Слепая бабочка - Мария Валентиновна Герус

него никуда не делась бы.

– Пёсья кровь! Врёшь! На мёртвого наговариваешь!

– Ха! Была охота. Любого спроси. Ну, хватит тут рассиживаться. Отец ждёт. Allez!

Поднял Арлетту, ухватил за предплечье и решительно потащил за собой. Фиделио тявкнул было, но Вальден считался своим, а Арлетта ничего не приказывала. Пошла молча, как во сне, без единой мысли. Что делать со сломанной куклой? Выбросить, чтоб не мешала. Но господин Барнум оказался хозяином рачительным. Вещами разбрасываться не привык. Он прогуливался у своей повозки. Несмотря на солидный возраст, ещё ловкий, подтянутый, для шпильмана весьма ухоженный. Красиво покачивал плечами, обтянутыми малиновой курткой со шнуровкой, слегка рисовался перед присутствующей дамой. Дама, опиравшаяся на изящную ясеневую трость, была лет более чем средних, седая, благообразная, в пышном глухом платье модного оттенка горной лаванды, в ротонде в тон и капоре с кружевными рюшами. За её спиной маячил весьма крепкий слуга в добротной городской одежде. Вот только лицом похожий на трактирного вышибалу.

– Ну что ж, – деловито заметил господин Барнум, окинув взглядом Арлетту с её единственным зажатым в кулаке золотым, – денег, я полагаю, нет.

– Нет, – подтвердил Вальден.

– Стало быть, необходимо продать имущество. Ну-с, что мы тут имеем?

Господин Барнум внимательно поглядел на Арлетту. Арлетта молчала, и он продолжил сам.

– Конь и повозка. Повозка разбитая, много за неё не дадут. Конь старый, годится только на живодёрню. Вырученные деньги не покроют неустойку даже на четверть. Ты это понимаешь?

Арлетта молчала. Сломанным куклам без хозяина разговаривать не полагается.

– Понимает. Что ж тут не понять, – снова вместо неё ответил Вальден.

Господин Барнум кашлянул.

– Госпожа Розетта любезно согласилась выплатить мне недостающую сумму. Разумеется, с условием, что отныне ты будешь работать на неё.

– Разве она годится? – с сомнением протянул Вальден.

– Сейчас – нет, – приятнейшим голосом пропела дама, – но поверь моему опыту, в умелых руках через месяц-другой…

Дама приблизилась, хотела было взять Арлетту за подбородок, но раздумала. Побоялась пачкать перчатки. Арлетта прикрыла глаза и даже не носом, а кожей почувствовала этот запах. Сладкая смесь притираний, курева, которое привозят с далёкого юга, и ещё чего-то, липкого и нечистого. Она знала, где бывает такой запах. Кто может так пахнуть.

– Вы говорили, она танцует? – слегка в нос протянула дама.

– Да, – подтвердил господин Барнум, – и весьма недурно.

– Ну что ж. Это, бесспорно, поможет делу. Идём, деточка. Годика через два-три отработаешь долг и будешь свободна. Если пожелаешь, конечно. Мои девочки от меня редко уходят.

– Разве что на кладбище, – хмыкнул себе под нос Вальден.

Арлетта кивнула. Всё правильно. С куклой можно делать всё, что угодно. Обманывать целую жизнь, притворяться, что любишь, заставить плясать на потеху почтеннейшей публике, а потом бросить или отдать, кому понравится. Куклу не спрашивают, и своей воли, своих дел у неё не бывает. Хотя нет. Есть одно. Она прижала ладонь к груди. Подаренье ночного брата. Обещала сохранить. Надо вернуть. А потом можно и сонных капель для себя добыть. Побольше, чтоб уж точно хватило.

Крестик был тёплым, на теле почти не ощущался. Хорошо, что вспомнила. Вот только… кем она будет после дома этой Розетты? Как сможет глаза на него поднять?

– Я прекрасно танцую, – сказала кукла, – позвольте протанцевать для вас, – и ловким движением подоткнула старую юбку.

– Раз-два-три-четыре…

В узком проходе между повозками, загораживая выход, топтался Вальден. Но первым под мартеллу подвернулся здоровенный охранник прекрасной дамы. Просто стоял удобней. А всё-таки приятно, когда точно знаешь, куда летят руки и врезаются ноги. Вальдена она смела со своего пути красивым «крюком», упор на руки – и господину Барнуму досталось скользящим по холеной физиономии «хвостом скорпиона». Почти вырвалась, но тут воспрянул духом охранник, которого, как видно, били по голове столь часто и много, что Арлеттин «крюк» оказался всё-таки слабоват. Ну что ж. Весь проснувшийся страх, всю злость Арлетта вложила в «благодарность», сильный прямой пинок. Попала куда надо. Противник взвыл, а она, мгновенно приняв решение, вцепилась в провисшую бельевую верёвку и в один мах взлетела на крышу ближайшей повозки. Отсюда хорошо был виден выгон и два человека, уводящих упирающегося коня. Фердинанд!

Арлетта ахнула и полетела, перепрыгивая с крыши на крышу. Крыши дрожали, пружинили парусиной, стучали сухими досками. Щели между ними были разной ширины, а сами повозки разной высоты, с торчащими трубами или раскрытыми верхними люками. Всё-таки и от глаз есть польза. Хоть видно, куда наступаешь. Сзади орали и ругались, дама Розетта визжала, как базарная торговка, требуя обратно свои кровные, но Арлетта не оборачивалась.

– Фиделио!

Она спрыгнула с крыши зверинца в пожухлую траву выгона. В руки впились сухие стебли. В позвоночник будто воткнули и основательно повернули там стальной прут. На спину тут же навалилось мохнатое чудовище, решившее, что это такая игра. Арлетта живо спихнула его и кинулась вперёд. Фиделио пришёлся кстати. Чужие лошади его терпеть не могли и разбегались быстро и дружно.

– Фердинанд!

Фердинанд услышал и сделал попытку встать на дыбы. Сил у него было не так чтобы много. Но тут помогла любимая хозяйка. Посторонний, пахнущий скотской кровью мужик, повисший на узде, даже не понял, откуда ему прилетело. Со вторым справился Фиделио. Трудно сопротивляться, когда на тебя прыгает полпуда костей и жил, дополненных страшной зубастой пастью.

– Allez, Фердинанд!

Выбежав на дорогу, Фердинанд повернул направо. Арлетта по привычке даже не пыталась им управлять. Но, оглянувшись, выбор одобрила. Впереди, саженей через триста, тянулась городская стена. Две ажурные башенки украшали распахнутые городские ворота. Позади белела, взбираясь на утыканный редкими кустами холм, пустая наезженная дорога. Призовым скакуном Фердинанд не был. Передвигаться предпочитал бодрой стариковской трусцой. На ровной дороге или в окрестных полях его живо догонят. А вот в городе не разгонишься. Прохожие, экипажи. Узкие переулки. А гнаться точно будут. Сзади орали, ругались по-свейски и фряжски, с воплями ловили лошадей.

Арлетта выпрямилась, натянула на колени неприлично задравшуюся юбку и сделала вид, что никакие вопли позади её не касаются. В ворота въехала с видом независимым и скромным. Мол, еду по делу, никого не трогаю. Смотреть старалась строго между ушей любимого коня. Уши успокоительно подрагивали. Править Арлетта по-прежнему не пыталась. До смерти хотелось свернуть, затеряться в переулочках. Но Фердинанд рысил прямо, постукивал подковками по истёртой брусчатке. Сразу накрыло скверным городским духом: помои, нечистоты, конский навоз. Кажется, тут и красильни где-то. Эту едкую вонь ни с чем не спутаешь. Больше всего смердело от пересекавшей город речонки. Фердинанд протопал по горбатому мосту, с обеих сторон украшенному гранитными обелисками, и как-то очень быстро оказался на главной площади. Воскресенье, торга нет, ярмарочные палатки пусты или вовсе свёрнуты. Дозволяется либо прогуливаться от ратуши до фонтана, либо пребывать в храме. Храм для такого городка оказался что-то больно