Легенды и мифы Древнего Востока - Анна Овчинникова

Еще со времен правления Ададнерари V, сына Семирамиды, в Ассирии стала быстро распространяться вавилонская культура; «истинный царь» всячески подчеркивал свое уважение к вавилонским богам (и жрецам) и привлек последних на свою сторону приумножением их привилегий. Поэтому при вступлении в Вавилон ему была оказана (его сторонниками, разумеется) пышная встреча как «освободителю».

Саргон II расширил ассирийскую державу до гор Загроса на востоке, Персидского залива на юге и почти до границ Египта на севере (крошечным буфером между Ассирией и Египтом оставалось Иудейское царство) и под конец жизни столкнулся с той же проблемой, что и Ашшурнасирапал II: прежний дворец в Кальхе стал тесноват для его богатств.

Поэтому царь построил себе роскошный дворец в новом городе Дур-Шаррукине — в том самом, который впоследствии раскопал Ботта, — однако успел прожить там совсем немного. Вскоре Саргон II погиб во время похода на Табал, а его сын Синаххериб перенес столицу в Ниневию. При нем Ниневия и стала тем городом, каким она упоминается в Библии — проклятым логовищем львов.

Мардук-апал-иддин против Синаххериба

Вы, конечно, не забыли Синаххериба Бесноватого — вдохновенного уничтожителя Вавилона; эта личность относится к числу незабываемых исторических фигур.

Хотя в свое время Саргон II женил своего сына на знатной вавилонянке, отношения с вавилонянами не заладились у Синаххериба с самого начала. Он всегда являлся ярым приверженцем партии войны и не собирался цацкаться с Вавилоном так, как цацкались его отец и дядя. Объявлять себя тамошним царем? Вот еще, слишком много чести!

И Синаххериб медлил со своей коронацией в Вавилоне до тех пор, пока его не опередил Мардук-апал-иддин. Этот неугомонный халдей, заручившись поддержкой Элама, вновь воцарился в желанном Вавилоне, откуда его изгнал было Саргон II, и процарствовал там целых полгода. Тут до Синаххериба наконец-то дошло, что происходит. Да, он вовсе не собирался становиться вавилонским царем… Но позволить сделать это кому-то другому?!

Оскорбленный в лучших чувствах ассирийский владыка обрушился на Мардук-апал-иддина и его эламского союзника, наголову разбил их войска и вывез из Вавилона (а также из разграбленных заодно городов Халдеи) огромную добычу. Однако в числе 208 тысяч пленников не оказалось самого главного — бесстыжего вавилонского царя! Мардук-апал-иддин сумел бежать в свои родовые земли на берегу Персидского залива, откуда начал подбивать всех и каждого на восстание против Ассирии.

Думаете, Синаххериб учел прошлые ошибки и поспешил занять освободившийся вавилонский трон? Ничуть не бывало! Вместо себя он предпочел короновать некоего Белибни — знатного вавилонянина, выращенного в питомнике для марионеток при ассирийском дворе.

Царь только-только успел отдохнуть после карательного рейда по Халдее, как из искры, старательно раздуваемой Мардук-апал-иддином, возгорелось пламя: восстали финикийские, филистимлянские и палестинские города; их поддержали Египет и арабские бедуины. Синаххерибу пришлось сломя голову носиться туда-сюда, заново покоряя непокорных, воюя с египтянами, осаждая Тир и Иерусалим… А пока он этим занимался, опять заволновался Вавилон.

Скрежеща зубами от ярости, Синаххериб снова захватил проклятый город и на этот раз возвел на тамошний престол своего старшего сына Ашшурнадиншума.

Теперь пора было навсегда покончить со смутьяном Мардук-апал-иддином! И царь повел войска в Приморье, изничтожая все и вся на своем пути. Казалось, песенка зловредного халдея спета, однако не тут-то было: Мардук-апал-иддин не стал дожидаться прибытия ассирийского владыки, чтобы лично его поприветствовать; он погрузил отряд воинов и даже статуи богов на корабли и отбыл к побережью Элама. Там беглеца приветил его союзник, эламский царь, и пожаловал ему город Нагиту, лежащий на островке посреди Персидского залива, а Синаххерибу пришлось довольствоваться пленением оставшихся на берегу халдеев. Какое жалкое утешение!

Целых шесть лет после этого Синаххериб Бесноватый пытался успокоить нервы, усмиряя постоянно возникавшие здесь и там беспорядки… Но мысль о том, что проклятый халдей злорадно хихикает, считая себя в безопасности на дарованном ему островке, заставляла ассирийского царя бесноваться все больше и больше. И наконец он решил во что бы то ни стало добраться до Мардук-апал-иддина.

— Кто сказал, что это невозможно — сажать таких маловеров на кол! Ах, у Ассирии нет флота? Значит, у нее будет флот!

И вот по приказу царя финикийские пленники начали строить суда сразу в двух корабельных мастерских: на Евфрате и на Тигре. Во главе большой эскадры, с экипажем из финикийцев и греков-киприотов, Синаххериб дерзновенно вышел в море — первым из ассирийских царей (если не считать легкого круиза Тиглатпаласара I четыреста с лишним лет назад).

А теперь представьте себе все разочарование и всю ярость царственного яхтсмена, когда после таких колоссальных трудов и затрат, после передряг на берегу Персидского залива, где прилив затопил его лагерь, после осады и взятия Нагиты обнаружилось, что проклятый Мардук-апал-иддин вновь от него ускользнул! Дальнейшие следы неуловимого мстителя теряются в неведомом — одни говорят, что он назло Синаххерибу умер еще до прибытия ассирийской эскадры, другие считают, что он опять ухитрился сбежать и окончил свои дни где-то в изгнании…

Как бы там ни было, халдей не попал в руки злейшего врага, и бедняга Синаххериб после этого окончательно потерял способность мыслить здраво. К тому же все вокруг как будто сговорились лишить его последних остатков терпения!

В Вавилонию вторглись эламиты, и — неслыханное дело! — проклятые вавилоняне встретили своих старинных врагов чуть ли не с распростертыми объятьями. Наверняка они поступили так назло ему, великому ассирийскому владыке! Сын Синаххериба попал в эламский плен, а вместо него на вавилонский трон забрался еще один халдей, имя которого даже чем-то напоминало имя его мерзопакостного соотечественника — Мушезиб-Мардук. Нет, это было просто какое-то наваждение!

Решив раз и навсегда доказать мятежным вавилонянам, кто в их городе главный, Синаххериб двинул туда свои войска, и в 691 году до н. э. около устья Диялы сошлись в кровопролитной битве две огромные армии: ассирийская и союзная вавилоно-халдейско-эламская…

…А теперь самое время отвлечься от подвигов ассирийского царя и, стоя на заваленном трупами поле близ Халулы, поговорить о культуре Ассирии.

Культура Ассирии

Приходится с прискорбием признать: большинство культурных достижений ассирийцев были заимствованы ими (чтобы не сказать награблены) у других народов. Пожалуй, сынам Ашшура удалось создать лишь один самобытный жанр, а именно — царские анналы. Пусть репортажи о подвигах царей писались на вавилонском языке, только с незначительными местными диалектизмами, зато в них авторам удавалось достичь подлинных высот красноречия. Эти литературные подвиги тем более достойны восхищения, что герой подобных произведений всегда был один и тот же — Великий Царь, свершения которого зачастую напоминали свершения разбойника с большой дороги.

Но вернемся к сражению войск Синаххериба с войсками строптивого Вавилона. После битвы при Халуле, как это частенько бывает, каждая из сторон приписала победу себе; и вот как рисует бой (от имени Синаххериба) ассирийский летописец:

«Подобно тому, как налетает саранча, они спешили мне навстречу — сразиться со мною. Пыль от ног их поднималась передо мной: так могучая буря застилает широкий лик небес чреватыми дождем тучами. Близ города Халула, на берегу Тигра, они выстроились в боевом порядке и сделали перекличку своим войскам. Я же молился богам Ашшуру, Сину, Шамашу, Бэлу, Набу и Нергалу, Иштар Ниневийской и Иштар Арбельской, моим небесным хранителям, да даруют они мне победу над сильным врагом. В добрый час они вняли моим мольбам и пришли мне на помощь. Подобный разъяренному льву, я облекся в броню, шлемом — боевым украшением — я покрыл свою голову. На мою высокую колесницу, сметающую с пути моего врагов, я поспешно вскочил в пылу гнева сердца моего. Могучий лук схватил я, данный мне Ашшуром, и палицу мою грозную, всесокрушающую. Я устремился против всех бунтовщиков словно буйный лев; я гремел, подобно Ададу. По велению Ашшура, великого владыки, господа моего, я носился против врага из конца в конец поля, подобно шумному грозовому ливню. Оружием, данным мне Ашшуром, господом моим, и страшным моим напором я вселил ужас в сердце врагов и нагнал на них страх великий. Палицей моей и стрелами я редил их строй, и трупы их, словно снопы, ложились передо мной по земле. Хумбанундаша, воеводу царя эламского… мужа высокого звания и редкого разума, вместе со многими знатными вождями — у всех за поясом золотые кинжалы, а на руках запястья из чистого золота, — я увел, как связанных дюжих быков, и пресек их жизнь: перерезал им горло, как ягнятам… подобно свирепой буре, я раскидал по полю их стяги и шатры, изорванными в лоскутья. Благородные кони, запряженные в мою колесницу, шагали по лужам крови… дышло и колеса моей боевой колесницы были забрызганы кровью, и перед нею сторонились и исчезали всякие преграды. Равнина вместо травы покрылась трупами врагов. В виде победных доспехов я отрезал у них руки и снимал с них запястья из блестящего золота и серебра; палицей я разбивал их вооружение; золотые и серебряные кинжалы я вырывал из-за поясов их. Остальные вельможи… были захвачены живыми среди битвы моей собственной рукой. Много колесниц я забрал на поле боя; сражавшиеся с них воины попадали с них; возницы тоже исчезли, и кони мчались наудачу. Я снарядил погоню и приказал резать беглецов на протяжении двух казабу. Самого Умман-Менана, царя эламского, вместе с царем вавилонским и его союзниками из земли Калду яростный напор моих войск разбил вконец. Они покинули свои шатры и, спасая жизнь, бежали; они топтали трупы собственных воинов, метались боязливо и быстро, как молодые ласточки, спугнутые с гнезда… Я гнался за ними в колеснице, за мною скакала конница. Беглецов же, которые разбрелись во все стороны, закалывали копьями, где бы ни настигали их…»[121]