Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сергей быстро прошел мимо покойников, заглядывая каждому в лицо. Иосифа среди них не было. Где же он? Где? Сергей поднял высоко над головой фонарь, освещая подвал. И тут, неподалеку от нар, у стены он увидел Иосифа. Иосиф лежал навзничь на каменном полу.
Сергей поставил фонарь рядом и опустился на колени перед убитым товарищем. Левая рука Иосифа, откинутая в сторону, была сжата в кулак, правая судорожно уцепилась за борт пиджака. Две верхние пуговицы на ватном пиджаке Иосифа были вырваны вместе с сукном, Разорваны были и петли.
«Это он прятал знамя», — подумал Сергей.
И всё, что было сегодня утром на демонстрации, встало перед ним.
Они идут по главной томской улице — по Почтамтской…
Впереди Иосиф несет знамя.
«Вставай, поднимайся, рабо-чий на-род!Иди на вра-га, люд го-ло-дный», —
звучит песня в январском морозном воздухе.
«Раздайся, клич мес-ти на-родной.Впе-ред, впе-ред, впе-ред!»
Из калиток домов выбегают и присоединяются к ним люди. Всё растет и растет демонстрация. Это ответ на злодейский расстрел 9 января рабочих в Петербурге.
Сплошным потоком во всю ширину главной улицы идут рабочие с заводов и фабрик, гимназисты и гимназистки, бородатые и безусые студенты, пожилые и молодые женщины с детьми.
Они дошли до Уржатки. Здесь через речку Ушайку перекинут старый деревянный мост.
Первые ряды демонстрантов вступили на мост.
И вдруг с Воскресенской горы, с улюлюканьем и свистом, с шашками наголо помчались конные полицейские.
Во весь опор скачет на серой лошади жандармский ротмистр.
Всё ближе и ближе оскаленная морда коня и грузная серая фигура жандарма.
Жандарм стреляет! Стреляет в Иосифа!
Иосиф падает на снег, прикрывая своим телом знамя.
— Оська! Друг! — вырвалось стоном у Сергея.
Он стоял на коленях перед убитым. Вот он лежит, его товарищ и их знаменосец, Иосиф Кононов. Светлые волосы его спутаны и падают на лоб; мертвые, широко раскрытые глаза глядят мимо Сергея, куда-то вдаль.
— Эх, Оська, Оська! Мало ты пожил на белом свете!..
Огонь фонаря вдруг стал мутным, расплылся и замигал. Слезы заволокли глаза Сергея. Дрожащими руками он расстегнул на Иосифе пиджак и с трудом вытащил знамя, испачканное кровью. Распахнув тужурку, Сергей спрятал знамя у себя на груди.
Рядом с Иосифом лежали другие убитые на демонстрации.
Сергею бросились в глаза чьи-то ноги, в огромных стоптанных валенках, и белая женская рука с обручальным кольцом на безымянном пальце. Еще запомнился пожилой человек с острой седой бородой, с виду не то учитель, не то врач. Длинное черное пальто на нем было в нескольких местах располосовано шашкой. Клочья ваты торчали наружу.
Под окном послышались шаги и покашливание сторожа.
«Надо идти».
Сергей склонился над Иосифом и поцеловал его.
— Прощай, Осип! Прощай, мой дорогой товарищ! Клянусь, мы, отомстим!
БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯПосле смерти Иосифа Веденеевну точно подменили. Глядя теперь на эту сгорбленную, молчаливую и часто плачущую старуху, трудно было представить, что совсем недавно, всего три месяца назад, сидя за столом с молодежью, она порой вставляла в их разговор такое меткое и острое словцо, что все смеялись, а Егор, приглаживая усы, говорил:
— Ой, маманя! Занозистая вы у нас!..
Не было минуты, чтобы Веденеевна не думала о сыне: полоскала ли она с соседкой белье на Томи, скалывала ли лед на крылечке дома, щепала ли по вечерам лучину на самовар. Почти каждая вещь в доме так или иначе напоминала ей об Оське. Вот эту бельевую корзину в прошлом году они покупали вместе на рынке; косарь, которым она щепала лучины и скалывала лед на крыльце, был очищен от ржавчины Оськиными руками; обычная сибирская форточка — круглая сквозная дыра в стене над столом — была заткнута деревянной втулкой, которую он раскрасил, ради потехи, в виде смеющейся носатой рожи.
А вот на стене висит его самодельная полка с книгами, а рядом — часы-ходики с засунутой за ними веткой кедровника, которую Оська принес из Басандайки, куда ходил на лыжах за четыре дня до своей смерти… И так без конца вспоминала Веденеевна о сыне.
В один из холодных апрельских дней, после обеда, Веденеевна катала на столе белье. Работа спорилась, но вот Веденеевна вытащила из бельевой корзинки синюю рубашку-косоворотку.
Оськина рубашка!
Вдруг, отяжелев, она опустилась на табуретку и заплакала. Так сидела она, задумавшись, не вытирая слез и не слыша, как в комнату вошла Варя, в жакетке и в белом вязаном платке.
— Здравствуйте, тетя Веденеевна, — сказала она, снимая с головы платок.
Веденеевна не ответила. Варя подошла и заглянула ей в лицо.
— Опять плачете?!
— Оськина рубашка, вот!.. — Веденеевна, не договорив, махнула рукой.
Варя разделась и повесила жакетку на гвоздь.
— Давайте-ка я белье покатаю.
— А я что буду делать?
— Прилягте отдохнуть.
— В могиле наотдыхаюсь.
Ласково, но настойчиво, Варя отстранила ее и принялась за работу. Веденеевна встала рядом и начала расправлять белье. Так работали они молча, ловко и быстро.
— Я ведь тебя, Варя, в мыслях невесткой считала, — сказала, помолчав, Веденеевна. — Бывало гляжу на вас и думаю: поженятся — и буду я, старуха, внуков растить… А вышло… — она горестно развела руками.
— Смерть вышла. Только не убить всех нас, не убить! — почти крикнула Варя.
— Тише ты, Варя! Поплачь лучше, — не совсем понимая, в чем дело, но пугаясь прорвавшейся Вариной тоски, зашептала Веденеевна.
— Не могу, — Варя круто отвернулась. — Не могу!
За окном уже начинало темнеть. Печально и глухо доносился колокольный звон, — в соборе звонили к вечерне.
— Лампу пора зажигать, — сказала Веденеевна и, чиркнув спичку, зажгла над столом висячую лампу.
Варя задернула ситцевую розовую занавеску на одном из окон. В другом окошке раздался стук. Прислонив лицо к стеклу, Варя пыталась разглядеть, кто стучит.
— Сергей это! Бывало Оська с работы идет — и тоже стук в окошко. Убирай, Варя, белье.
Веденеевна открыла дверь, ведущую в кухню, и не успела выйти в сени, как за дверью раздался грохот и голос Сергея.
— Ну, натворил я дел! — сказал Сергей, входя в кухню. — Дрова рассыпал.
— Сейчас подберем. Сам-то не зашибся?
— Целехонек, — засмеялся Сергей. — Можно лампу?!
— Возьми. Да давай я уберу.
— Я сам, — и Сергей стал ловко выкидывать дрова из сеней в кухню.
Веденеевна начала складывать дрова у печки.
— Все до единого подобрал! — сказал Сергей, появляясь в дверях с охапкой дров. — А эти, сухие, на растопку пригодятся.
Взяв из-под печки колун, он ловко расколол поленья и стал срывать с них кору.
— Экий я нескладный, всю поленницу развалил!.. А, Варя, здравствуй! Я тебя и не заметил. Ты давно пришла? — поздоровался Сергей и прошел в комнату.
Веденеевна взяла самовар и вышла, притворив за собой дверь.
— Слушай, Сергей, — косясь в сторону кухни, взволнованно зашептала Варя, — нынче ночью у наборщика Сизова обыск был…
— Я знаю об этом.
— И к Илье, видно, нагрянут… Знамя у меня.
— Где ты его спрятала?
— На чердаке под стропилами.
— Надежно там?
— Ни при каком обыске не найдут.
— А, может быть, лучше у меня.
— Что ты! Из тюрьмы не успел выйти, — за тобой следят, а на меня никогда не подумают.
— Чего, Варя, не подумают? — спросила Веденеевна, появляясь на пороге.
— Да у нас на фабрике форточку сделать; дышать нечем… — не растерявшись, ответила Варя, переглянувшись с Сергеем.
— Разве они о простом народе заботу имеют? — усмехнулась Веденеевна. — Батюшки, в сенях кто-то топчется. Пойти взглянуть.
— Кто там? — распахнув дверь и чиркнув спичкой, крикнула Веденеевна.
— Это я, Аксинья Веденеевна, здравствуйте! Сергея у вас нет?
В комнату вошел худощавый высокий блондин в пенсне, в студенческой шинели, запорошенной снегом.
— Здесь, здесь, Федор Петрович. Снимайте шинельку. Сейчас самовар закипит.
И пока Федор Петрович с медлительной аккуратностью снимал с себя шинель, стряхивая снег с барашкового воротника, между Сергеем и Варей шел тот торопливый разговор, который необходимо было закончить до появления нового гостя.
— Федор Петрович говорит, что оружие нужно перепрятать…
— К чему? — поморщился Сергей. — Оно спрятано в надежном месте.
— О явочной квартире всё беспокоится.
— Квартира не раскрыта, — с легким раздражением на излишнюю мнительность студента сказал Сергей.
— Как начались эти повальные аресты, так он совсем голову потерял. — Варя хотела было еще что-то сказать, но вошел Федор Петрович и, потирая руки, стал здороваться с Сергеем и Варей.
- Незнайка в Солнечном городе - Николай Носов - Детская проза
- Рассказы про Франца и каникулы - Кристине Нёстлингер - Детская проза
- Рассказы про Франца и любовь - Кристине Нёстлингер - Детская проза
- Осторожно, день рождения! - Мария Бершадская - Детская проза
- Большая книга зимних приключений для девочек (сборник) - Вера Иванова - Детская проза
- Почему? - Валентина Осеева - Детская проза
- Тика в мире слез - Стеффи Моне - Прочие приключения / Детская проза / Прочее
- Магия любви. Самая большая книга романов для девочек (сборник) - Дарья Лаврова - Детская проза
- Рыжая беглянка - Дженни Дейл - Детская проза
- Маргарита едет к морю - Елена Соловьева - Детская проза