Шопоголик среди звезд - Софи Кинселла

Не сказать чтобы оно ей шло. На тощей фигуре Элинор платье болтается, как на вешалке, да и сочетание коричневого с кремовым явно не ее. Но главное, что она переоделась. Она сделала над собой усилие. Как будто броню сняла.

И волосы уложены по-другому. Как именно, не пойму – прическа Элинор всегда была для меня загадкой. Это даже не столько прическа, сколько шлем (иногда закрадывается подозрение, не парик ли). Но сегодня даже волосы лежат свободнее. Мягче.

– Отлично выглядите! – шепчу я, пожимая костлявые пальцы. – Прекрасно! Ну что, готовы?

Мы идем на кухню. Внутри у меня все закручивается в тугой узел, но я заставляю себя шагать как ни в чем не бывало. Я справлюсь. Это необходимо. Мы не можем до конца жизни отрекаться от Элинор.

Пришли. Я вытаскиваю из ящика, в который убирала все опасное подальше от Минни, тяжелый ключ и поспешно запираю дверь. А потом, затаив дыхание, поворачиваюсь к Люку. Я не знаю, чего ждать… Не знаю, на что надеяться.

Хотя нет, знаю. Я надеюсь втайне, что сейчас Люк поднимет голову, и потрясение в его взгляде сменится сперва пониманием, а потом мудрым одобрением. Он скажет: «Мама. Я все осознал. Нам пора помириться». И никакого вмешательства не понадобится.

Но ничего такого не происходит. Люк действительно поднимает голову и смотрит потрясенно – и на этом все. Взгляд его если и меняется, то совсем не так, как надо. В нем полыхает ледяная ярость, и впервые за всю жизнь лицо мужа меня пугает.

– Ты издеваешься, – незнакомым стальным голосом говорит Люк. – Ты надо мной издеваешься.

– Совсем нет, – бормочу я.

Обдав меня холодом, Люк шагает к двери, даже не оглянувшись на Элинор.

– Я ее заперла. Это вмешательство!

– Что? – Люк резко оборачивается, взявшись за дверную ручку.

– Вмешательство. У нас имеется проблема, и никто отсюда не выйдет, пока мы не найдем приемлемое решение, – заявляю я храбро.

Все застывают. Наши с Люком взгляды скрещиваются в безмолвном поединке. Его взгляд говорит: «Нет. Ты не посмела», а мой: «Еще как посмела».

Наконец Люк, отмерев, делает шаг к холодильнику и достает бутылку вина. Налив бокал, он вручает его Элинор с коротким: «Что тебе нужно?»

У меня тяжелеет на сердце. Вот упрямец.

– Она твоя мать. Не разговаривай с ней так.

– Она мне не мать, – отрезает Люк.

– Я ему не мать, – суровым эхом откликается Элинор, и во взгляде Люка мелькает удивление.

Они так похожи. В этом весь парадокс. Они как две матрешки из одного набора – прямые, гордые, подбородок вздернут, в глазах сталь.

– Я потеряла право называться твоей матерью много лет назад, – продолжает Элинор уже тише. – Я это понимаю, Люк. Но я хотела бы остаться бабушкой для Минни. И твоим… другом. – Она косится на меня, и я киваю одобрительно.

Представляю, каких усилий стоило Элинор это признание. Видно, что ей нелегко. Хотя, честное слово, с приподнятым забралом, с бокалом вина, со словами о дружбе она кажется почти человеком. Она делает осторожный шаг к Люку, и я всем сердцем желаю, чтобы он увидел ее моими глазами. Но Люк наэлектризован предубеждением и ничего видеть не хочет.

– Все равно не понимаю, – говорит он. – Зачем ты приехала?

– Элинор приехала, потому что это абсурд, – не выдерживаю я. – Вы с ней одна плоть и кровь. Вы родня, хотите вы того или нет. И когда-нибудь вы оба умрете!

Это само собой вырвалось, я такого говорить не собиралась.

– Мы оба умрем? – Люк, кажется, думает, что ослышался. – А это тут при чем?

– При том… – Я подбираю слова. – При том, что ты окажешься на небесах, или растворишься в воздухе, или что там происходит…

– Растворюсь в воздухе? – приподнимает бровь Люк.

– Ну да. И оглядываясь на свою жизнь, ты будешь вспоминать не ссоры и обиды, а отношения и связи. Ты увидишь полотно целиком. Сейчас оно прострочено криво. Но в твоих силах больше не допустить ни одного кривого стежка.

Люк молчит. Он меня вообще слушает?

– Ты понимаешь, что, обрывая связи с матерью, ты кромсаешь полотно Минни? – Я постепенно проникаюсь собственной метафорой. – А мое полотно? Знаешь, Люк, кроме своего полотна нужно принимать во внимание и другие. Все наши полотна сплетаются вместе, образуя мировую сеть полотен, такое сверхполотно и…

– Да боже мой! – взрывается Люк. – Хватит с меня этого текстиля!

Я смотрю на него обиженно. По-моему, отличная получилась теория, почти гениальная. Краем глаза я вижу, как Элинор отступает к двери. Она что, сбежать пытается?

– Куда вы? – Я хватаю ее за руку. – Расскажите ему про коттедж.

– Коттедж? – с каким-то зловещим подозрением переспрашивает Люк.

Я подталкиваю Элинор. Нет, серьезно, эти двое навстречу друг другу не пойдут никогда.

– Дирк Греггори скончался, – говорит Элинор. – Тебе ведь, кажется, нравился его коттедж. Можно туда съездить напоследок, прежде чем его дочь выставит дом на продажу. Но мне нужно будет предупредить родню заранее.

– Ясно, – опешив, кивает Люк.

– У меня тут твоя фотография с тех времен, – сообщает вдруг Элинор. Щелкнув тугой застежкой извлеченного из сумочки старинного крокодилового футляра, она поспешно сдвигает подальше черно-белое фото какого-то красавца и, перебрав еще штук пять снимков, достает нужный. – Вот, помнишь?

Я с любопытством смотрю на фото: совсем молодой Люк стоит босиком на песке в футболке-поло и закатанных хлопковых штанах. В руках у него деревянная лопата, на лице – широченная улыбка, волосы длиннее нынешнего и растрепаны ветром. Я чувствую крохотный укол зависти. Жаль, что я не знала его таким.

– Это же сто лет назад, – едва взглянув, роняет Люк.

– Тебе тогда было двадцать три. Кажется, что и двух лет не прошло. – Элинор молча кладет сверху другое фото. На этом снимке есть и она сама. В каком-то жутком комплекте из слаксов и блузы горчичного цвета. Зато очки солнечные у нее крутые, и фон потрясающий. Они с Люком стоят в лодке, вокруг только бескрайний океан.

– Вы носите с собой фотографии? – недоумеваю я вслух.

– Некоторые, – смущается Элинор, как будто я нечаянно нащупала ее слабое место, и тут же снова принимает неприступный вид. – Иногда.

Прямо как улитка, восхищенно думаю я. Стоит дотронуться, и все, в домике. Но ведь и улиток приручают. Или нет? Ладно, хорошо, она не улитка, она… черепаха. Нет. Суриката? Нет. Ой, да пусть хоть черт лысый. Главное, что Люк вроде бы заинтересовался снимком. К чему прикован его взгляд – к морю, лодке или отвратительному наряду Элинор, не знаю, но что-то его зацепило.

– Минни бы там понравилось. – Он смотрит на меня. – И тебе. Сказочное место. Море, песок… Сон наяву.

– Можно нанять яхту, – вставляет Элинор.

– Минни нужно учить ходить под парусом. – Глаза Люка мечтательно затуманиваются, как всегда, когда у него рождается какой-то план. – Бекки, тебе тоже неплохо бы.

Люк уже не первый раз за время нашего брака заводит речь о парусах, но пока мне удавалось благополучно замять тему.

– Жду не дождусь! – жизнерадостно откликаюсь я.

В духовке пищит таймер, и мы вздрагиваем от неожиданности. Мы словно очнулись. На какой-то страшный миг мне кажется, что Люк сейчас снова заледенеет, ощетинится и выставит Элинор вон. Однако он всего лишь отрывается от фото и по очереди смотрит на нас. А потом подходит к окну и с протяжным вздохом трет щеки. Я знаю, что с ним творится. Он ненавидит, когда на него давят, так что теперь только ждать, пока он сам созреет. Элинор, глядя на меня, тоже молчит. Застыв, как статуя, она, кажется, даже не дышит.

– Да… наверное, это все слишком далеко зашло, – наконец говорит Люк. – Было бы неплохо… начать с чистого листа.

Я обмякаю от облегчения при этих словах. Элинор, как обычно, почти не меняется в лице, но я уже научилась его читать. Две крохотные складки у губ разглаживаются, что приравнивается к шумному «Уф-ф-ф!».

– Я тоже, – произносит она негромко. – Я от своих слов не отказываюсь.

– Знаю. Зато я беру назад свои. – Люк улыбается покаянной мальчишеской улыбкой, от которой у меня сжимается сердце. Тяжело ему пришлось – лишиться одной матери и годами ненавидеть другую. – Иди сюда. – Он целует Элинор в щеку. – Останешься ужинать?

Элинор вопросительно оглядывается на меня, и я киваю.

– Теперь отдашь ключ? – поворачивается ко мне Люк.

– Может быть, – дразню я, но ключ все-таки отдаю.

– Ты должна познакомиться с Минни, – решает Люк. – Она еще не спит, я ее сейчас подниму. – Минни! – зовет он, отпирая дверь. – Тут к тебе кое-кто пришел! Ты ведь ее последний раз младенцем видела, – напоминает он Элинор, выходя. – Глазам своим не поверишь.

Минни.

Черт. Минни. Люк ведь не подозревает, что они с Элинор знакомы. Мы с Элинор встречаемся взглядом, и я вижу, что она думает о том же.

Ладно. Без паники. Только спокойствие. Все будет хорошо. Соображай быстрее… Думай, надо что-то придумать… Ну же, ну…

Минни уже топочет по лестнице, из-за двери доносится голос торопящегося за ней Люка: