Нарративная экономика. Новая наука о влиянии вирусных историй на экономические события - Роберт Шиллер

для бизнеса, которые им принесет грядущее тысячелетие. Нарративы об автоматизации вновь возникли в 2000-х годах вместе с разрушительными последствиями бума доткомов, бума на рынке недвижимости и мировым финансовым кризисом 2007–2009 годов. Но нарративы об автоматизации до сих пор с нами, просто они звучат по-новому.

Бум доткомов, или Бум 2000 на фондовых рынках

Интернет, ставший общедоступным примерно в 1994 году, запустил нарратив об удивительной мощи компьютеров. На рубеже веков казалось, что эпоха интернета совпала с наступлением нового тысячелетия, о котором так много говорили в последние несколько лет перед этим. В конце 1990-х годов акции доткомов были главными бенефициарами. За время расширения объема рынка с 1974 по 2000 год котировки акций выросли более чем в двадцать раз (20). Это было самое большое увеличение объема фондового рынка за всю историю США, и об этом говорят все описания этого периода. (Сегодня эта история начинает забываться, поскольку на смену ей пришли нарративы, связанные с троекратным ростом после мирового финансового кризиса 2007–2009 годов. На момент написания этой книги они имели большее распространение.)

В обсуждениях активного расширения фондового рынка в последней четверти ХХ века страх быть замененным машинами не фигурировал в качестве мотива для покупки акций доткомов. Почему? Люди склонны больше говорить о возможностях, предоставляемых инвестициями в изобретения эпохи информационных технологий, чем о своем личном чувстве неполноценности перед лицом научно-технического прогресса. Но похоже, что подобные чувства могли мотивировать людей стать частью феномена доткомов в качестве акционеров технологических компаний.

После мирового финансового кризиса 2007–2009 годов возрос страх перед сингулярностью

Согласно Google Trends, последняя волна роста опасений, связанных с автоматизацией или технологиями, началась в 2016 году и на момент написания данной книги сохраняет свою активность.

Чем можно объяснить текущий всплеск страха перед автоматизацией? Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим запущенное в 2011 году компанией Apple приложение для iPhone – Siri, использующее технологии автоматического распознавания речи и понимания естественного языка (21). Для многих способность Siri говорить, понимать и предоставлять определенную информацию выглядела как появление долгожданной сингулярности, когда машины становятся такими же умными, как люди, или даже умнее их.

В том же году IBM представила миру свой говорящий компьютер Watson в качестве участника телевизионной викторины Jeopardy![16], и Watson победил рекордсменов, игравших против него. Следом за ними появились Alexa (Amazon Echo), OK Google (Google) и прочие вариации и модификации, такие как Tmall Genie (Alibaba), DingDong (LingLong) и Алиса (Яндекс). Это были удивительные изобретения: казалось, что время, о котором говорилось в «Звездных войнах», «Трансформерах» и «Джетсонах», наконец наступило.

Apple купила Siri у ее создателя – SRI (Stanford Research Institute) International, разработавшего ее при государственном финансировании Управлением перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США (DARPA) в 2003–2008 годах. Более ранние подобные проекты не получили широкого распространения. Но в 2011 году люди вдруг получили устройство, с которым можно было поговорить и которым можно было похвастаться перед другими. Siri и ее ближайшие конкуренты, казалось, решили уничтожить потребность в человеческом общении. Можно было представить, что мир предпочитает Siri в качестве собеседника, потому что Siri – гораздо более полный и надежный источник информации. Мысль о том, что люди в конечном счете заменимы, была пугающей, и легко было представить, как у человечества в итоге снизится коллективная самооценка.

Примерно в то же время большое внимание привлекли и другие изобретения, в частности беспилотные автомобили, которые, несмотря на определенные опасения, связанные с их безопасностью, по прогнозам, оставят без работы большое количество людей. Хотя очень немногие из нас видели собственными глазами беспилотный автомобиль, все мы знали, что их прототипы уже колесят по нашим дорогам. Эти автономные транспортные средства могут делать то, что мы считали непрограммируемым, например замедлять движение при обнаружении детей, перебегающих улицу. Выходит, что здравый человеческий смысл можно свести к списку сигналов для беспилотного автомобиля. А это, в свою очередь, означает, что его можно и вовсе заменить.

В последнее время активно говорят о машинном обучении, когда создаваемые компьютеры настроены на самообучение, а не на программирование с использованием человеческих интеллектуальных возможностей. Результаты выдачи интернет-поиска Google Trends для «машинного обучения» показывают сильную тенденцию к росту начиная с 2012 года, а поисковый индекс Google в период с 2004 по 2019 год увеличился более чем в четыре раза. Активному распространению нарратива способствовали и самые свежие примеры. Об очень успешной шахматной компьютерной программе AlphaZero говорят как о развивающейся исключительно за счет использования инструментов машинного обучения, то есть без какого-либо участия человека. В этом нарративе описывается программа, построенная на принципе tabula rasa, которая играет огромное количество шахматных партий сама с собой и учится на собственных ошибках (22). В некотором смысле нарратив о машинном обучении вызывает большее беспокойство, чем компьютеры с программами, созданными людьми.

Историк Юваль Ной Харари описывает этот нарратив как порождающий «все больший страх перед собственной ненужностью» и беспокойство о попадании в «новый класс бесполезных» (23). Если эти нарративы в итоге выльются в крупную эпидемию, то подобные экзистенциальные страхи, безусловно, смогут повлиять на экономическую уверенность людей и, как следствие, на экономику в целом.

О рабочих местах и Стиве Джобсе

История Стива Джобса – замечательный нарратив, связанный со страхом потери работы из-за механизации. Ей посвящено огромное количество книг, написанных во время мирового финансового кризиса 2007–2009 годов. Особого внимания заслуживает книга Уолтера Айзексона «Стив Джобс»[17], вышедшая в 2011 году. Только за первую неделю было продано 379 тысяч экземпляров (24). На сайте Amazon у нее уже более 6500 отзывов, а средний рейтинг составляет 4,5 звезды из 5 возможных. Айзексон специализируется на написании биографий известных людей (включая Альберта Эйнштейна, Бенджамина Франклина и Илона Маска), но его книга о Джобсе была, безусловно, самой успешной. Почему эта книга стала вирусной? Отчасти этому способствовало время выхода: издатель мудро выпустил книгу на рынок всего через несколько недель после смерти Джобса, что позволило нарративу о его кончине, распространяемому СМИ, подогревать разговоры и о книге.

Интересно, что нарратив о Стиве Джобсе создает впечатление о нем как о реальном человеке, а не о роботе, который был просто незаменим в Apple Computer. Таким образом, собственная история Джобса нашла свой отклик и у людей, беспокоившихся о том, что в какой-то момент они могут просто «устареть». Он основал компанию, но, как гласит история, был вынужден уйти из нее, потому что некоторые скучные менеджеры не выносили его эксцентричного поведения. Когда у Apple начались проблемы, его позвали обратно, и он вдохнул новую жизнь в компанию, которая на сегодняшний день является одной из самых успешных в мире. Нарратив о Стиве Джобсе – это фантазия для людей, которые не совсем вписываются в традиционное общество, многих людей с раздутым эго, но скромными достижениями в жизни. В образе Джобса они