Вожди белых армий - В. Черкасов-Георгиевский

Приказом от 7 ноября главком Врангель объявил Крым на военном положении и одновременно секретно распорядился готовить эвакуацию. Уход отсюда морем за границу предусматривался давно, в крымских портах на этот случай были сосредоточены все суда, способные держаться на плаву. Поэтому ни на какую героическую оборону Перекопа белые и не рассчитывали, хотя советские военные историки потом постараются расписать «штурм Перекопа» многократно превосходящей белых Красной армией едва ли не высшим ее подвигом в конце Гражданской войны.

На этот счет А. А. Валентинов в своей «Крымской эпопее» отмечал:

«Долговременных артиллерийских укреплений на перешейке не было вовсе. Существовавшие полевые были весьма примитивны. Установка большей части артиллерии была рассчитана на последнюю минуту, так как свободных тяжелых орудий в запасе в Крыму не было, заграница их не присылала… Электрический ток, фугасы, якобы заложенные между ними, и т. п. — все это было лишь плодом досужей фантазии».

Нужно добавить, что обычно ни зимой, ни тем более осенью не замерзающий болотистый соленый Сиваш в начале ноября 1920 года навалившийся вдруг жестокий мороз сковал льдом. Это значительно облегчило здесь красное наступление, а белые потеряли много бойцов обмороженными, потому что большой транспорт «Рион» с зимней одеждой для их войск опоздал.

11 ноября главком генерал барон П. Н. Врангель отдал приказ об эвакуации «всех, кто разделял с армией ее крестный путь, семей военнослужащих, чинов гражданского ведомства, с их семьями, и отдельных лиц, которым могла бы грозить опасность в случае прихода врага».

В три наиболее крупных порта, где начали грузиться имуществом и эвакуирующимися людьми корабли: Севастополь, Феодосия, Керчь, — для охраны порядка вызвали Алексеевское, Сергиевское артиллерийское, Донское атаманское, Корниловское, Константиновское военные училища из войск, прикрывающих отход. Юнкера оторвались от красных и в два-три дня достигли намеченных портов.

13 ноября в Севастополе начали грузиться прибывшие из Симферополя эшелоны. В это время по Крыму, согласно директиве Врангеля, белый фронт отходил почти без соприкосновения с противником и находился в тот день около Сарабуза.

Утром 14 ноября Врангель и командующий флотом вице-адмирал М. А. Кедров объехали на катере в Севастопольской бухте заканчивающие погрузку суда. Снялись последние заставы, юнкера выстроились на портовой площади.

Вышедший к ним барон Врангель поблагодарил белую молодежь за славную службу и сказал:

— Оставленная всем миром обескровленная армия, боровшаяся не только за наше русское дело, но и за дело всего мира, оставляет родную землю…

Перед тем, как в последний раз взойти на борт с русской земли, Петр Николаевич припал к ней и ее поцеловал.

Утром 15 ноября корабли из Севастополя прибыли в Ялту, где погрузка тоже закончилась, улицы были пустынны. Для обеспечения здесь спокойствия белая конница, прикрывая отход пехоты, сдерживала красных, а потом, быстро оторвавшись, усиленными переходами отошла к Ялте. Большевистские части значительно отстали, они могли появиться тут не ранее следующего утра.

Из Ялты днем флотилия во главе с крейсером «Генерал Корнилов», на борту которого был генерал Врангель, пошла на Феодосию. За русским флагманом следовал французский адмирал Дюмениль на своем крейсере в сопровождении миноносца.

16 ноября утром белая эскадра встала на якорь в Феодосийском заливе. Врангель принял радио, что в Керчи погрузка успешно заканчивается. После недавней жесточайшей стужи в Крыму вдруг потеплело, на солнце было жарко. Замершее море, словно б «на вечную память» зеркалом отражало голубизну неба.

В два часа дня крейсер адмирала Дюмениля «Waldeck-Rousseau» ударил орудийными залпами в 21 выстрел — последний салют в русских водах русскому Андреевскому флагу, реющему на крейсере под символичным именем «Генерал Корнилов»…

В Керчи казаки на берегу плакали, прощаясь со своими конями. Пряча глаза, снимал со своего боевого друга чубатый казачий офицер седло и уздечку. Конь поводил ушами, жалобно всхрапывал и уже сиротливо озирался. Казак кусал твердые губы под обвисшими усами и вдруг горячечно заговорил:

— Васенька, Васька! Вывозил ты меня из беды… Пятьдесят красных на тебе я срубил! И что ж? Оставляю тебя для этой сволочи… — Офицер зажал руками лицо и закачался, потом вздернул голову и прямо глянул в блестящие конские глаза. — Смотри, брат! Не вози красного! Сбей эту мразь с седла, как каждого ты сбивал, пока я не овладел тобой…

С 13 по 16 ноября из крымских портов Севастополь, Евпатория, Керчь, Феодосия, Ялта вышло 126 судов, на которых уплыло в Константинополь 145693 человека, не считая судовых команд, как указывал генерал Врангель. В их числе было около 10 тысяч офицеров, 2 тысяч солдат регулярных частей, 15 тысяч казаков, 10 тысяч юнкеров военных училищ, более 7 тысяч раненых офицеров, 35–40 тысяч офицеров и чиновников тыловых учреждений и 55–60 тысяч гражданских лиц, значительную часть из которых составляли семьи офицеров и чиновников.

Как это у Георгия Адамовича?

Над Черным морем, над белым КрымомЛетела слава России дымом.Над голубыми полями клевераЛетели горе и гибель севера.Летели русские пули градом,Убили друга со мною рядом.И ангел плакал над мертвым ангелом.Мы уходили за море с Врангелем.

На ставшей советской земле Крыма началась большевистская расправа, хотя еще 11 ноября 1920 года командующий красным Южным фронтом Фрунзе с его подручными: бывшим военнопленным прапорщиком австро-венгерской армии Б. Куном и Смилгой, — распространил воззвание, что сдавшиеся белые получат амнистию и крымское население с приходом большевиков не пострадает. Поэтому после ухода кораблей Врангеля здесь осталось около ста тысяч белых, многие из которых поверили Фрунзе. Но истинной была секретная шифрованная телеграмма от 16 ноября, подписанная Дзержинским, адресованная начальнику Особого отдела Юго-Западного и Южного фронтов Манцеву:

«Примите все меры, чтобы из Крыма не прошел на материк ни один белогвардеец… Будет величайшим несчастьем республики, если им удастся просочиться».

Массово красные расстреливали в Симферополе и Керчи, по другим крымским местам. Как это происходило в Феодосии, где особенно любил рисовать море знаменитый Айвазовский?

Утром 16 ноября в Феодосию вошли части 9-й стрелковой дивизии во главе с популярным и впоследствии в СССР коммунистом Николаем Куйбышевым. Они тут же «взяли в плен» 12 тысяч человек «неблагонадежных» — все городское население. Сразу же сформировали Военно-революционный комитет (ВРК) Феодосийского уезда. Его председателем по личному приказу председателя Крымского ревкома Б. Куна назначили товарища Жеребина.

В ночь с 16 на 17 ноября наперсник Куйбышева, комиссар 9-й стрелковой дивизии Моисей Лисовский приказал расстрелять на городском железнодорожном вокзале сто белых солдат, офицеров базы формирования и команды выздоравливающих 13-й пехотной дивизии Русской армии. Их, безоружных, с еще не залеченными ранами, ожидающих «амнистию», убили за то, что 13-я дивизия Врангеля неоднократно геройски билась на полях Северной Таврии с 9-й стрелковой, чего не мог забыть злопамятный ублюдок комиссар.

17 ноября в Феодосии расклеили приказ Крымревкома, по которому надлежало «всем офицерам, чиновникам военного времени, солдатам, работникам в учреждениях Добровольческой армии… явиться для регистрации в 3-дневный срок». В городе нашлось четыре с половиной тысячи человек, которые зарегистрировались, все еще полагаясь на «слово» Фрунзе. Через двое суток их начали «перерегистрировать»: погнали под конвоем в Виленские и Крымские казармы.

Повально заработала красная мясорубка. В концлагере на Карантине было заключено четыреста железнодорожных рабочих с семьями, присоединившихся к белой армии еще в 1919 году в занятом ею Курске. В ночь с 19 на 20 ноября всех их с женами и детьми другие пролетарии со звездами на лбу вывели на мыс Святого Ильи и расстреляли.

Арестованных при «перерегистрации» в тюрьмах-казармах разбили на две основные группы: «чисто белые» и «бело-красные» — те, кто когда-либо успел послужить у большевиков. «Чисто белых» гнали по сто пятьдесят — триста смертников на мыс Святого Ильи или за городское кладбище, где расстреливали из пулеметов. Бывало, что обреченных связывали колючей проволокой и топили за Чумной горой в море. На Святом Илье убитых сваливали в три оврага.

«Красно-белым» предлагали вступить в Красную армию. Несогласных и отказавшихся по другим причинам уничтожали, а завербовавшихся отправляли в лагеря особых армейских отделов под Керчью, Бахчисараем, Симферополем, Джанкоем, где… все равно расстреляли, так как не хватало солдат для их охраны и кормежки.