Легенды и мифы Древнего Востока - Анна Овчинникова

«С помощью высокой силы, данной Ашшуром, и могучего оружия, дарованного Нергалом, моим предводителем, я с ними сразился, нанес им поражение от Каркары до Гильзау, поверг оружием 14 000 их бойцов, излил над ними свой ливень, подобно Ададу, разбросал их трупы, многочисленным воинством их наполнил пространство пустыни, оружием пролил их кровь… Прежде чем вернуться, я достиг реки Оронта; в этом бою я отнял у них колесницы, конников, упряжных коней».[115]

Однако, судя по тому, как поспешно убрались завоеватели из Сирии, победа Салмансара III была сродни мнимой «победе» Рамсеса II в битве при Кадеше.

Целых восемь лет после этого ассирийский царь разряжал энергию в других краях, но в 845 году до н. э. рискнул совершить новый поход против южносирийского союза — и опять потерпел неудачу. И только на третий раз, воспользовавшись раздорами среди союзников, Салмансар III сумел разбить дамасские войска, хотя сам Дамаск так и не взял. Зато царь отвел душу, разрушив, спалив и изничтожив все и вся вокруг непокорного города и захватив бессчетную добычу.

Сокровищницы царских дворцов в Ашшуре стали тесны для награбленного добра еще при Ашшурнасирапале II, поэтому в городе Кальхе был им выстроен новый просторный дворец. Туда же возвращался из своих походов и Салмансар III, чтобы помолиться, понаблюдать за строительством зиккурата, начатым еще при его отце, принести жертвы богам и пополнить и без того набитые доверху сокровищницы.

По ассирийским законам вся военная добыча, до последней крупинки золота, принадлежала лично царю, а тот уже распределял награды среди своих воинов в соответствии с боевыми заслугами каждого. Заслуги определялись очень просто — по числу отрубленных вражеских голов.

Как город Ашшур в свое время богател за счет транзитной торговли, так Кальха процветала за счет сбыта военных трофеев. В этот город со всего света текли награбленные богатства и съезжались купцы, которые уже тогда твердо знали: деньги не пахнут. Война для многих была прибыльным делом, и даже те ассирийцы, что зарабатывали себе на жизнь копьем, отнюдь не утратили инстинкта торговцев. Некоторые из них предпочитали пускать трофеи в оборот, другие обменивали их на звонкий металл и клали золото и серебро на хранение в крупные банкирские дома — в общем, деловая жизнь в Кальхе била ключом. Там процветали посредники и ростовщики, кишмя кишели иноземные торговцы, которые скупали слегка попорченное кровью платье, серьги и кольца, сорванные с убитых женщин… Такого добра здесь всегда было вдоволь и по дешевке!

Быть может, вернувшись домой с большим барышом, эти купцы застанут свой собственный город во власти ассирийских войск и вся их прибыль уйдет обратно в Кальху как часть военной добычи… Но пока этого не произошло, к чему волноваться?

Как ни странно, в самой Ассирии находились люди, недовольные подобным положением дел, — в основном, представители жречества и зажиточные горожане. Они почему-то считали, что гораздо больше выгод им принесла бы спокойная жизнь без постоянных, истощающих страну войн, и того же мнения придерживались многие земледельцы.

Когда в конце правления Салмансара III его старший сын, Ашшурданинаплу, поднял восстание, мятежного принца поддержали двадцать семь городов царства — практически вся «старая Ассирия» за исключением Кальхи. Неизвестно, как пошла бы мировая история дальше, если бы восстание увенчалось успехом, но после двухлетних смут власть в стране захватил другой сын царя, Шамшиадад V, — ярый сторонник партии войны.

Этот государь старательно продолжал отцовское дело, воюя с каждым встречным и поперечным, но вошел в историю не столько благодаря своим победам, сколько благодаря легенде, связанной с именем его жены — Шаммурамат, или Семирамиды.

Семирамида и другие женщины Ассирии

Легенду о Семирамиде сочинили мидийцы, а впоследствии подхватили и всячески изукрасили греки — лучшие мастера по части исторической фэнтези. Поэтому в истории об ассирийской царице выдумка громоздится на выдумку; что же касается самих ассирийцев, у них гораздо лучше получалось громоздить пирамиды из отрезанных голов.

Вот один из вариантов легенды.

В каменистой бесплодной пустоши близ Асколона сирийская богиня плодородия Деркето родила и бросила дочь. Малютку заботливо вскормили голуби, а потом подобрали пастухи и назвали Семирамидой, что означает (по утверждению александрийского филолога Гесихия) «горная голубка». Дочь богини выросла девушкой такой неслыханной красоты, что в юную пастушку без памяти влюбился сирийский царь Оанис и женился на ней. Но вскоре грозный ассирийский владыка Нин, строитель Ниневии, властитель множества покоренных им стран, послал своего данника Оаниса на войну. Семирамида переоделась воином и последовала за мужем. На войне она выказала такие чудеса храбрости, что Нин тут же отобрал ее у законного супруга, который с горя покончил с собой. Ассирийский царь не только женился на Семирамиде, он назначил ее своей преемницей.

Овдовев, царица не ударила лицом в грязь. Она покорила Египет, Эфиопию, Ливию, выстроила Вавилон с его удивительными висячими садами, проложила сквозь горы дорогу в Мидию, построила мидийскую столицу Экбатану…

Потом Семирамида отправилась завоевывать Индию, но потерпела поражение от индийской армии и вернулась ни с чем. По возвращении царица узнала, что ее сын Ниний составил против нее заговор — тогда она добровольно передала сыну власть, а сама превратилась в голубку и улетела со стаей голубей.

Именно после этого (полагали мидийцы и греки) голуби и стали считаться у ассирийцев священными птицами, а саму Семирамиду ее соотечественники почитали как богиню.

Есть и другой вариант легенды.

Когда молва о красоте дочери Деркето дошла до ассирийского царя, тот пригласил Семирамиду к своему двору. Гостья явилась, вконец очаровала правителя и охотно разделила с ним ложе, но в награду попросила позволить ей поцарствовать всего три дня. Разрешение было дано, и, как только новоявленная властительница села на трон, она немедленно приказала казнить бывшего владыку и стала править сама. Семирамида домогалась любви многих царей, а тех из них, кто ее отвергал, разбивала в кровопролитных сражениях. Но и мужчины, уступавшие ее домогательствам, кончали печально: пыл царицы быстро угасал, и она предавала бывших любовников казни. Должно быть, Семирамида слишком долго держала в руках бразды правления, оттого сын задумал ее убить; но царица превратилась в голубку и упорхнула из дворца — прямиком в бессмертие.

Одно время считалось, что все истории об ассирийской правительнице — выдумки чистейшей воды. Однако теперь большинство исследователей склонны видеть в легенде о Семирамиде воспоминания о жене Шамшиадада V Шаммурамат, которая правила после смерти мужа в годы малолетства его наследника Ададнерари III.

Эта женщина, конечно, не питалась в младенчестве птичьим молоком, не ходила завоевывать Индию и не имела никакого отношения к висячим садам Вавилона. И все же она была уникумом в многовековой истории Ассирии. Единовластно править в стране, где с женщинами зачастую обращались хуже, чем со скотом, — такое не удавалось ни одной царице ни до, ни после Шаммурамат.

Женщины Ассирии, даже жены и наложницы царей, всегда считались собственностью мужчин, к тому же собственностью не из самых ценных. Ни в патриархальном Вавилоне, ни в хеттской державе, ни в хурритских государствах — ни в одной из стран Древнего Востока не существовало столь беспредельно свирепых законов, направленных против женщин, какие существовали в Ассирии, Читая среднеассирийский судебник, прослезился бы от радости любой средневековый инквизитор, одержимый навязчивой идеей, что женщина — сосуд греха и зла.

Согласно законам, запечатленным на глиняных табличках во II тыс. до н. э., муж имел право по любому поводу (и без оного) бить и увечить свою жену; за самые незначительные проступки провинившейся отрезали нос и уши, обливали ее смолой, до полусмерти избивали палками. Ни до, ни после замужества женщина не имела своего имущества и ни под каким видом не могла требовать от мужа развода. Кстати, в Вавилоне законы Хаммурапи предусматривали развод по желанию жены, причем, уходя к отцу, она забирала с собой приданое. Но в Ассирии женщину от мужа освобождала только смерть; если же супруга убегала из дома (что, по-видимому, случалось довольно часто), беглянке полагалось отрезать уши; кроме того отрезали уши жене того, кто осмелился ее укрыть… Жене, но не самому укрывателю!

Вне дома так называемые «свободные» женщины обязаны были закрывать лицо. Но ни храмовые блудницы, ни проститутки, ни рабыни не имели на это права; если же кто-либо видел на улице рабыню под покрывалом и не доносил о подобном безобразии, ему давали 50 ударов палкой, просверливали уши, продергивали в них веревку и завязывали сзади. Исправному же доносчику доставалась одежда нарушительницы, после чего ей… Вы правильно догадались — ей отрезали уши.