Голос Вессема. Радиомолчание - Теа Сандет

во рту появился металлический привкус. Мне снова нужно было это делать — выбирать, чья жизнь важнее, прикидывать, насколько оправдан риск.

Голова кружилась, но, по крайней мере, я могла идти. Олли довела меня до выхода и открыла дверь. Я прошла пару шагов и остановилась. Передо мной стоял сержант Хольт.

— Нет, — пробормотала я. — Только не это.

— В чем дело, Корто?

Кажется, я опять говорила словно с набитым ртом. И опять меня несло — я совершенно не контролировала слова, которые у меня вырывались.

— Только не вы, — сказала я.

— Шевелись, Корто. До вечерней проверки пять минут. По дороге как раз расскажешь, какие у тебя ко мне претензии.

Я послушно пошла вперед.

И почему доктор Эйсуле не велела Олли проводить меня до самой комнаты? Почему они вообще не оставили меня в желтой зоне до утра?

— Чего вы ко мне всегда придираетесь? — говорила я, понимая, что мне конец, но остановиться не могла. — Вы меня ненавидите. Всегда мне делаете гадости. За что?

— Ты соображаешь, с кем говоришь, Корто?

— Вы мне дали плохой респиратор!

— Что? — переспросил Хольт.

Мне вдруг стало так обидно, так жалко себя, что против воли у меня потекли слезы.

— Респиратор, — произнесла я по буквам, — без фильтров. Специально, чтобы я надышалась отравы. И плохо все сделала. Прямо на глазах у доктора Ланге. Специально!

Хольт остановился. Мы были уже у самого корпуса зеленой зоны.

— Заткнись, Корто. Закрой рот и больше ни звука.

Я послушно замолчала, но слезы все так же текли. Сейчас он заставит меня отжиматься, это точно.

Но сержант Хольт повел себя неожиданным образом. Потом я даже думала, что это была галлюцинация. До самой истории в пустошах я так думала, слишком странным это было — даже на фоне всех остальных событий того дня.

Потому что он повернулся и, глядя мне в глаза, сказал:

— Я тебе жизнь спасаю.

А потом просто развернулся и ушел.

Глава 18

Вскоре «Ин урма Эва» вновь дали о себе знать.

Наша группа как раз вернулась с вечерней пробежки, все как один взмыленные и злые — Хольт придрался к Мартину Талешу, который только-только вышел и желтой зоны и восстанавливался после травмы. Его глаза — сиреневые, переливающиеся, похожие на опалы — делали лицо слегка инопланетным, но вот чтобы приспособиться к новому зрению, требовалось время. Хольт об этом ничего знать не хотел и, следуя своему принципу за ошибку одного наказывать всех, заставил меня, Детлефа, Талеша, Алекса Унгвере, Иржи Гальского и временно переведенного к нам Тима Ройтблата, того, что здорово волок во всякой математике, бежать лишних пять километров.

Он орал на меня как обычно, вел себя как обычно, и вмазать ему хотелось тоже как обычно, и в конце концов я решила, что мне все это просто померещилось. Хольт, который относится ко мне по-человечески, был так же реален, как пятно на потолке, превратившееся в лису.

А когда мы оказались на ужине, на экране уже показывали последствия взрыва.

— В чем дело? — спросила я у Коди.

Вечерние новости, которые нам обычно крутили за ужином, прошли наполовину. Я смотрела на обгоревшее здание, перевернутый автобус с надписью «Дети», суетящихся медиков, полицейские машины…

— Теракт в школе, — сказал Коди коротко.

Детлеф произнес что-то замысловатое и прилип к экрану. Остальные тоже смотрели, отложив ложки, разве что Рейнис со своим приятелем не забывали есть.

— Я знаю, где это, — сказала Аре. — Овсяная Горка, недалеко от нашей Весты, тоже на границе с пустошами. Совсем маленький город.

Никто ей не ответил.

Снова и снова крутились одни и те же кадры. Ведущая новостей говорила о подтвержденных жертвах, и голос ее срывался.

Мы смотрели, пока выпуск новостей не закончился информацией о том, что в соседних поселках введен комендантский час, а дети переведены на удаленное обучение.

Удаленное — это значит никакое, машинально думала я, направляясь к себе. Овсяная Горка — это вроде нашего Гетто, никто там не учится, если учитель тебя указкой не бьет.

Дверь в комнату Петера была приоткрыта, и я притормозила, заглянув внутрь. Петер был не один, с ним сидели Детлеф и Эрика. Они что-то обсуждали — понятно что, сегодняшние новости. Я немного позавидовала — тому, как они сидят вместе, какие они, оказывается, друзья, но тут Детлеф заметил меня и приглашающе махнул рукой. Помедлив, я вошла, а следом за мной просочился и Коди, и в комнате стало совсем тесно.

Разговор, конечно, крутился вокруг Овсяной Горки.

— Почему именно там? — спросила я. — Почему школа?

— Это террористы, — зло сказала Эрика. Глаза ее сощурились, кулаком она саданула по стене, словно сводила с террористами личные счеты. — Фанатики, понимаешь? Их цель — запугать. Создать панику, дестабилизировать общество. Вот и все. Но черта с два мы будем их бояться.

— Но какие-то требования же у них есть? Хоть какие-то?

По всему выходило, что ни требований, ни предупреждений, ни угроз не было. Сразу — взрыв.

Петер почти все время молчал, как всегда. Уходя, я бросила на него взгляд — он сидел, уставившись в планшет, рассматривал кадр из новостей, на котором был перевернутый школьный автобус, крутил его так и сяк. Может, ему это о чем-то напоминало.

***

Общее собрание объявили на следующий день. В том же зале, где проходила церемония прощания с Эдом, появились стулья, и мы сидели, глядя на те же флаги Церы и нашего Шестого специального, а потом появился полковник Валлерт, и мы вскочили, отдавая честь — совершенно синхронно, приятно одинаковые.

Я была уверена, что он скажет что-то про теракт в школе, и не ошиблась.

— Солдаты, — начал он, и под его тяжелым суровым взглядом мы замерли. — Братья по оружию. Каждого из нас потрясла трагедия, каждый из нас ужаснулся бесчеловечной жестокости, с которой «Ин урма Эва», эти последователи Возрождения Нации, расправились с нашими детьми. Вы все слышали новости. Вы видели боль и слезы родителей, которые искали тела своих детей среди руин школы. Вы знаете, что есть вещи, прощать которые мы не имеем права. Те, кто способен такое сделать — это не люди, они не имеют права ходить с нами по одной земле.

Детлеф, стоящий рядом со мной, одобрительно кивнул. Я поймала себя на том, что тоже киваю. Полковник говорил правильные вещи — тех, кто взорвал школу, простить нельзя.

— И сегодня я обращаюсь к вам. К каждому из вас. Мы получили данные о базе террористов, которая находится в девяноста километрах от места