Битва за Ленинград - Дмитрий Сергеевич Филиппов

соединения армии принимали участие в блокаде Курляндской группировки противника. Без сомнения, Говоров продвигал талантливого военачальника, но на уровень армии назначения утверждали Ставка ВГК и лично Сталин. Симоняка заметили на самом верху. Впрочем, это не изменило отношения генерала к службе, войскам и армейской дисциплине. Внешне Симоняк не реагировал на столь высокое назначение. Масштаб управления он почувствовал сразу. Сейчас под его началом находились не три дивизии, а три корпуса. Симоняку повезло с начальником штаба армии генерал-майором Михаилом Фомичом Букштыновичем. Бывший прапорщик царской армии, воевавший в Первую мировую войну, командовавший до войны корпусом под Петергофом, в 1938 году Букштынович, как и многие офицеры, был арестован и осужден на 15 лет по 58-й статье. Но 31 декабря 1942 года Постановлением Президиума Верховного Совета СССР Букштынович досрочно освобожден и восстановлен в кадрах РККА с присвоением воинского звания «полковник» и в январе 1943 года назначен на должность заместителя командира 357-й стрелковой дивизии, которая принимала участие в наступательных действиях в ходе Великолукской операции. За успешное руководство войсками дивизии был представлен к ордену Красного Знамени, который не получил, но судимость была снята, а награды были возвращены. Такова кривая жизни многих офицеров того времени. Необходимость и кадровый голод заставили Сталина пересмотреть отношение к офицерам, осужденным в 1937–1938 годах.

В декабре 1944 года для участия в Висло-Одерской операции 3-я ударная армия была переподчинена 1-му Белорусскому фронту и переброшена под Варшаву. Это оперативное решение имеет далекоидущие последствия.

1-м Белорусским фронтом с ноября 1944 года командовал маршал Советского Союза Г. К. Жуков, с которым у Симоняка был конфликт во время операции «Искра». А Жуков ничего не забывал. Впрочем, отнять у Симоняка армию у него власти тоже не было — назначение утвердил Сталин, и снять мог тоже только он. Вот и вынуждены были сосуществовать и общаться два военачальника, не переносившие друг друга на дух. По крайней мере, Жуков точно сильно недолюбливал Симоняка. А у начальника всегда есть возможности сделать жизнь подчиненного невыносимой. Выручали Симоняка его слава и то обстоятельство, что 3-я ударная армия с момента своего создания не знала отступлений. Но с каждым месяцем размах наступательных операций увеличивался.

Жукову предстояло взломать семь оборонительных рубежей на 500 километров в глубину между Вислой и Одером. Главные силы немецкой группы армий «А», в состав которой входили целых две танковые армии, были расположены на первом рубеже в районе Вислы. Командующий группой армий генерал-полковник Йозеф Гарпе рассчитывал в случае прорыва последовательно обороняться на всех остальных. Но удар Красной армии перечеркнул его планы. Советские войска продвигались вперед, обходили отдельные очаги сопротивления и за счет стремительного продвижения не давали противнику отойти на заранее подготовленные позиции. Меньше чем через неделю Гитлер сменил командующего группой армий «А», заменив его генерал-полковником Фердинандом Шёрнером.

1-й Белорусский фронт стремительно развивал наступление на запад, а его правый сосед — 2-й Белорусский — начал продвигаться на северо-запад, в район Эльбинга, и между фронтами образовался большой разрыв. 3-я ударная армия Симоняка растянулась по всей Померании и шла по только что освобожденной территории, где в отдельных поселках и укрепленных районах оставались блокированные гарнизоны. Ее частям приходилось зачищать разбредшиеся остатки разгромленных вражеских дивизий, быть готовыми вступить в бой, защитить фланг и тыл успешно продвигавшихся вперед армий фронта. Жуков не ставил армию Симоняка на направление главного удара — оставим это решение на совести маршала, не комментируя его.

Разгром Восточно-Померанской группировки противника Ставка поручила 2-му Белорусскому фронту маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского. Войска же 1-го Белорусского должны были в это время ликвидировать окруженные группировки в Познене, Шнейдемюле, Дойч-Кроне, Арнсвальде{31}, расширить плацдарм на левом берегу Одера и одновременно подготовиться к наступлению на Берлинском направлении, выводя к Одеру основные силы правого крыла фронта. Туда двигалась и 3-я ударная. Симоняк уже несколько раз выбирался к реке, бродил по ее берегу в солдатской одежде, прикидывал, как лучше форсировать Одер и устремиться вперед на Берлин, до которого от передовых частей оставалось 60 километров.

Отношения с Жуковым обострялись.

«У Николая Павловича Симоняка слабело зрение, развивалась дальнозоркость. А очки он не носил. Ну что это за фронтовой генерал в очках?! У каждого свое мнение, свои причуды: он вообще считал, что его дело — воевать, а отчитываться, докладывать по инстанции должны работники штаба. А у Жукова была другая привычка: каждый вечер он связывался по телефону лично с командармами и заслушивал их отчеты. Требовал детального знания обстановки, какой населенный пункт взят, за какой хутор или фольварк идет бой. А написания на подробных картах мелкие, совсем даже не для Симоняка. Поэтому при разговорах с командующим фронтом при Симоняке всегда находился либо начальник штаба, либо начальник оперативного отдела, обладавшие безупречным зрением и обязанные по должности знать все особенности обстановки.

Симоняк не „отбарабанивал“ свои доклады, хоть и приблизительно, но четко, а сообщал сведения, советуясь со своими штабистами, повторяя за ними названия населенных пунктов. Это раздражало Жукова, вызывало нарекания. Дошло до вспышки. „Что вы телитесь! — разозлился Жуков. — Кто командует армией, вы или ваш подсказчик?! Обстановку не знаете, ничего не знаете! Я вас отстраняю! Выезжайте в штаб фронта, сдадите дела моему заместителю генералу Кузнецову!“

На что Симоняк резонно ответил: „Армию до сдачи дел оставить не могу, если приказываете, пусть Кузнецов приезжает сюда“. — „Я вам приказываю явиться в штаб фронта“, — распорядился Жуков. Погорячился, конечно, Георгий Константинович. Командармов назначал не он, а Верховный главнокомандующий, снять Симоняка у Жукова не было прав, но отстранить на какое-то время он мог, поставив в известность Сталина. Командарм 3-й ударной прибыл в штаб фронта. Состоялся его телефонный разговор с Верховным. Симоняк изложил свое мнение. И по другим источникам Иосиф Виссарионович знал о придирках Жукова к Симоняку. Вызвав Георгия Константиновича по ВЧ, Сталин не стал ссылаться на мнение Жданова, Говорова, Василевского. Спросил:

— Товарищ Жуков, на вашем фронте есть хорошие врачи, хорошие окулисты? Направьте их к товарищу Симоняку, пусть помогут ему, пусть изготовят хорошие очки. Пять пар очков на все случаи жизни. А вы своей властью обяжите товарища Симоняка эти очки носить. И не надо капризничать, товарищ Жуков, ни вам, ни ему. Несолидно… Справитесь с такой задачей или из Москвы окулистов прислать?

— Справимся сами, — мрачно ответил Жуков.

— Мы не сомневаемся в ваших больших способностях, — одобрил Иосиф Виссарионович и продолжал: — Есть и другой вариант. Близится двадцать третье февраля, годовщина нашей армии и нашего флота. Хороший повод преподнести подарок товарищу Симоняку. Подарите ему большую лупу, чтобы видел на карте самый мелкий шрифт. Найдется трофейная лупа? Нам говорили, что в Германии есть очень хорошие лупы… Видите, товарищ Жуков, какие у вас широкие возможности. — Тон Сталина сделался более жестким. —