Тайна Ночи Свечей (СИ) - Дьюк Эйвери

Необходимые сведения оказались в ее власти уже через пару секунд, но на том все хорошее и кончилось. Не подозревая об истинной природе вейнтских чар, Тера с размаху угодила в зыбучие пески одурманивающей магии, по глупости своей предоставив той доступ к собственному сознанию. Пестрый шнур мигом отреагировал на ее атаку ответным ударом и принялся душить чарами, одновременно вытягивая зеркальную магию на себя. Из ушей и носа, угодившей в ловушку зеркальщицы, хлынула кровь. Она увязла в отрывочных сведениях о бывших владельцах веревки, землях Вейнтеверо и даже о тех, кого связывали конкретно этими путами. О сколько же их было и как страшно выглядели те несчастные, на кого всерьез подействовала изуверская магия пестрых живых оков!

Если бы не заподозрившая неладное грифалетка, сообразившая раскачаться и на полном ходу врезаться в истекающую кровью и не подающую признаков жизни Теру, дурацкий спор получил бы все шансы завершиться не сотней золотых, а всего парой серебряных, на оба глаза. Но, к счастью для Теры, удача в тот день явно искала к кому бы переметнуться, желая посильнее насолить заезжему некроманту и наказать его за вялую, напрочь лишенную риска, авантюру. И, похоже, из троих, больше всего ей приглянулась именно зеркальщица, ведь она, в отличие от некоторых, едва не попрощалась с рассудком, погнавшись за быстрой, рискованной победой.

Вконец одряхлевшие путы Рэйно рассыпались всего несколькими секундами позже, чем Тера окончательно пришла в себя и с сознанием дела резко потянула одну из переброшенных через шею петель. Хитрый узел затянулся туже, на пару долгих мгновений пережав Тере горло и заставив всерьез задуматься, а за ту ли петлю она потянула? Но вот раздался тихий шелест — это истаял центральный магический узел, испарился, будто его и не было. За ним один за другим пропали и остальные узлы. Выполнивший свою задачу шнур, послушно свернулся в кольцо и незамедлительно полетел на бревенчатый помост вслед за оставшейся без опоры победительницей.

Не будь Тера такой гибкой и ловкой и не связывай их настоящий вейнт, фокус с тайной петлей не прошел бы. Но все случилось именно так, как случилось. Тера сумела высвободить руки раньше Рэйно и блестяще воспользовалась, почерпнутой из памяти злобной вещи, информацией, что и позволило ей насладиться солоноватым вкусом, доставшейся кровавым боем победы.

В тот момент, ощутив под пальцами шершавые, согретые солнечным теплом доски помоста, Тера всерьез решила, будто ее главный приз — это, с ловкостью уведенное из-под носа загробных дел мастера — золото, но она ошибалась. Самым ценным, что оказалось на кону в то далекое, безоблачное утро, были не деньги, клятвы или чьи-то поруганные убеждения, а ее единственный шанс на спасение собственной жизни. Но узнала она об этом лишь спустя десять лет, когда открыла глаза и поняла, что кому-то вновь удалось оторвать ее от земли и подвесить на колдовских вейнтских путах, как беспомощный, лишенный магии кусок мяса.

Глава 19.1 На изломе судьбы

По Серому Ловкачу уже не первый год плакала веревка — длинная, крепкая, незамысловато украшенная самозатягивающейся висельной петлей на конце. Осознание этого малоприятного факта не столько беспокоило Теру, сколько будоражило, толкая на все новые и новые преступные безумства. Она редко мелочилась в выборе целей и никогда не повторялась в манере их достижения, благодаря чему снискала преданную любовь газетчиков и не менее искреннюю неприязнь власть имущих. Не давала покоя ее загадочная персона и ярым поборникам дэйлинальского правопорядка. Большей половине из них грезилась слава. Меньшей, как в численности, так и в размахах честолюбия — гора треугольных золотых, обещанная Верховными Корды и Гродарина любому, кто сумеет должным образом повлиять на долголетие одного из самых «ценных» жителей королевства.

Теру забавляли бесконечные вереницы, тщательно скрываемых, однообразных планов ловчих, утомляли легко просчитываемые облавы стражников и откровенно злили смехотворные попытки прядильщиков записать на ее счет чуть ли не все нераскрытые кражи, произошедшие в королевстве за последние пару десятилетий.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Сама того не замечая, зеркальщица перестала воспринимать сценический образ знаменитого Серого Ловкача, лишь как один из многих. Постепенно удачная маска намертво срослась с кожей и пустила корни в сознание, не забыв сказаться, как на поведении Теры, так и на ее мировосприятии. Талантливый, щедро одаренный магией преступник, обладающий весьма своеобразными представлениями о справедливости и путях ее достижения — таких Дэйлиналю ранее видеть не доводилось. И, быть может, не довелось бы и впредь, не вмешайся в дело темная история трехсотлетней давности и разбуженный ею наидревнейший инстинкт выживания. Руководствуясь им, Тера сумела достигнуть немалых, по меркам приступного мира, высот и отыскать заслуживающего доверия противника, способного не только слепо следовать за ней по пятам, тем самым ограждая от излишней самоуверенности, но и приятно удивлять неожиданными встречными выпадами.

Нисколько не подозревая об уготованной для него роли, ловчий Линас еще в их первую встречу неосознанно принял навязанные Серым Ловкачом правила, а с ними и равную долю нездорового азарта игры в преследование, ставящего саму погоню превыше первоначальной цели охоты.

Бешеные гонки по извилистым темным улочкам и широким проспектам, прыжки по крышам богатых особняков и, еле выдерживающим вес приземлявшихся, ветхим хибарам бедняков, прятки, выходящие за рамки всякой логики и здравого смысла, изобретательные обманные маневры и многое другое, не позволяющее усомниться в неповторимости каждой новой встречи. Но только не чуждые всем дэйлинальцам путы вейнтов! К их помощи не стали бы прибегать даже беспринципные прядильщики… И уж точно до такого не опустился бы ее личный ловчий!

Тера прекрасно представляла всех, кто точно не мог пустить в ход пестрые шнуры, догадывалась об этнической принадлежности тех, кому бы это не составило труда и все же не могла поверить в очевидность происходящего. Правда не сулила ничего хорошего и принимать ее, иначе, как нелепый домысел она не собиралась.

Ведь не могло же случится такого, чтобы прямо под носом у прядильщиком, в их священную Ночь Свечей, неизвестно как пробравшийся в Корду вейнт, непонятно зачем умудрился захватить живьем представительницу давно почившего, легендарного народа стекольщиков… Любой, кому довелось бы услышать подобный абсурд, несомненно махнул бы рукой и предложил рассказчику вначале проспаться, а уж потом браться за сочинение баек. Но что оставалось Тере, когда уже само ее существование служило вполне весомым косвенным доказательством того, что глупый вымысел с высокой вероятностью мог оказаться правдой?

По счастью, нелепый анекдот все еще располагал открытым финалом и лучшее, что могла предпринять Тера для его благополучного завершения — это как можно быстрее выбраться из передряги, пока не объявился ее загадочный похититель. В обход всему любопытству мира, на этот раз ей совершенно не хотелось смотреть на того, кому оказалось по силам добраться до нее на Восточном пустыре в то время, как вокруг не оставалось и клочка земли, свободного от всепожирающего тумана Злого моря.

По здравому рассуждению, выходил на редкость любопытный расклад. Благодаря новообразовавшейся неприятности, она чудом избежала мучительной смерти, казавшейся на тот момент куда более вероятной. Вот только радоваться спасению в полной мере от чего-то не получалось… Слишком хорошо Тера помнила то, как именно связывал участников давнего спора вейнтский перебежчик. Те же узлы, петли и даже ощущение близкого соседства с чуждой, до поры обманчиво мирно дремлющей магией.

Десять лет назад юная зеркальщица по незнанию спровоцировала пестрый шнур на атаку, теперь же, наученная горьким опытом, повзрослевшая и поумневшая, она сосредоточенно корпела над узлами, поспешно высвобождая затекшие, стертые в кровь запястья. В точности повторив проделанные некогда движения, Тера высвободила вначале одну руку, а затем и вторую, осторожно потянулась к заветной петле, стараясь не совершать лишних движений и не тревожить, недовольно побрякивающую над головой, связку каменных светляков.