Заклятые любовники - Марина Эльденберт

— Отправляемся в пятницу. Я как раз закончу с делами. — Винсент пристально взглянул на меня. — Выезжаем в обед, к полудню следующего дня уже будем в Вайд Хилле. Навещать вас на неделе я не смогу. Надеюсь, никаких больше сюрпризов не последует?

После такого облачко благодарности, парившее под потолком, набрякло обидой и сползло к ногам. Да, я далека идеала, но сколько можно обращаться со мной, как с нашкодившей девчонкой?!

Винсент остался на ужин, и в целом вел себя так, словно ничего не произошло, между тем как для меня изменилось слишком многое. Если раньше желание завалить Его Непробиваемую Светлость на первую попавшуюся поверхность вызывало у меня ярость и раздражение, то сейчас я понимала, что скорее поцелую Гилла, чем его. Обида засела глубоко — не столько на жестокие слова, сколько на нежелание их признавать. У меня, по крайней мере, хватило сил извиниться, ему же вообще все безразлично. И на попытки поговорить о прошлом, и на мое раскаяние. Единственной пользой от нашей встречи стало письмо, которое я написала Лавинии с просьбой не оставлять Арка в гордом одиночестве надолго: даже не представляла, что мой «побег» настолько затянется.

Я шагнула к двери в тот самый миг, когда стук дверного молотка разорвал тишину и эхом разнесся по дому. Странно, кто это к нам пожаловал в такое время?

— Миссис Купер, не беспокойтесь!

Вообще‑то по всем правилам этикета мне нужно было вернуться в гостиную, дождаться, пока гостя проводят ко мне, но я и так уже опаздывала. Поэтому просто потянула дверь и оказалась лицом к лицу с Рином. Точнее, лицом к груди, потому что он возвышался надо мной, сжимая в руках шляпу. Удивление отразилось в его глазах лишь на миг, а потом по лицу расползлась счастливая улыбка.

— Луиза! Ты вернулась!

Я не сразу поняла, что не так. Впрочем, неудивительно: в образ идеальной внешности Рина закралась одна маленькая деталь, которую я при всем желании просто не могла представить. Под правым глазом у него расцвел здоровенный кровоподтек — лилово — сиреневый, с желтизной.

— Рин, что с тобой случилось?!

Слова сорвались с губ прежде, чем я успела их остановить.

— Что… Ах, это. — Он нахмурился. — Я по — мужски пообщался с твоим благодетелем. Он упирал на то, что я тебя прячу, а я посоветовал ему катиться туда, откуда приехал.

Я лишилась дара речи. Когда до меня дошел смысл его слов, пришлось закусить губу. Сильно и больно, потому что уголки собирались приподняться в улыбке.

Луиза, это не смешно! Де Мортен поставил Рину синяк под глазом, а ему в театре играть. Винсент — бессердечный злюка, а этот мужчина тебя ни разу не обидел и относился как к хрустальной. Но он… сказал Винсенту, чтобы катился туда, откуда приехал?! Сказал это злому Винсенту. Очень злому Винсенту!

Нельзя смеяться. Смеяться нельзя… Это просто помешательство какое‑то!

Плохая, Луиза, плохая! Фу!

Я свела руки за спиной и щипала себя за запястье.

Арк остался один во враждебном Мортенхэйме. Ну ладно, не один. Зато ты под заклятием. И Винсент тебя ни во что не ставит.

Последнее сработало.

— Ужасно. Просто ужасно, — сказала я и прижала ладони к щекам. Мы по — прежнему стояли на пороге. Я так и не предложила ему зайти. — В смысле… я ужасная хозяйка. Проходи, пожалуйста.

Он шагнул на порог и остановился в нерешительности, словно не зная, как себя вести дальше.

— Я приехал к миссис Купер, чтобы узнать, как проще с тобой увидеться. Ты насовсем вернулась или куда‑то собираешься?

— Я собиралась на встречу с братом.

— Я о другом спрашивал.

— Я знаю.

Назревал серьезный разговор, и я потянула ленты шляпки, но Рин перехватил мою руку.

— Давай лучше пройдемся.

На улице было свежо. Небо по — прежнему хмурилось, зато стало теплее. Начало зимы в этом году отметилось на редкость суровыми морозами и перепадами погоды, что для Лигенбурга вообще из ряда вон. Мы миновали несколько арок дворов, свернули на проспект и тотчас окунулись в суету центра, по которой я первое время так отчаянно скучала.

Между невысокими зданиями с выступающими балконами протянулась длинная улица с разбросанными по ней почтовыми ящиками, строгими рядами фонарей и витринами многочисленных магазинов с рекламными вывесками. Вдалеке, над крышами, виднелся купол Венайского собора. Мимо сновали мальчишки- разносчики газет, проезжали экипажи — наверху торчало столько человек, что невысокие бортики выдерживали лишь каким‑то чудом, да и нижние этажи были загружены не меньше. Частные и более дорогие экипажи встречались реже, но все же я насчитала несколько штук. Мы прошли в полном молчании должно быть целый квартал, пока я все‑таки решилась заговорить.

— Спасибо за то, что согласился помочь отцу.

— Не за что, — он пристально посмотрел на меня. — Поэтому я тебя и искал.

Мне было настолько не по себе, насколько это вообще возможно. Я привыкла, что в моей жизни был Вудворд, и что наши долгие отношения никак нельзя назвать серьезными. Я привыкла к свободе в чувствах — попросту говоря, привыкла обходиться без них, и к тому, что могу свободно флиртовать с красивыми мужчинами, но теперь все это отошло в сторону, стало ненужным. Игры закончились, за кулисами все по — другому. Гораздо ярче, откровеннее и больнее.

— Я не выйду за тебя, Рин.

— Мы обсудили условия. Он получит деньги на возрождения поместья и земель, и частично — на погашение долгов, — Рин рассматривал идущую впереди семейную пару с ребенком. Голоса людей, цоканье копыт, ржание лошадей и крики возниц сливались в единый гомон.

Он не расслышал или не хочет об этом говорить?

— Рин…

— Если дела у него пойдут, я помогу ему встать на ноги, но если он сыграет хотя бы еще одну партию, наш разговор продолжится в суде.

— Ты слышал, что я сказала?

— Ты знаешь, что сейчас на площади ярмарка? Можем сходить туда.

— Нам нужно поговорить. О нас.

— Демон, я и позабыл, что ты встречаешься с братом! Прости.

Я остановилась, и ему пришлось последовать моему примеру. Мы отступили к посудной лавке, на витрине которой были выставлены невероятно красивые сервизы ручной работы.

— Ты не должна ничего объяснять. Я сделал тебе предложение, ты отказалась. Все просто.

Он хмурился и смотрел куда угодно, только не на меня.

— Ничего не просто. Для меня — не просто. — Я взяла его руки в свои и все‑таки заглянула в глаза. Надеюсь, мои провожатые не передадут это де Мортену. А если и передадут, я все равно не откажусь ни от этих минут, ни от своих слов. — Когда мы с тобой разговаривали в последний раз, все было по — другому.