Нарративная экономика. Новая наука о влиянии вирусных историй на экономические события - Роберт Шиллер

на нет.

Страх перед автоматизацией в 1957–1966 годах исчез довольно быстро и на долгие годы. В 1965 году в Wall Street Journal вышла статья Альфреда Л. Малабре – младшего под названием «Тревоги по поводу автоматизации оказываются ложными». В статье отмечалось, что люди в 1965 году как будто просто забыли об автоматизации. Малабре отмечает, что автоматизация даже не упоминалась на съезде одного из крупнейших профсоюзов – Объединенного профсоюза работников автомобильной промышленности. Автор статьи пришел к выводу, что «уровень пессимизма, пронизывавшего руководящие органы ведущих профсоюзов, учебные заведения, правительство и даже менеджмент, был, мягко говоря, невысоким» (14).

Истории «Звездных войн»

Страх перед автоматизацией вернулся в 1980-х годах. Мы видели, что нарративы зачастую возвращаются с определенными изменениями. Иногда в новых нарративах используются новые слова, хотя порой и старые. На рис. 14.1 показан стремительный взлет упоминания слова «автоматизация» в начале 1980-х годов. Использование слова «робот», придуманного в 1920-х годах, также демонстрирует резкий всплеск в начале 1980-х годов. Одно из возможных объяснений: широкому распространению историй о роботах способствовал феноменальный успех производителей домашних компьютеров Atari и Apple, что подтолкнуло людей к мысли об ускорении темпов научно-технического прогресса. В 1983 году компания под названием The Robot Store начала производство и продажу человекоподобных роботов. Эти роботы выглядели как люди, и президент компании строил планы, что в течение ближайших двух лет от 10 % до 20 % американских домохозяйств обзаведутся ими (15). Однако устройства оказались практически бесполезными, и производство их было прекращено.

В соответствии с наблюдаемым всплеском популярности слова «робот» в районе 1980 года, мы видим, что это совпало с выходом на экраны целого ряда очень успешных фильмов о роботах – пример того, как «эпидемия» может со временем измениться и принести с собой новые вирусные истории.

В трилогии «Звездные войны» Джорджа Лукаса, трех фильмах, вышедших в период с 1977 по 1983 год, были показаны самые известные (на сегодняшний день) роботы в мире: R2-D2 и C-3PO. С 1984 по 1987 год на телевидении выходил многосерийный мультфильм «Трансформеры», рассказывавший о приключениях гигантских роботов, обладавших способностью превращаться в машины и оружие. Выход сериалов сопровождался массовой продажей детских игрушек в виде киногероев. Среди других успешных фильмов о роботах того времени были также «Бегущий по лезвию» (1982 г.) и «Терминатор» (1984 г.).

Конечно, роботы появились в фильмах задолго до 1970-х годов и продолжают это делать и по сей день. На самом деле роботы в кино появились даже раньше, чем чешский драматург Карел Чапек придумал слово «робот», получившее широкое распространение в 1922 году. В частности, роботы (или автоматы) в фильмах назывались «манекенами» (как в фильме 1917 года The Dummy («Манекен») или «механическими людьми» в L’Uomo Meccanico («Механический человек») 1921 года. После 1922 года в кинематографе появилось еще больше роботов, особенно это заметно в описании будущего в фильме Фрица Ланга «Метрополис» 1927 года, который назвал робота «человеком-машиной».

Тем не менее большинство фильмов про роботов представляли собой абсолютно неправдоподобные ужастики для юношества, наподобие фильмов о космических пришельцах, пытающихся уничтожить Землю, которые вряд ли могли похвастаться серьезным влияниям на общественное мировоззрение (16). Эти в большинстве своем несерьезные фильмы, вероятно, не оказали существенного влияния на экономическую активность, за исключением случаев, когда они могли добавить эмоциональности страхам перед будущим, в котором все будет автоматизировано.

Еще один всплеск успешных фильмов про роботов предшествовал панике относительно растущей автоматизации в 1957–1964 годах. Среди роботов – героев фильмов – той эпохи были робо-век в картине «Робот-монстр» (1953 г.), Тобор (написание слово «робот» наоборот) в «Тоборе Великом» (1954 г.), Чани в «Дьяволице с Марса» (1954 г.), роботы с Венеры в фильме «Цель – Земля» (1954 г.), робот Робби в «Запретной планете» (1956 г.), Кронос в «Кроносе: разрушителе Вселенной» (1957 г.), Колосс из «Колосса Нью-Йорка» (1957 г.) и МОГУЭРА в «Мистерианахе» (1957 г.).

Вместе с рецессиями 1980 года и 1981–1982 годов, когда уровень безработицы стал исчисляться двухзначными числами, вернулся сильно мутировавший нарратив об автоматизации. Рост безработицы подталкивал к мысли о том, что автоматизация может вновь стать причиной сокращения рабочих мест, а значит, снижения совокупного спроса и еще более высокой безработицы.

В 1982 году Эндрю Поллак из New York Times вывел понятие «новая автоматизация», примером которой являлась бросающаяся в глаза активная автоматизация офисов.

«До сих пор автоматизация офиса касалась в основном секретарей, которых все еще не хватает, и прочих канцелярских служащих, выполнение функций которых можно ускорить, заменив пишущие машинки на электронные текстовые процессоры, а шкафы с картотеками на системы хранения информации с использованием ЭВМ. Новые системы автоматизации офисов также влияют и на систему управления, потому что они дают менеджерам возможность оперативного доступа к информации, находящейся на компьютерах компании, и возможность самостоятельно ее анализировать – то, что когда-то требовало наличия соответствующего среднего управленческого звена» (17).

И снова нарратив о том, что мы достигли особой точки, сделавшей весь прошлый опыт работы с трудосберегающими машинами и механизмами неактуальным, и что, возможно, только сейчас мы увидим растущую армию безработных, стал вирусным. «Я не могу понять, куда мы можем сбежать на этот раз», – говорит Поллак (18). Этот вирусный нарратив вполне мог быть реальной причиной того, что две рецессии 1980-х годов были столь разрушительны.

Как видно на рис. 14.1, в 1995 году был третий всплеск темы автоматизации. И снова нарративы заявляли о скором достижении особой точки, нивелирующей весь прошлый опыт с трудосберегающими машинами и механизмами. В 1995 году в самом начале интернет-бума существовал нарратив о наступлении эпохи компьютерных сетей:

«Большинство экономистов сходятся во мнении, что негативное влияние автоматизации временно, однако растущее меньшинство их коллег и многие технические специалисты считают, что у текущих технологических изменений есть два отличия от всего, что мир видел ранее.

Во-первых, если тракторы могут оставить без работы только сельхозработников, а автоматизация обрабатывающих станков – только рабочих на заводах, то умные устройства и компьютерные сети способны изменить практически любой вид профессиональной деятельности, где необходимы вычисления, коммуникации или простые логические выводы. Они могут заполнять и проверять заявки на ипотеку, переводить телефонные звонки на нужного человека и даже доить коров без участия человека с помощью доильных аппаратов с микропроцессорным управляющим устройством.

Ни одна технология никогда еще не была столь многогранной, столь безграничной, способной связывать не связанные между собой отрасли: банковские услуги, электроэнергетику, страхование и телекоммуникации.

Во-вторых, мощность устройств и сетей, управляемых с помощью микропроцессоров и соответствующего программного обеспечения, увеличивается невиданными доселе темпами: их производительность практически удваивается примерно каждые 18 месяцев. Среди прочего подобная тенденция приводит к беспрецедентному сокращению стоимости технологии с использованием микросхем, что позволяет расширить и ускорить их внедрение» (19).

Новый поворот в нарративе о страхе перед автоматизацией в 1995 году не сразу вызвал рецессию. Большинство людей не стали из-за этого сокращать свои расходы, и мировая экономика активно росла. Доминирующие нарративы 1990-х годов, казалось, были сосредоточены на исключительных возможностях