Путь к вершине - Владислав Егоров
- Дата:21.05.2024
- Категория: Юмор / Юмористическая проза
- Название: Путь к вершине
- Автор: Владислав Егоров
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ВЛАДИСЛАВ ЕГОРОВ
ПУТЬ К ВЕРШИНЕ
СОДЕРЖАНИЕБЫЛОЕ. Триптих. Из научно-фантастических: мемуаров пенсионера по труду И. П. Неустроева
Предисловие
Сила печатного слона
Чтение мыслей на расстоянии
Между строк
Некоторые суждения о мемуарной литературе вообще и о собственных мемуарах в частности
СЛАВНЫЙ РАЙЦЕНТР И ЕГО ОКРЕСТНОСТИ
Знаменательные будни. Повесть-репортаж
У нас в Обрадовске. Повесть временных лет написанная их очевидцем П. И. Неустроевым
КОЕ-ЧТО ЕЩЕ
Авитаминоз. Научно-популярный роман
Красная стрела. Дорожные байки
Времена года
Чужая судьба (Из записок инопланетянина Антона Пришельца)
НЕМНОЖКО ГРУСТНЫЕ ИСТОРИИ
Anas penolope
Дочка выходит замуж
Папочка
Бутылка французского коньяку
Сон
Смысл жизни
Памятник
БЫЛОЕ. Триптих. Из научно-фантастических: мемуаров пенсионера по труду И. П. Неустроева
ПРЕДИСЛОВИЕ
Мемуары эти передал мне мой сосед по лестничной площадке Иван Петрович Неустроев в минуту сильного душевного волнения, вызванного сообщением о переходе московского «Спартака» в первую лигу. «И они все-таки пошли на это!» — воскликнул он, обращаясь ко мне, когда мы поднимались в лифте на наш седьмой этаж. Не зная, кого конкретно имел в виду сосед, я ответил что-то неопределенное, вроде «им виднее», и мы разошлись по своим квартирам. Однако буквально через минуту раздался стук в дверь. На пороге стоял Иван Петрович. Он протянул мне пухлую картонную папку, завязанную белыми тесемками, и дрогнувшим голосом произнес: «Теперь, когда свершилось непоправимое, я имею моральное право разверзнуть свои уста».
Соседями мы были уже целых пять лот, случалось, беседовали на различные темы, в том числе и футбольные, но никогда прежде не употреблял Иван Петрович таких торжественных слов, которые как-то не вязались с белыми тесемками канцелярской папки, а именно последняя, судя по всему, и должна была олицетворять разверстые уста. «Здесь мемуары, — видя мое недоумение, счел нужным объяснить сосед, — я писал их исключительно для внутреннего употребления, но раз попрано самое святое…»
Иван Петрович втиснул мне в руки папку, тихо промолвил: «Не надо слов!» — и мужественным шагом направился в свою квартиру. Так ничего и не поняв, глядел я ему вслед. «Делайте с ними, что хотите!» — уже за закрываемой дверью раздался его голос.
На следующее утро, ни с кем не простившись, Иван Петрович Неустроев отбыл из столицы в город Жмеринку, где, говорят, и проживает по настоящее время. Адреса ни мне, пи кому-либо из других соседей он не оставил. Прождав полгода н не получив от бывшего соседа никаких новых распоряжений относительно его мемуаров, я решаюсь некоторые извлечения из них предложить вниманию читателей.
Откровенно говоря, большинство бумаг, находившихся в папке с белыми тесемками, трудно назвать мемуарами в точном значении этого слова. Так, под мемуаром № 1 значится листок по учету кадров, заполненный И. П. Неустроевым 21 декабря 1949 года. Мемуар № 6 представляет письмо, начинающееся словами «Дорогой Ванечка» и подписанное инициалами А. В. Мемуар № 11 — не что иное, как черновик доклада. Между прочим, хотя текст этого документа и написан рукой Неустроева, но встречающаяся в нем фраза: «Мы, рядовые труженицы, от всей души заверяем Вас…» — заставляет поставить под сомнение его авторство.
Среди бумаг такого рода находились три школьные тетрадки в клеточку, исписанные от первой до последней страницы мелким и довольно разборчивым почерком. Хотя пронумерованы были тетради не по порядку, но большая, слегка заржавевшая скрепка, которой они были сколоты, недвусмысленно указывала, что сам Иван Петрович рассматривал их как нечто единое целое. И действительно, содержащиеся в этих тетрадях рассказы о трех эпизодах из жизни Неустроева объединяет второй главный герой мемуаров (первым, в соответствии с законами жанра, является сам автор). Незаурядный теоретик и практик науки, — боюсь, его фамилия ничего не скажет читателю (такова до поры до времени судьба многих гениев научно-технической революции), — лицо это реально существовавшее (надеюсь, и существующее поныне), что могу утверждать с полной ответственностью. Не менее шести раз я лично встречал Ивана Петровича прогуливавшимся со стариком, приметы которого довольно точно даются в мемуарах, а однажды даже слышал, как сосед мой обратился к своему спутнику со словами: «Нет, Стенька, ты не прав!» Эта фраза достаточно ясно, на мой взгляд, говорит о том, что между первым и вторым главными героями мемуаров отношения были самые приятельские.
Что еще сказать об авторе? О внешности его распространяться не стану, потому что он категорически возражал против таких описаний. О его уме и сердце лучше всего поведают строки, написанные им самим. Скажу только, что поздней весной, летом и ранней осенью ходил Иван Петрович в светло-сером габардиновом плаще и зеленой велюровой шляпе, а остальное время года носил черное драповое пальто с черным каракулевым воротником и такого же цвета каракулевую шапку пирожком, из чего можно было сделать вывод, что служил он в ведомстве солидном и уважаемом.
И последнее необходимое замечание. Данных мемуаров я никогда не давал на консультацию ни частным лицам, ни организациям, никаких собственных суждений об их возможных достоинствах и недостатках также не высказывал ни автору, ни кому другому, так что упоминаемого Иваном Петровичем Неустроевым «соседа но лестничной площадке» прошу рассматривать как полемический прием.
В. Егоров, сосед по лестничной площадке.
Москва, март 1977
СИЛА ПЕЧАТНОГО СЛОВА
Мемуар № 5
Он робко остановился в дверях и негромко кашлянул, извещая о своем присутствии, и это его застенчивое «кхе-кхе» лучше всякой визитной карточки объявило, что посетитель мой принадлежит к малосимпатичному племени челобитчиков, которые, в отличие от ходоков, защищающих общественные интересы, а потому действующих нахраписто и с чувством гражданского достоинства, пекутся о чем-то своем личном и именно от сознания никудышности своих запросов постоянно робеют и смущаются, но и после того, как им в десятый раз объяснят всю несвоевременность и беспочвенность их притязаний, они тихохонько стучат в одиннадцатый кабинет и снова умоляют выслушать их буквально две минуты, после чего, мол, сразу станет ясно, где правда, а где справедливость.
Вот на такие размышления, может быть и не очень интересные читателю, навело меня интеллигентное покашливание на первый взгляд совершенно безобидного старичка с пышными седыми кудрями и красивым греческим носом. Впрочем, нос у него скорее смахивал на римский… А если уж быть до конца точным, то это был обыкновенный орлиный нос.
Итак, благородный старик с орлиным носом был бы похож на заслуженно отдыхающего пенсионера-доминошника, если бы не внушительных размеров портфель, перехваченный бесчисленное множество раз шпагатом, а потому вполне сравнимый с индейкой, которую готовится запечь в духовке умелая хозяйка. Именно такие портфели, перевязанные шпагатом, бельевой веревкой, проволокой, бинтами, шнурками от ботинок и другими подручными материалами, как показывает опыт, и беременны той самой «правдой-справедливостью».
Чему быть — того не миновать, и я любезно предложил посетителю устраиваться поудобнее в кресле, имевшем, между прочим, очень уютный вид и в то же время в самом центре сиденья ехидную пружину, которая несколько сокращала время моего общения со словоохотливы ми посетителями.
— Не извольте беспокоиться, — прокартавил старикашка. (Да, правильно, в этих трех словах нет ни одного «р», и я сам немало удивился тому, что их удалось прокартавить.)
Ну, а дальше вообще пошла какая-то птичья речь. Прижимая портфель к груди, слегка наклонив голову набок и лаская меня лучистым взглядом незабудочных глаз, посетитель заклекотал:
— Гхражгхрешите пгрехштавитша. Гхражинин. Штепан Пахтанович.
На обычный русский это устрашающее нагромождение звуков переводилось так: «Разрешите представиться. Разинин. Степан Богданович».
Чтобы не заставлять читателей тратить время на разгадывание орфоэпических головоломок, я сам взял на себя труд привести речь моего героя в соответствие с нормами современного литературного языка, и, думаю, поступил правильно, потому что неизвестно во что превратится наша литература, если авторы позволят своим героям заменять свистящие шипящими, а вместо «р» говорить «гхрэ». (В интересах истины должен заметить, что это небольшое отступление не имеет абсолютно никакого отношения к сюжету рассказа.)
- Кланяйтесь Рувиму! - Михаил Маген - Юмористическая проза
- Крошка Цахес Бабель - Валерий Смирнов - Юмористическая проза
- Причуды лета - Владислав Ванчура - Юмористическая проза
- Перестройка - Вениамин Кисилевский - Юмористическая проза
- Там, где кончается организация, там – начинается флот! (сборник) - Сергей Смирнов - Юмористическая проза
- Вечножитель - Александр Леонидович Нестеров - Юмористическая проза
- Собрание сочинений. Том второй - Ярослав Гашек - Юмористическая проза
- Четыре тысячи знаков - Игорь Алексеевич Фадеев - Прочий юмор / Юмористическая проза
- Собрание произведений. Шестидесятые. Том 1 - Михаил Жванецкий - Юмористическая проза
- Козел в огороде - Юрий Слёзкин - Юмористическая проза