружи, иди. Нехорошо девочке шляться по улицам одной.

Она хочет ответить ему, но вместо этого встает и идет к дверям, туда, куда он указывает пальцем. Во дворе в свете одинокого фонаря блестит дочиста отмытый УАЗ. Она хочет сбежать, только бы не садиться в эту душную машину к этому душному человеку, но не может. Дверь открыта нараспашку, и она спиной чует, что все глаза сейчас устремлены на нее. Раздается щелчок центрального замка, она открывает дверь и забирается на переднее сиденье.

По дороге Слава почти все время молчит, как будто не слышит ее дыхания, или, может, и ему теперь плевать на заблудшие души. Через опущенные окна в салон залетают звуки ночного леса, крик совы и будто бы далекое ауканье. Стюха вспоминает страшную сказку, которую так любила раньше вспоминать ее мать, — про людей под землей, которые аукаются перед несчастьем.

— Спасибо, — благодарит она Славу, когда машина останавливается возле калитки их с дедом дома, и выпрыгивает из УАЗа.

— И тебя спаси бог, Анастасия, — тихим голосом отвечает он, глядя на нее в открытое окно.

Когда она заходит в дом, ее окликает дед.

— Явилась? Насть?

Она хочет свернуть сразу в их с мамой комнату, уткнуться лицом в кровать, но он возникает в дверном проеме и смотрит на нее этим своим особым взглядом, когда она знает, что он хочет ей врезать.

— Директор школы опять звонил.

— Делать ему нечего на каникулах, маньяк долбаный.

— Ты язык свой придержи. Опять жалуются на тебя, что ты детей спаиваешь.

— Это кто это жалуется? Это эта вон? — Она кивает в сторону соседского дома. — Что ж этим праведникам все до меня дело есть!

— Директор сказал, если будешь еще чудить, Настя, будут последствия: накажут тебя, и серьезно,