Реквием по любви. Грехи отцов (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

— Прости, — приговаривал муж, осыпая пострадавшее место невесомыми поцелуями, — дыши, мышонок! Дыши!

— Нужна была моя естественная реакция, да? — прокаркала она пересохшим горлом. — Как тогда, с таблеткой?

— Угу! — он ласково, с некой затаенной нежностью очертил костяшкой указательного пальца овал ее лица. Слегка сжал подбородок и окончательно отстранился. — Ну, все. Твое время вышло. Теперь… ступай в дом!

Словно двести двадцать вольт пропустили сквозь нее в тот момент.

Ноги против воли будто к полу приросли. Дыхание сбилось вновь, но уже от страха. От страха за него.

— Не пойду! – возразила упрямо.

— Пойдешь! — полоснул он ее тяжелым взглядом. — И не сунешься на улицу ни при каких обстоятельствах! К окнам тоже подходить не станешь!

— Почему?

— Есть вещи, которые женщинам лучше не видеть и не слышать! — ответил довольно сухо. — Ирина Павловна, будь другом – уведи ее отсюда!

Ее наставница тут же спохватилась:

— Идем, милая!

— Нет! — воскликнула Лиза, пребывая уже на грани истерики. — Они собираются наказать его!

— Лиза, Дмитрий сделал то, с чем они… всей своей дружной компанией оказались не в состоянии справиться! Он практически в одиночку вычислил крысу. Да его впору поощрять, а не наказывать. И поверь, Черчесов это понимает! Твой дядя – редкостная сволочь. Но он не идиот! Идем же.

Нервно сглотнув, Лиза устремила свой лихорадочный повлажневший взор на мужа. Ее не покидало жуткое ощущение, будто она видит его в последний раз. Будто прощается с ним. В ее глазах зверски щипало.

И нутро протестовало, точно в предчувствии беды.

Однако повлиять на ситуацию она никак не могла.

Потому и выть была готова. В голос. От безысходности.

Проявляя чудеса выдержки, Лиза сдавленно прошептала:

— Ни Бог, ни черт! Помнишь?

Черные омуты мужа вспыхнули адским пламенем.

— Кроха…

— Меня у тебя не отнимет ни тот, ни другой!

Улыбнувшись через силу, она уверенным движением сорвала с шеи цепочку, на которой долгие годы носила свой нательный крест. Осторожно вложила его в ладонь Дмитрия и заставила крепко сжать в кулаке.

— Бабушка однажды привезла его из Иерусалима. Знаю, ты не веришь… но мне будет спокойнее, если… в общем, пусть теперь защищает тебя!

Не дожидаясь ответной реакции, Лиза ринулась вон из беседки.

Глава 46

Далеко, правда, не ушла – успела среагировать и вовремя затормозить, чудом не врезавшись в Соню. Подруга явно пребывала не в себе, ибо никого не замечала на пути к собственной цели, коей являлся Ювелир – ее отец. Она пулей пролетела и мимо Лизы, и мимо Ирины Павловны, и даже мимо Прокурора, которого в принципе было сложно спутать с воздухом из-за элементарного телосложения. Взъерошенная после сна и взбешенная до крайности, Соня выглядела как минимум устрашающе.

— Не могу поверить, что ты это сделал! — возмутилась девушка, опираясь ладонями на свободную часть стола. — Папа, как ты мог?

Петр Петрович окинул ее строгим взглядом:

— Выражайся конкретнее!

— Конкретнее я выражусь наедине, — настаивала Алмазова, намеренно игнорируя его недовольство. — Удели дочери минутку!

— Мы с тобой все обсудили еще вчера, и добавить мне нечего.

— Зато мне…

— Сейчас не время для твоих выкрутасов! Живо вернись в дом и сиди там тихо!

Лиза изумленно уставилась на Петра Петровича.

Впервые на ее памяти он был так резок со своей принцессой.

В шоке пребывала и сама Соня.

Однако ни тон, ни слова родителя не умерили пыла девушки:

— Никуда я не уйду! С твоей легкой подачи меня мать родная в шлюхи записала! Ты в курсе, что у нее там нервный припадок случился: дочь непутевая практически в подоле принесла! Зачем ты ей рассказал? Зачем?

— Интересно! До каких же пор ты планировала утаивать от нее эту радостную весть?

— Вот до каких надо…

— Во-первых, она имела право знать! — свирепо выплюнул Ювелир тоном, от которого Соня внезапно отпрянула. Ошарашенно. Тяжело дыша. — Во-вторых, твое интереснейшее положение – результат ее упущения тоже! А в-третьих, не повышай-ка голос на отца, если не хочешь отведать ремня!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Какого еще ремня?

— Того самого, которым я мало лупил тебя в детстве!

— Мне не семь лет…

— Разговор окончен! Мое решение относительно Германии так же останется неизменным. Ты вылетаешь завтра вместе с Лизой и Кириллом.

«О, Господи!»

Лизавета сочувственно посмотрела на подругу, искренне желая крепко обнять ее. Приободрить. Утешить. Сама-то она давно смирилась со своей участью относительно возможной поездки. Ведь и Дмитрий был из числа тех, кто настаивал на ее необходимости. Однако Соню, вероятно, эта новость застала врасплох. А сама перспектива вселяла настоящий ужас.

Теперь многое становилось понятным, включая ее странное поведение.

Вот что крылось за ее праведным гневом. Вот откуда столь ярый протест.

«Страх!»

Она до ужаса боялась разлуки с Гордеевым. Разлуки с отцом своего ребенка.

Будто не веря собственным ушам, Соня отрицательно покачала головой.

А затем вперилась в родителя куда более упрямым взглядом:

— Это мы еще посмотрим! — хохотнула она, воинственно упирая руки в бока. — Я все рассказала Алексею. Имей в виду: он отменил свои дела и уже мчится сюда. За мной!

— А вот это хорошо! — бодро ударил себя по колену Петр Петрович. — Это замечательно! Как раз объяснит нам, между делом: по чистой случайности он моей дочери пузо набил или от великой любви!

Кажется, Соня онемела от родительской наглости.

Даже умолкла на мгновение, жадно хватая воздух разинутым ртом.

Однако спустя секунду взорвалась окончательно:

— Пу…пузо? Пузо?!

— Именно!

— Ты говоришь о моем ребенке! — закричала она, сотрясаясь от гнева. — И о своем внуке, между прочим! Но если для тебя он всего лишь… пузо, то, значит, и мне здесь больше делать нечего!

— Соня, возьми себя в руки!

Лиза не выдержала этого морального гнета первой.

Преодолев разделяющее их расстояние, мягко коснулась плеча подруги:

— Идем, Сонечка…

Та от неожиданности вздрогнула, шмыгнула носом, но продолжила стоять на своем:

— Не такой реакции я от вас с мамой ожидала…

— Прекрати истерику! Я кому сказал?

— Хоть пальцем Алексея тронешь – за отца считать перестану!

— Я тебе перестану! Так перестану, что… а ну, вернись сейчас же!

Возвращаться его дочь определенно не планировала.

Скорее, наоборот. Дерзко вскинув подбородок, гордо фыркнула и устремилась вон со двора. Да только не в сторону дома, как многие ожидали, а в сторону калитки. Потому и среагировали должным образом не сразу.

— Ты куда?

— Видеть тебя не желаю! И ни в какую Германию я не поеду!

Сбросив с себя оцепенение, Лиза ринулась за ней следом, пытаясь хоть как-то остановить и образумить:

— Соня, что ты задумала?

— Пойду навстречу Гордееву, — выкрикнула подруга так, чтобы отец обязательно ее услышал. — Все лучше, чем с ним… под одной крышей!

— Успокойся, пожалуйста! Тебе нельзя волноваться!

— Ему это объясни!

Улучив момент, Лиза обогнала Соню и собственным телом преградила ей путь:

— Остановись! Хватит. Пойдем домой.

— Как давно?

— Что? — Лиза одарила подругу недоуменным взглядом, с трудом соображая, почему та так пристально разглядывает ее обручальное кольцо, красующееся теперь на правом безымянном пальце. — Ох! Ты об… этом?

— Да! Об этом. Как давно вы женаты?

Опасаясь называть вслух какую-то конкретную дату, она выдохнула пристыженно:

— Давно.

Глаза Сони уже неестественно блестели от едва сдерживаемых слез.

Обида ее душила.

— О моих отношениях с Алексеем ты узнала одной из первых, — горько улыбнулась Алмазова, — о моей беременности тоже… и теперь ты так спокойно заявляешь мне, что обманывала нас с Андреем… «давно»?

Озноб прошелся по спине Лизы, жаля позвоночник арктическим холодом.