Хорошо быть дураком, умным и красивым - Людмила Уланова
- Дата:21.05.2024
- Категория: Юмор / Юмористическая проза
- Название: Хорошо быть дураком, умным и красивым
- Автор: Людмила Уланова
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Людмила Уланова
Хорошо быть дураком, умным и красивым
Селедка к чаю
Вечерний разговор с курицей
Старая Берта жарит курицу.
Курица ворочается, топырит локти, сгребая на себя жир со сковородки. И ворчит:
– А салом что – нельзя было нашпиговать?
– Было бы слишком жирно. Это вредно.
– Слишком? И не стыдно тебе, старуха? Посмотри, какая сухая кожица, ты ж не прокусишь ее своим протезом. Скажи честно: ты его съела?
– Что?
– Все сало?
Берта смотрит в сторону.
– Ночью, да? – не отстает курица.
– Я не могла спать. Я совсем не могу спать. Они приходят и разговаривают.
– Они? Кто они?
– Я не знаю. Вчера приходил один. В шляпе.
– В очках и с портфелем? И при галстуке? – Голос курицы полон сарказма, но старуха этого не замечает.
– Он сказал: «Если бы ты, Берта, тогда поговорила с ней, ничего бы не произошло. Она бы одумалась. Ей просто не хватало нормальных человеческих слов».
– Кому ей, старуха? О ком вообще речь?
– Я не помню. Но ведь я не поговорила с ней?
– При чем здесь сало? Пей валерьянку.
– Я отломила большой кусок хлеба. Положила на него сало. Отрезала половину луковицы. Налила чай. Некрепкий. На ночь вредно крепкий. Взяла банку с медом. На ночь хорошо мед.
– А сало на ночь плохо. Дальше можешь не рассказывать. Ты взяла все это к себе в постель и съела. И уснула, не стряхнув крошек с простыни. Не убрав с табуретки луковую шелуху. Кстати, зачем ты натерла меня чесноком? У тебя ведь от него изжога.
– В прошлую ночь их было двое. Они говорили: «Если бы ты, Берта, тогда решилась уехать, все сложилось бы по-другому. Но ты струсила». Они правы. Я струсила. Как я могу спать?
Старуха тычет в курицу ножом. Курица совсем жесткая. Она отодвигается подальше от ножа и спрашивает:
– Куда? Куда ты не решилась уехать?
– Не помню. Я люблю чеснок. Он пахнет югом.
– Когда ты уже пригласишь мастера, чтобы он починил духовку? Как вообще можно жарить целую курицу на сковородке? Я же никогда не прожарюсь!
– Я все равно не буду тебя есть. Они придут и скажут: «Ты разговаривала с ней, как с сестрой, а потом съела. Ты сволочь, Берта». Нет уж. Я отпущу тебя на волю, птица. Лети, куда хочешь.
– Ты совсем сбрендила, старуха. Жареные куры не летают.
– Но ты и не прожарилась.
– Куры вообще не летают, дура.
Берта выключает огонь. Берет курицу за ногу и подходит к окну.
– Лети, моя птица!
Курица пробивает синюю толщу ночи и шмякается в траву.
Старуха идет в комнату, на ходу вытирая руку о фланелевый халат. Откидывает покрывало с ветхой тахты. Снимает халат. Под ним ночная рубашка. Берта выключает свет, забирается под ватное одеяло. Долго пытается удобно улечься, скребет пятками по простыне. Кряхтит. Вздыхает. Затихает.
Бездомная собака подходит к курице. Уже, замирая от счастья, открывает пасть, но курица лягает дворнягу, и та, скуля не от боли, а от немыслимого перекоса во вселенной, убегает. Колышется воздух над травой. Курица остывает.
Колышется воздух над тахтой. Сгущается, плотнеет, и вот уже над Бертой склоняется носатая дама с мятыми щеками. Она говорит противным голосом: «Ты испортила ему жизнь. Да и себе заодно. Уметь жить – это тоже талант. А ты бездарность, Берта».
Старуха хватается за провод над тахтой. Шарит, шарит рукой. Нашаривает кнопку. Включает бра. Садится и снова шарит – теперь уже ногами по полу. Нащупывает теплые войлочные тапки, сует в них ноги. Идет на кухню.
Курица легко отрывается от земли, влетает в заросли сирени и долго купается в них. Вся в налипших сиреневых цветочках (два с пятью лепестками), она уносится в небо.
Старуха берет из пакета батон. Отрезает огромную горбушку. Открывает холодильник, достает кружок полукопченой колбасы. Разламывает. Взвешивает куски на руках. Задумывается… Прячет в холодильник маленький кусок, большой забирает с собой.
Взяв еду, идет в комнату. Устраивается на тахте. Задумывается.
Кладет колбасу и хлеб на табуретку. Возвращается на кухню. Открывает холодильник, берет с боковой полочки головку чеснока. Разделяет на зубчики. Долго чистит. Трясет руками, избавляясь от налипших чешуек. Набрав пяток голеньких зубчиков, несет добычу в комнату. Садится. Задумывается.
Кладет чеснок на табуретку. Возвращается на кухню. Ставит чайник. Забирает из холодильника остатки колбасы. Несет в комнату. Быстро съедает хлеб, колбасу и чеснок.
Курица смотрит на звезды. Мелкие, белые, они поблескивают острыми соляными гранями. «Эта дура забыла меня посолить, – вспоминает курица. – О чем вообще она думает? Вчера слопала все сало. А сегодня наверняка прикончила колбасу. Завтра ей будет нечего есть».
Берта идет на кухню, наливает чай. Берет большой пакет пряников. Возвращается в комнату. Пьет чай. Засыпает с шестым пряником в руке.
Курица снижается, направляется к дому, влетает в форточку. Открывает холодильник. Укладывается на полку, осматривается. Ну конечно: колбасы нет!.. Кетчуп, майонез, горчица. Маринованные огурцы. Килька в томате. «Ни творога, ни кефира, ни каши, ни супа. Даже молока нет. Вот ведь старое чучело», – вздыхает курица. И тоже засыпает.
Санитарный день
– Танька? – сначала с вопросительной интонацией. И потом уже уверенно: – Танька!! А я смотрю, смотрю – ты или не ты? Слушай, тебя прямо не узнать! Выглядишь суперски! Ты же всегда была такая… ну-у… – Вероника покрутила в воздухе руками, – ну-у… в общем, сейчас совсем другое дело! Отпад просто!
Сама Вероника мало изменилась: такой же бешеный павлин. Слегка помятый, подрастерявший перья, но не полинявший.
– Привет!
– Танька, мы с тобой сколько не виделись? Со школы ведь ни разу? С ума сойти! Ой, а ты на десятилетие ходила? Я бы обязательно пошла! Но я тогда, прикинь, во Владике жила! Ну во Владивостоке! Ой, ну с одним там… Да ну, не срослось, в общем. Вот, вернулась. Занимаюсь фигней всякой. А наши, наши-то как? Слушай, давай куда-нибудь зайдем, посидим! Танька! Мы ж сколько не виделись! Со школы! С ума сойти!
«Пошла по кругу, как лошадь в цирке», – подумала Таня. Но в принципе «где-то посидеть» она была не против – все дела, запланированные на день, уже были сделаны.
– Давай.
– О, а вот как раз кафешка. Тьфу ты, блин, облом! – Вероника с досадой ткнула малиновым ногтем в объявление. – Санитарный день!
Вдруг дверь приоткрылась и оттуда выглянула симпатичная женщина.
Она улыбнулась и сделала приглашающий жест рукой:
– Здравствуйте! Заходите.
– Так ведь это. Санитарный день.
– Не имеет значения. Вас мы будем рады обслужить.
Несмотря на санитарный день, посетителей в маленьком зальчике было довольно много. Из семи столиков были заняты пять. За одним вдохновенно питались четыре тетки – две крупногабаритные, как тыквы-чемпионы, две – тощие и желтые, как первая худосочная морковь. И все – блондинки. Прически у них тоже были примерно одинаковые – забетонированные лаком мощные кудри.
«Всем отделом к одному парикмахеру ходят», – Таня не сомневалась, что тетки вместе работают. И наверняка пришли отметить какое-нибудь событие. День рождения. День бухгалтера. День мелиоратора. На столе было неимоверное количество еды, выпивки тоже немало. Лица тыквенно-морковных блондинок цветом уже напоминали вареную свеклу. Тетки громко смеялись: тощие – басом, толстые – визгливо. Все четыре то и дело бросали томные взгляды на два соседних столика, сдвинутых вместе: там гуляла шумная мужская компания, не обращавшая на них никакого внимания.
У окна расположилось семейство: молодая пара и ребенок лет четырех. Родители явно выясняли отношения. Ребенку было совершенно нечем заняться, он то пытался стянуть со стола скатерть, за что тут же получал по рукам, то смотрел в окно, то начинал слоняться по залу. «И чего его сюда притащили? – подумала Таня. – Здесь же курят. Хотя им, похоже, не до него. Жалко, не слышно, о чем говорят». Таня вообще очень любила наблюдать за людьми. И внимательно слушать разговоры, да. Ей это в жизни всегда пригождалось. Еще со школы. А о работе и говорить нечего. Да и просто было любопытно. Но тут разобрать слова не получалось. На расстоянии голос женщины звучал как громкое шипение, а голос ее мужа – как сдержанное рычание.
За столиком в дальнем углу сидела непонятного возраста дама. И комплекции тоже непонятной – на даме был балахон, цвета неопределенного, поверх него – огромная восточная шаль, намотанная в несколько слоев. Эта конструкция полностью скрывала все телесные впадины и выпуклости, если они вообще имелись. На шали переливалась огромная брошь в виде черной кошки. На голове дамы было то, что принято тактично называть художественным беспорядком. Небольшую часть столика занимали чашечка кофе и блюдечко с пирожным. Все остальное пространство было завалено бумагами. Дама что-то быстро писала на листке, шевеля губами и слегка раскачиваясь. Иногда она вдруг взмахивала рукой. Блестели крупные перстни и крупные капли пота. «Поэтеска», – определила Таня.
- Там, где кончается организация, там – начинается флот! (сборник) - Сергей Смирнов - Юмористическая проза
- Повесть о том, как посорились городской голова и уездный исправник - Лев Альтмарк - Юмористическая проза
- Сувенир - Нина Шевчук - Русская классическая проза / Прочий юмор / Юмористическая проза
- Хоровод нищих - Мартти Ларни - Юмористическая проза
- Вечножитель - Александр Леонидович Нестеров - Юмористическая проза
- Инопланетяне в Гарволине - Иоанна Хмелевская - Юмористическая проза
- ...А что будем делать после обеда? (сатирические рассказы о маленькой стране) - Эфраим Кишон - Юмористическая проза
- Плач по царю Ироду - Феликс Кривин - Юмористическая проза
- Путь к вершине - Владислав Егоров - Юмористическая проза
- Ну здравствуйте, дорогие потомки, снова! - Анастасия Каляндра - Прочая детская литература / Детская проза / Периодические издания / Юмористическая проза