Слепая бабочка - Мария Валентиновна Герус

предстояло работать, и тихонько ушла. На улице по-прежнему было серо и холодно. Осень, осень, бесконечная осень.

Арлетта забилась в свою повозку. Зажгла жаровню. Сейчас она видит, и никто не посмеет ей запретить хоть немного погреться. Всё было как всегда, всё на своих местах. Ложки, кружки, котёл, сковородка. Пустой ларь для еды. Пуховка и гребень. Привычное, своё, не менявшееся уже много лет. Только она не знала, что оно такое грязное, засаленное и потёртое. Рабочий костюм Бенедикта на распялочке. Её старое трико, перештопанное вкривь и вкось совсем не подходящими по цвету нитками. Донельзя обшарпанный сундук с кучей шпильмановских сокровищ. Внутри тусклое желтоватое зеркало. В зеркале патлатое страшилище, похожее на мелкого болотного упыря. Арлетта-бабочка, любимица публики. Ох, не то что-то показывал ночной брат. Видать, у него со зрением тоже не всё в порядке.

Арлетта закрыла крышку, поднялась, отодвинула занавеску, на которой сквозь грязь всё ещё просвечивали мелкие жёлтые розочки. Любимая постель, которую она считала белой, украшенной атласными рюшами, чистую белизну утратила, должно быть, много лет назад. Надо бы выстирать всё это. Грязь убрать. Стыд и позор. Думала, ты чистюля? Посуду скребёшь, полы намываешь. В грязи ты жила, бабочка, королева воздуха. Арлетта села на постель, машинально обняла подлезшего под руку Фиделио. Издали доносились громкие голоса разгулявшихся на поминках шпильманов. Как жить, для чего жить? Может, удавиться? Противно и больно. Крысиного яду глотнуть? Тьфу, гадость. И пахнет мерзко. А вот, говорят, такие сонные капли бывают. Разом выпить целый пузырёк и спать. Долго-долго. Фиделио завозился, устраиваясь поудобней. Качнулся под кофтой данный на сохранение крестик.

– Не бойся, – сказала Арлетта сопящему псу, – я тебя не брошу. Понимаешь, раз всё так плохо, значит, хуже уже не будет.

Глава 24

О казалось, что бывает гораздо хуже.

– Неустойка, – торжественно выговорил господин Барнум, – триста остзейских гульденов в случае досрочного расторжения контракта.

– Я могу работать, – сказала Арлетта, – партер, жонгляж, иберийские танцы. За половинное жалованье.

– Не интересует, – отрезал Барнум, – в твоём контракте прописано: оригинальный номер, прыжок – полёт и танцы под куполом. Партер у меня работать каждый может.

С танцами под куполом никак не ладилось. Спина ещё не прошла, да и шея побаливала, но дело было не в этом. Даже немыслимая удача, возвращение зрения, у девочки-несчастья обернулась бедой. Вот когда ночной брат твердил незрячей Арлетте, мол, высоко, страшно, она ни на волос не верила. А оказалось, и правда страшно. Стоило забраться хотя бы до половины лестницы, как канатную плясунью начинало мутить. А на верхней площадке вообще скручивало так, что она садилась, сжавшись в комок, вцеплялась в растяжки, и отодрать её не могли никакими силами. Внизу была бездна, готовая захлопнуться, как капкан, стоит сделать хотя бы шаг. Голова кружилась, перед глазами всё плыло, иногда хотелось просто упасть туда, чтобы прекратить мучения. Не помогали ни крики, ни ругань, ни толстая страховочная верёвка. Арлетте приказывали зажмуриться, но глаза открывались сами собой, не в силах оторваться от раскинувшейся внизу пустоты. Пробовали завязать глаза, но это не помогло. Завязывай – не завязывай, бездна-то никуда не денется. Теперь Арлетта знала: она здесь, только и ждёт неверного шага. А канат… Он же тонкий и весь дрожит. Смотреть страшно, не то что ходить по такому. Промучившись неделю, господин Барнум велел переписать афиши и более не заговаривал о том, что Арлетту следует принять в семью. А теперь ещё и это.

– Я хочу получить неустойку. В противном случае твоё имущество будет продано в счёт погашения долга.

Имущество? Что у неё есть? Фердинанд, Фиделио и повозка. Повозка… Ну конечно, какая же она дура!

– Я могу выплатить неустойку.

Господин Барнум поднял брови.

– Когда?

– Прямо сейчас. Сейчас принесу деньги.

Арлетта дёрнулась бежать с опостылевшего круга и услышала:

– Вальден, проводи.

Понятно. Боится, что Арлетта сбежит. Но Арлетта, уже привычно уворачиваясь от болтавшегося на верёвках чужого тряпья и ловко перепрыгивая через растяжки, устремилась к своей повозке. Как же она сразу не подумала. Тайник. Там должны быть деньги. Много. Всё, что досталось от ночного брата. Да ещё в Чернопенье сколько заработали, да в Верховце после хождения над рекой много собрали. В суете растащили бы, да Фиделио, умник, не дал. А тратить – не тратили. Не было больших трат. Значит, там хватит и на неустойку, и на то, чтобы пожить безбедно какое-то время.

Закусив губу, она ужом ввинтилась под повозку. Повозку семейства Астлей придумывал Великолепный Макс. Кроме внутреннего тайника для секретных перевозок там имелся ещё один маленький ящик, глубоко утопленный в доски над задней осью и оттого самым естественным образом всегда залепленный грязью. Изнутри до него добраться было невозможно, только снаружи.

Все секретные запоры были целы. За створкой, которая от налипшей грязи никак не хотела выдвигаться, открылась деревянная пустота. Нашли тайник? Вот и молодцы. Только нету тут ничего. Было да сплыло. Следовало согнуть руку под очень неудобным углом, нажать, где надо, и только тогда вытащить за ручку увесистую медную шкатулку. Трудно. Но зато надёжно. Сколько раз и стража, и разбойники повозку обыскивали и ни разу ничего не нашли. Отсчитывать деньги, лёжа в грязи, было неудобно. Арлетта выползла, таща шкатулку за собой, и нос к носу столкнулась с заглядывавшим по повозку Вальденом. Оп-па. Как бы последнее не отобрали. С них станется.

– Фиделио!

К счастью, Фиделио оказался неподалёку. Прибежал и завертелся рядом, норовя сунуть нос в новую интересную штуку.

Косясь на Вальдена, Арлетта трижды нажала на секретный замок. С виду он требовал ключа, но ключ – это дело такое. В дороге и потерять можно.

Шкатулка открылась. Вальден заглянул внутрь и уставился на Арлетту. Арлетта посмотрела на Вальдена, а потом, не доверяя своему зрению, зажмурилась, сунула руку в шкатулку и вытащила горсточку монет. Один золотой и две серебрушки. Больше ничего. Гладкие холодные стенки.

– Этого мало, – резонно заметил Вальден.

– А… А где остальное?

Да как же… Украли?! Да быть не может. Верёвочки-сигналки все на месте. Да и грязь старая, сто лет нетронутая.

– Там что, много было? – поинтересовался Вальден.

– Много. Больше двух тысяч. На дом копили.

Вальден хмыкнул.

– Дура ты, дура. Дитя наивное. Откуда там чему быть! Копили, скажешь тоже! Он же играл.

– Что? Во что играл?

– В кости. Постоянно. В каждом городе.

– Нет!

– Слепая ворона. Все же знали. Штаны последние готов был поставить. Всё, что на тебе зарабатывал, всё просаживал.

– Зарабатывал на мне?

– А на ком ещё? Сам-то он как шпильман ничего не стоил. Был когда-то, да весь вышел. Твоей работой кормился. Хм. Не столько кормился, сколько на игру тратил. А что, удобненько. Слепую можно в чёрном теле держать. Водить в лохмотьях, кормить объедками. Врать, что ни попадя. Всё равно ты от